Книга Я иду - Сергей Попов

– Он встал у вас на пути? – и повернулась: – Я права?

Тот прервался, обернулся, посмотрел сначала на нее, потом на Тенеборца.

– Верно, – подтвердил Марк, – но иначе нельзя. Во всяком случае, с ними… с предателями…

Бетти не стала мучить расспросами, а просто отошла и замолчала.

И только Марк собрался продолжить бесполезное на первый взгляд занятие – рассекать дверные петли, – как обратил внимание на ползущие из-под двери пепельно-черные языки дыма, окутывающего ботинки. Он прибывал с каждой секундой, постепенно заполнял камеры, перекидывался на невзрачные стены, полз неуклонно вверх, к потолку, затуманивая помещение густой грязной поволокой. Очень быстро стало нечем дышать, воздух насыщался гарью, делаясь отравленным, забивался в нос и рот, щипал глаза.

– Бетти!.. – давясь кашлем, позвал Марк. – Бетти!..

Та не отвечала, лишь слышались в ответ болезненные надрывные вздохи.

Тогда он задержал дыхание, метнулся к Тенеборцу, срывая респиратор, и принялся искать девушку, из-за нулевой видимости буквально утонувшую в угаре. Отгоняя летучий яд, Марк прошел туда, где минуту назад видел Бетти и, к своему ужасу, обнаружил на полу. Девушка едва дышала, хрипела, царапала пол, будто хотела уползти, дрожала. Бухнувшись на колени, уже чувствуя, что погибает сам, он перевернул Бетти на спину и, смахнув слезы, надел трофейный респиратор.

– Дыши ровно…не торопись… – успел объяснить он и, бесчувственный, повалился рядом.

Поздно затрубила пожарная сигнализация, сверху заструился рассеянный оранжевый свет, с трудом проникающий сквозь задымление, и на людей хлынул поток холодной воды, тотчас наполняя помещение свежестью и смывая копоть со стен.

– Марк!.. – испуганно вскричала Бетти, тормоша вялое и податливое тело спасителя. – Марк, не умирайте! Прошу вас!.. Слышите?!

И, поняв, что одних ее сил не хватит, – к входной двери со стекающими черными ручьями и принялась отчаянно молотить вымокшими ладонями, искренне веря: кто-нибудь да обязательно откликнется и придет на помощь. Но Бетти отвечало лишь звенящее эхо, почти мгновенно гаснущее в рокоте сирены, сигнализации и стуке капель.

– Помогите нам кто-нибудь! Ради бога, помогите!.. – кричала она, но плотный респиратор почти полностью глушил голос, уменьшал шансы быть услышанной. – Помогите…

И, отчаявшись, – в лужу рядом с Марком, тихо плача от безысходности.

– Не умирайте, Марк… – прижавшись, повторяла Бетти, – не умирайте… – взяла за руку, – умоляю…

Закрыв глаза, девушка с горечью подумала об отце, пропавшем без вести, какого так не хватало все эти годы, всхлипнула, по-девичьи уткнулась в плечо Марка, как вдруг снаружи раздался какой-то шум и в дверь несколько раз сильно ударили.

– Бетти, Бетти!.. – два раза позвал басистый громкий голос и, прокашлявшись: – Здесь повсюду огонь!.. Дверь завалило – будем взрывать! Слышишь? Потерпи немного, дочка! Я иду!

И – смолк, рассеялся в вездесущем перегуде.

«Папа!.. – сразу узнала Бетти. – Это папа, папа!..»

– Марк! Марк! Мы спасены!.. Там отец! Помощь пришла, Марк!.. – оживившись, выпалила Бетти и по-новому принялась дергать его, толкать в спину. – Ну что же вы… Марк…

Но Марк продолжал молчать, покорно принимая нещадные удары тяжелых капель.

* * *

Затушив бетонным крошевом огонь, подкрадывающийся из плотного дыма, я отскочил от заваленной двери, ведущей к камерам, где томилась дочь, и громко крикнул Айсу, уже ждущего с натянутым луком:

– Давай!

И прижался к стене, загаженной сажей, непроизвольно закрываясь дырявым капюшоном.

Грянул взрыв. Сильно толкнуло назад, ошпарило жаром, заложило уши, в руку и голову больно ударились мелкие осколки. А потом повеяло холодком, и я торопливо раскрыл глаза, глядя на раскуроченную дымящуюся дверь, валяющуюся возле рамы, объятой затухающим рыжим пламенем. Изнутри вместе с гоготом сигнализации медленно выползали бороды грязно-белого пара, теснили плотный дым, мигом гасили тлеющие обломки, словно свечки, и тянулись дальше, к выходу, растворяясь на ходу. А когда они полностью исчезли, передо мной открылось залитое оранжевым светом длинное помещение с хлещущей сверху водой и двумя людьми, неподвижно лежащими возле запертых камер.

– Бетти! – позвал я и вместе с напарником – к дверному проему.

– Дочка… доченька!..

Услышав меня, Бетти кое-как поднялась и, не отпуская руку мужчины в серебристой броне, пошатываясь, тихо ответила:

– Отец… папа… помоги… – она потянула ее, но не удержалась, осела. Лицо скрывал респиратор, что, видимо, дал тот человек, родные русые волосы намокли и легли набок. Одежда испачканная, расползшаяся, промокшая. – Папуль… помоги ему, это Марк, он спас мне жизнь…

– Господи, Марк!.. – тут же откликнулся Айс. – Как же ты, братишка, а?.. – склонился, прощупал пульс, обрадовался: – Живой, засранец такой! Живой! Сейчас вытащим тебя отсюда! Сид, поможешь?

– Помогу, дай, блин, хоть дочку-то обнять…

Айс посмотрел на меня, потом на Бетти:

– Ты как? Эти гады, надеюсь, тебя не трогали?

– Спасибо, хорошо. Только в клетке держали, плохо кормили и кровь часто из вены брали, рука до сих пор болит…

– Вот суки… – скрипнул зубами Айс и добавил: – А это ведь я попросил Марка за тобой приглядеть! – и улыбнулся, протягивая руку: – Я, кстати, Айс – его хороший друг и боевой товарищ! Мы в одном отряде служили!

– Очень приятно, – Бетти тоже улыбнулась, пожала руку. Ее маленькая ручка буквально утонула в широкой ладони Айса, вдвое, а то и в два с половиной раза превосходящей по размеру.

– Ладно, – следом произнес тот и вздохнул: – Бетти, Сид, все понимаю, не виделись сто лет, но просьба такая: побыстрее – времени впритык…

– Успеем, – заверил я и опустился на колени рядом с дочкой, стащил темный респиратор, крепко, горячо обнял. Несмотря на годы, сделавшие из упертого подростка взрослую сознательную девушку, от нее пахло так же прекрасно, как и пять лет назад. Ее горячий лоб, чуть запачканный копотью, согревал шею, а руки, обнимающие пока еще робко, неуверенно, словно возвращали в прошлое, домой, где нет всего этого кошмара. – Принцесса моя, узнала меня, доченька, узнала все-таки отца! А я так боялся, так боялся, что ты забудешь… Я ведь и фотографию твою, как икону, у сердца все эти годы проносил, не расставался с ней! Всюду ты была со мной! И вот наконец-то… Бог мой… Бетти… встретились…

Дочка крепче обняла, зарыдала. Я приподнял ее за подбородок, утер щеки, расцеловал, опять обнял, проговаривая:

– Свела нас с тобой судьба, родная моя… – на последнем слове запнулся, поджал губы, заплакал. Неумолимая боль в сердце, мучающая все это время, стала понемногу затихать, а в душе – зарождаться потерянный еще в той, далекой жизни, покой, что может обрести только родитель, наконец-то отыскавший дитя вопреки всему.