Книга "Еврейское слово". Колонки - Анатолий Найман

И тут приходит в голову такое соображение насчет самого себя. Хочет человек, или какие-то категории людей, или все человечество жить так, чтобы все складывалось хорошо; чтобы не мешали поступать или говорить от души; чтобы кататься по теплому морю на яхте и пить чай в вилле на его солнечном берегу, – не похоже, что получится. Обязательно та грядка в саду, которую больше всего лелеешь, произрастит терния и волчцы. В том или другом виде. По крайней мере, авторитета выше того, который это объявил законом, у нас нет. Что-то должно быть плохо, идти не так. Вот антисемизм. Я его вкусил во втором классе начальной школы, и с тех пор меня им для поддержания вкуса так-сяк подкармливают. Я стараюсь кормильцам не спускать, но называть, ссылаясь на Холокост, гонениями на евреев не буду. Евреям в России сейчас не хуже других, каким-то получше, каким-то так же. Антисемитизм числю по разряду терниев и волчцов, не было бы злейших. И «Пусси райот» – не было бы у церкви тяжелейших бед.

11–17 сентября

В конце августа Американское Антидопинговое Агентство лишило самого знаменитого велогонщика мира 40-летнего Лэнса Армстронга семи чемпионских титулов самой почетной гонки «Тур де Франс» в период от 1999 по 2005 год, чемпиона мира, призера Олимпиады и всех остальных, менее громких, за употребление в те годы допинга. Он пытался доказать свою невиновность, но вынесение приговора постоянно откладывалось, история буквально истерзала его, и он сдался.

Антидопинговые тесты проводятся давно. Немедленно по окончании любого соревнования сколько-нибудь высокого ранга, у призеров и нескольких спортсменов на выбор берется на анализ моча. При обнаружении следов запрещенного препарата результаты, показанные нарушителем, аннулируются, а сам он подвергается дисквалификации на период времени различной продолжительности. Но появление веществ с допинговым эффектом опережает выслеживание их наукой. Проба, сданная на анализ, хранится в течение многих лет, так что если препарат, попадающий в список запрещенных, бывает открыт не сразу, спортсмена все равно дисквалифицируют, хотя и с опозданием. Здесь мы сталкиваемся с феноменом отложенной вины и, соответственно, наказания. Справедливо ли оно?

Феномен этот универсален, употребление допинга – частное, не первостепенной важности его выражение. Оно не сравнимо со злодеяниями, к которым не может быть применен срок давности. До сих пор отыскиваются военные преступники, надзиратели концлагерей – дряхлые старики, по виду не имеющие ничего общего с розовощекими палачами 40-х годов. Вообще наказание убийц, предателей, вероломных клеветников мы воспринимаем как совершающуюся справедливость – взять хотя бы историю графа Монтекристо. И при этом на мгновение все-таки подергиваемся от неуютного сквознячка: докуда простирается в жизни власть прошлого? Случившееся – это то, что не может быть отменено, или это позднейшие рефлексии по его поводу?

Например. Птолемей дал объяснение того, как солнце и планеты вращаются вокруг земли. Оно устраивало человечество много столетий. Потом Коперник доказал, что это земля вращается вокруг солнца подобно любой другой планете. Перестал ли после того Птолемей быть великим ученым, астрономом и мыслителем? Перестал ли быть таковым Галилей, сперва говоривший, что земля вращается вокруг своей оси, потом на церковном суде от этого отказавшийся, потом якобы пробормотавший: «А все-таки она вертится», – чем и запомнился равнодушным потомкам? Или я и еще много десятков миллионов людей, изучавшие в советской школе фальсифицированные историю, литературу, биологию и старавшиеся получить по этим предметам пятерки, – следует ли лишить нас аттестатов зрелости и, как следствие, университетских дипломов – или, хрен с нами, оставить как есть?

Теперь посерьезнее. К началу июня 1967 года Израиль оказался в плотном кольце арабских армий. Главы арабских государств, вынудив уйти представителей ООН, открыто объявляли о начале со дня на день войны, которая «приведет к полному уничтожению сионистского присутствия». 5 июня авиация Израиля нанесла сокрушительный удар по их аэродромам, в несколько следующих дней сухопутные войска завершили то, что вошло в историю под названием Шестидневной войны. С тех дней до нынешних ООН, не говоря уже о мусульманском мире, о советском блоке, пока он существовал, а также о «левых» и просто антисемитах Запада, обличает Израиль в агрессии, незаконном захвате территорий, объявлении Иерусалима столицей и пр. и пр. ООН и все, про кого «не говоря», призывают вернуться к довоенным границам, то есть сделать войну небывшей, победу небывшей, полководческое искусство, самоотверженность солдат небывшими. А кем сделать восемьсот погибших и две с половиной тысячи раненных тогда израильтян? ООН и ее товарищи антисионисты величи́ны конечно влиятельные, но мертвых не оживляют.

Вернемся к велосипедисту Армстронгу. Это только на вид явления несопоставимые. Глубинное, прикрытое несхожими фактами содержание событий одно и то же. Прошлое обладает практической значимостью. Оно не отвлеченность, дающая персонажам, произвольно выбранным распоряжаться другими, возможность его менять. В 1996-м у 25-летнего Лэнса был обнаружен запущенный рак, множественные метастазы, в частности в мозгу. Надежд на исцеление ему не оставляли, но он согласился на радиацию и химиотерапию – и выздоровел. Выздровев, сделал две вещи: выступая за любительскую команду, вскоре набрал феноменальную форму – и создал «Фонд Лэнса Армстронга» помощи раковым больным. Затем последовало триумфальное семилетие, и он ушел из спорта. Вернулся, и в 2011-м бросил его окончательно.

Его болезнь я выделяю особо, она очень важна. Мне неизвестно, какие доводы Армстронг приводил в свое оправдание, но легко себе представить, что человек, принимавший сильнейшие антираковые лекарства, от которых зависело, умрет он или останется жив, относится ко всем химическим и органическим средствам иначе, чем здоровый.

Я видел по телевизору, как на одной из зимних олимпиад, лыжник-немец (гражданин Испании), первым прибежал к финишу третьей подряд дистанции. Стоял с безумными глазами и, как лошадь, мотал кружевом слюней и соплей. Назавтра в его моче нашли допинг и лишили всех медалей. Совершенно заслуженно, нечего обсуждать. Допинг, выявленный через два года, даже через три, то же самое. Но через 10, 13, 19, как у Армстронга? Ну глотал на свой страх и риск какую-нибудь муть, которая стимулятором тогда вовсе не считалась. Так ведь и ел небось специально подобранную пищу, как китайцы сейчас тигровое мясо, и штанги таскал непомерного веса, и педали крутил сутками. Это что, менее вредно, чем муть? Почему по той же логике за это не отбирать добытую славу?

Я против допинга. Я считаю, что наркотики приносят неизмеримо больше зла, чем добра. Но я не хочу, чтобы по этой причине исчезли «Искусственный рай» Бодлера, «Исповедь английского опиомана» Де Квинси и другие замечательные книги. Лэнс Армстронг не проиграл ни одного из отобранных сейчас у него финишей и, по моему разумению, никогда не проиграет.

18–24 сентября

В середине 1950-х, через некоторое время после смерти Сталина, повседневная жизнь стала медленно, осторожно принимать более или менее нормальные формы. В частности, министерство культуры отправило на гастроли за границу труппу Госцирка. Успех был ошеломительный, никто не убежал, и по возвращении им устроили торжественную встречу прямо на перроне Ленинградского вокзала. Министр культуры Фурцева, разные важные дядьки и тетки, речи, все честь честью. Приехавшие – по одну сторону от них, а встречающие, остававшиеся дома такие же, как они, циркачи – по другую. Ждать, когда кончится официальная мутотень, не было сил, и обе стороны старались объясниться знаками и выражением лиц в обвод или поверх разделявшего их начальства. И один из прибывших, говорили, что тот самый нижний кряжистый акробат, который держит на себе многофигурную пирамиду, сложил ладони рупором и, компенсируя сдавленность голоса выразительностью артикуляции, промычал своему стоявшему в десяти шагах дружку, еще не сподобившемуся видеть живую Европу, великие слова: «Это здесь мы г…о, а там мы карузо».