Книга Комната страха - Николай Леонов

– А я думал, телефон пришли чинить или водопровод, – уничтожающе сказал Гуров. – Как-то не пришло в голову, что эти двое растяп – капитаны. Кто-то в штабе явно поторопился.

– Товарищ полковник, разрешите объяснить? – с еще большим отчаянием проговорил Михайлов.

– Что ты можешь объяснить, капитан? – махнул рукой Гуров. – Как вы упустили объект в самый важный момент? А мы с полковником будем слушать ваш лепет?

– Он всегда ездил по одному маршруту, – уныло сказал капитан Михайлов. – А вчера вдруг петлять начал. А мы на Садовом в пробку попали. Пока выбирались, его и след простыл. Мы подумали, может, он домой вернулся…

– Они еще и думали! – многозначительно сказал Гуров. – Вы на себя взвалили прямо-таки непосильную ношу, капитан!

– Так точно. Мы с Киреевым связались, который за домом следил, – монотонно продолжил Михайлов. – Он сказал, что объект не возвращался. Мы вернулись туда, где его потеряли, поискали еще, потом поехали в больницу. Думали, может, он там.

– В больнице наш сотрудник дежурит, – перебил Гуров. – Могли с ним связаться.

– Мы связались, – сказал Михайлов. – Короче, в больницу он приехал, но уже в шесть часов вечера. Машина забрызгана была сильно, из чего мы заключили, что маршрут у Ямщикова был продолжительный. Он навестил дочь, пробыл минут пятнадцать. Потом поехал домой и больше уже никуда не выходил.

– Прекрасная работа, капитан! – иронически заметил Гуров. – Жаль, такую мелочь, как продолжительный маршрут в неизвестном направлении, вы упустили. Но это ведь не единственное ваше упущение за вчерашний день, верно?

Капитан Михайлов покаянно вздохнул и признался:

– Так точно. Вчера утром около десяти часов Ямщиков ушел из своей лаборатории и поехал на Востряковское кладбище. Мы последовали за ним. Сочнев в машине остался, а я за объектом пошел. У входа объект купил цветы, которые потом положил на могилу. Могила принадлежит гражданке Изотовой – я позже выяснил.

– Принадлежит гражданке Изотовой! – покачал головой Гуров. – Ну и лексикон у вас, капитан Михайлов! Впрочем, это не так страшно. Расскажите-ка лучше о собственном ротозействе.

– Да что рассказывать? – уже мрачным голосом произнес Михайлов. – На кладбище у объекта была встреча с неизвестным человеком. Неподалеку от могилы. Разговаривали они минут десять, а потом объект пошел на выход, а тот, другой, отправился в глубь кладбища. Я связался с Сочневым и предупредил его, а сам пошел за неизвестным. Но он скрылся.

– Что значит скрылся?

– Ушел по аллеям. Наверное, заметил слежку, – хмуро сказал Михайлов. – А может быть, заранее наметил себе такой отход. Разговор с объектом у него был бурный. Возможно, он опасался преследования.

– Что за человек – запомнили?

– Дождь был, – совсем упавшим голосом объяснил Михайлов. – А он еще шляпу нахлобучил, плащ на размер больше… А вообще, невысокий такой гражданин, незапоминающийся.

– Ясно. Проворонили все, что можно, – заключил Гуров. – Можете идти, капитаны. В следующий раз, когда вас направят в наше распоряжение, предупредите заранее – я попробую подстраховаться.

Оперативники вышли, низко опустив головы.

– Ты слишком пристрастен, Лева, – заметил после их ухода Крячко. – Каждый имеет право лопухнуться.

– Но не дважды же в один день! – воскликнул Гуров. – Именно в тот момент, когда мы подошли вплотную к разгадке!

– Ну, все-таки кое-что мы узнали, – примирительно заметил Крячко. – Ямщиков засуетился. Вступает в странный контакт со странным типом, запутывает следы… С ним и в самом деле что-то не в порядке.

– Что с ним не все в порядке, мы и так знали, – проворчал Гуров. – Когда у человека одного за другим убивают родственников, трудно сказать, что с ним все в порядке. Но кто был этот человек на кладбище? Куда ездил Ямщиков? Что задумал? Вот что важно! И на эти вопросы у нас нет ответа.

– Может быть, спросим у него самого?

Гуров покачал головой.

– Не получится, – сказал он уверенно. – Не тот человек. Такой ничего не скажет просто из принципа. А Ямщикову есть что скрывать. У меня создается впечатление, что Ямщиков знает намного больше, чем говорит. Но, похоже, он считает все это своим личным делом. А вот это особенно опасно. Он с характером.

– Да, дров наломать может, – согласился Крячко. – Но все-таки за ним наблюдают. И потом, Гладилин наверняка тоже кое-что знает. Не просто же так занесло его в Рязань.

– Ну что ж, будем ждать Жмырина, – сказал Гуров. – А о местонахождении Ямщикова наблюдатели пусть сообщают каждые двадцать минут – на твой телефон. Это их мобилизует. Обзвони всех, кто задействован, и распорядись, чтобы выполняли беспрекословно.

– На мой телефон! – проворчал Крячко. – А счета тоже наблюдатели будут оплачивать? Нет уж, Лева, пока мы здесь, пусть звонят на служебный, а когда будем в городе, то звонки пополам. Иначе я не согласен.

– Ну будь по-твоему, – улыбнулся Гуров. – Тут я и правда погорячился. Не учел твою кулацкую натуру.

– Кулак сейчас – фигура сугубо положительная, – заметил Крячко. – Означает – крепкий хозяин. Так что сарказм твой пропал даром, Лева.

– А никакого сарказма и не было, – невозмутимо сказал Гуров. – Я это в положительном смысле и говорил.

Жмырин приехал даже быстрее, чем ожидалось. Он выглядел отдохнувшим, был забрызган дождем и полон энергии. К докладу приступил, даже не сняв плаща. Поздоровавшись за руку с Гуровым и Крячко, он сел верхом на стул и объявил:

– Значит, так, товарищи полковники! Ваше задание выполнено, но какой от этого будет толк – не знаю. Прежде всего докладываю – в рязанской железнодорожной больнице лежит, судя по всему, действительно Сергей Николаевич Гладилин. Говорю так потому, что официально личность его никто не удостоверял, а по той фотографии, что вы мне дали, сходство устанавливается весьма приблизительное. Дело в том, что разукрасили парня от и до. Его ведь сняли с товарняка, с вагона, в котором везли железные чушки. Похоже, наш Сергей Николаевич упал вниз головой на эти самые чушки с довольно приличной высоты. Повреждены челюсть, нос, о всяких синяках и ссадинах я уже не говорю. К тому же, – он многозначительно посмотрел на Гурова, – к тому же хирург определяет у него касательное огнестрельное ранение черепа. Одним словом, родился Сергей Николаевич определенно в рубашке, но вид у него сейчас аховый. Говорит еле-еле и не вполне связно.

– Что говорит-то? – не выдержал Крячко.

– Ну, во-первых, он уверен, что кто-то хочет его убить, – сказал Жмырин. – Только не знает кто. И это пугает его больше всего, потому что грехов за собой он не видит. Точнее, как раз грехов он приписывает себе теперь миллион, но несет при этом такую интеллигентскую ахинею, что даже мне плакать хочется.

– Тогда давай ближе к теме, – сурово сказал ему Гуров. – Конкретная информация есть?