Книга Триада: Кружение. Врачебница. Детский сад - Евгений Чепкасов

– Ген, а может, ты супчику хочешь? – предложила Варвара Семеновна. – С обеда супчик остался.

– Нет, спасибо.

– Ты ведь не обедал, – настаивала она. – А супчик хороший…

– Не уха случайно? – уточнил Гена.

Валентин Иванович рассмеялся и посмотрел на жену и дочь, но те не поняли.

После ужина пили чай и за чаем разговаривали о Владимире Валерьеве, Володе Красном Солнышке, Генином отце.

– Его, наверное, просто подставили, – говорил Валентин Иванович смущенно. – Он открытки разные шуточные делал, у него реклама была – виртуальный фотохудожник, в метро даже висела. Всё в оргтехнику и рекламу вкладывал… Может быть, он просто пошутил с этими деньгами, а его подставили. Он ведь очень доверчивый…

Валерьев вспомнил, какую открытку папка прислал ему на прошлый день рождения: на основе черно-белой паспортной фотографии Гены было сотворено нечто чудесное – фокусник, достающий белого кролика из черной шляпы, вот только румянец на лице фокусника был какой-то нездоровый, вроде чахоточного.

– А твоя профессия как-то называется? – спрашивал юноша в тот день рождения в телефонном разговоре.

– Файкер, – отвечал отец. – В переводе означает что-то вроде обманщика.

– Похоже на факира, – заметил сын.

– И на факера, – дополнил Володя Красно Солнышко.

– Он к нам часто заходил: они с Наташей рядом жили, – сообщила Варвара Семеновна.

– Мама! – укоризненно произнесла Юля.

– Я знаю про Наташу, не волнуйтесь, – сказал Гена, краснея.

– Дядя Володя по жизни с Толькой тусовался, книжки ему советовал, фильмы, – проговорила Юля с некоторой поспешностью и задумчиво продолжила: – А теперь обоих забрали. Почти одновременно забрали – и Толю в весенний призыв, и дядю Володю. А как на Новый год они с Толькой с балкона ракеты пускали – помните? – продолжила она весело.

– Забудешь такое! – проворчал Валентин Иванович. – Целую ракетную установку притащил, фауст-патрон какой-то, и додумался – с балкона!

– А потом утку в духовке жарил целых два часа. Такой дым стоял – дышать было невозможно, – пожаловалась Варвара Семеновна.

– Но утка получилась вкусная, – отметил Валентин Иванович.

А Гена вспомнил, как папка нахимичил пакетик белого порошка, называвшегося «пероксикетоном», что ли. Это была чудесная взрывчатка: если на ладонь насыпать махонькую кучку этого вещества и поднести спичку, то на секунду из ладони произрастет красный огненный куст и мгновенно пропадет, не оставив после себя ожога – только кисловатый запах. А если забить чудесную взрывчатку в бумажный патрон – один из тех, которые были наделаны Володей и сыном путем оборачивания бумажки вокруг фломастера и склеивания того, что топорщится, – если забить взрывчатку в такой патрон, вставить самодельный бикфордов шнур из чем-то пропитанной кордовой нити, сверху поместить заглушку из смеси взрывчатки и клея, потом прийти в лес, поджечь шнур и отбежать подальше, – то можно было с восторгом наблюдать, как разлетается в щепу трухлявый пенек, а на его месте остается внушительная воронка… Готовить Володя Красно Солнышко тоже умел, да и вообще мог сделать всё, за что брался. «За бизнес вот только зря взялся, – подумал Гена грустно. – Не его это».

– Ген, а тебя в суде про нас не спрашивали? – полюбопытствовала Варвара Семеновна.

– Про вас?

– Ну, мало ли. Родственники, заходил он к нам. Может быть, думают, что мы знаем чего-нибудь. Могли ведь спросить…

– Варя, иногда ты такую чушь порешь! – раздраженно заметил Валентин Иванович. – Извини, Гена. Передавай завтра отцу привет от всех нас.

– Передам. Мне завтра в шесть встать надо.

– Ляжешь пораньше, мы тебе будильник дадим – не беспокойся, встанешь.

Гене постелили в Толиной комнате. Стол с компьютером, кровать, шкаф, плакаты на стенах, впечатляющий вид из окна. «Высоко!» – подумал Гена и, переместив взгляд из заоконных просторов вглубь комнаты, стал размышлять, что за человек Толя. Применяя методу Шерлока Холмса, Гена сделал значительное количество умозаключений, но к главному эти умозаключения почти не имели отношения, главным же было то, что он завидовал Толе. Толя виделся с Гениным отцом в течение последних трех лет, о чем-то говорил с ним, чему-то учился у него, а Гена в течение последних трех лет отца не видел: лишь письма, лишь открытки, лишь недолговременные телефонные разговоры.

«Так бы, наверное, и не увидел, – подумал Валерьев с невеселой улыбкой. – Сплошная конспирация: письма до востребования, звонки на сотовый… Москва – город большой. А тут всё просто: ИЗ-77/5, это вам не абонентский ящик, это место вполне конкретное».

После вечернего правила Гена помолился, чтобы завтра всё прошло благополучно, а затем выключил свет, лег и уснул.

Глава восемнадцатая

Гена проснулся на несколько минут раньше, чем зазвонил будильник, и подумал: «Ангел разбудил».

Когда юноша заканчивал утреннее правило и молился о духовном отце, родителях, сродниках, наставниках и благодетелях, в дверь постучали и он, прервавшись, сообщил, что уже встал, после чего, улыбнувшись, включил в заздравный список и обитателей дома сего.

Доберман Тэдди уже не рычал и не лаял – то ли признал гостя безопасным и невкусным, то ли не хотел будить маленькую Дашу.

Завтрак по-московски вполне удовлетворил Гену: сладкий чай и бутерброд с сыром, вполне достаточно, мне бежать надо.

– Спасибо, что приютили. Передам от вас привет. Я оттуда сразу на вокзал, а то неизвестно, на сколько затянется. Сумка у меня маленькая. Если интересно, приезжайте на вокзал, я вам всё расскажу, поезд и вагон знаете.

– Повзрослел, – пробормотал Валентин Иванович, закрывая дверь за Геной, и, зевнув, отправился досыпать.

Валерьев вышел из метро на нужной станции и некоторое время следовал в ту сторону, куда направилось большинство пассажиров, но довольно быстро большинство разбрелось кто куда и Гена в растерянности остановился. Посмотрев на карту, а затем оглядевшись, он понял, что окружающие его дворы не очень-то похожи на широкую прямую улицу, по которой надлежит идти вплоть до «Санэпидемстанции», а потом налево. Вернувшись к метро и направившись в другую сторону, он обрел искомое.

«Направо теперь или налево?» – размышлял Гена, стоя на тротуаре широкой и прямой улицы и поджидая прохожих.

– Санэпидемстанция? – задумывались прохожие.

– Или тюрьма, – добавлял Гена.

– Тебе всё равно, что ль, куда? – шутили прохожие.

Наконец выяснилось, что идти нужно налево, причем довольно далеко. Когда Гена добрался до эпидемиологического ориентира, пришлось задавать вопрос о тюрьме прямо. Дворник кавказского вида ничего на этот вопрос не ответил – лишь покрепче стиснул черенок когтистых грабель. Дедок в пластмассовооправных очках при упоминании слова «тюрьма» чуть ли не отскочил в сторону и испуганно засеменил прочь. «Буду спрашивать про адрес, – решил Гена, – а то тут все зашуганные какие-то». Так он и поступил, обратившись к женщине строгого вида, но та в ответ поинтересовалась учительским тоном, что же по этому адресу находится, а потом очень четко объяснила, как добраться. Задние дворы, пустырь, гаражи, автостоянка…