Книга Пираты острова Тортуга - Виктор Губарев

Дальнейшее пребывание эскадры у западного побережья Эспаньолы сделалось бессмысленным, так как выкурить мятежников из лесных зарослей не представлялось возможным. Все офицеры проголосовали за то, чтобы возвращаться на Тортугу.

25 февраля корабли встали на рейде Бастера, однако простояли там недолго. Уже 27-го числа д'Ожерон и Габаре отправились на соседний берег Эспаньолы — в Пор-де-Пэ. Местные жители, хотя и опасались мести буканьеров из Кюль-де-Сака, все же пошли на переговоры с губернатором и в конце концов согласились принести новую присягу на верность королю.

4 марта аналогичная присяга была принята и от жителей Пор-Франсуа. После этого Габаре решил покинуть д'Ожерона, заверив его, что пришлет подкрепления из Франции. С собой он прихватил ранее арестованных Ламара и Мореля, которые были заточены в замок Нанта и оставались в заключении до марта 1672 года.

Габаре прибыл в Рошфор 28 апреля 1671 года. Вскоре оттуда в Вест-Индию ушла эскадра в составе двух больших кораблей и трех фрегатов (это были «Мазарен», «Сен-Себастьен», «Пти-Инфант», «Бель-Иль» и «Аврора»); командовал ими Рене де Гузабац, сьёр де Вийпар. В своем отчете правительству Габаре отмечал, что придумал весьма оригинальный способ покончить с мятежом. Если, писал он, эскадра под командованием сьёра де Вийпара не сможет подавить восстание, то следует выделить один королевский фрегат с экипажем из 150 человек для патрулирования западного побережья Эспаньолы. Этот фрегат должен находиться близ Леогана или Пти-Гоава с середины февраля, когда созревает табак, до середины июля, когда табак, если его не продать и не вывезти, начинает портиться. Такая мера, по мнению Габаре, заставит мятежных плантаторов подчиниться властям и впредь не бунтовать.

Между тем губернатор не стал ждать, пока из метрополии пришлют подкрепления, и вновь отправился вместе с майором Рено в залив Леоган. За время его отсутствия там произошли некоторые изменения. Часть бунтовщиков, по всей видимости, покинула Эспаньолу, а остальные поняли, что если французское правительство пришлет военные корабли, то они вообще лишатся всякой возможности поддерживать связи с иностранными контрабандистами. Поэтому, еще немного побузив, они вступили в переговоры с д'Ожероном и согласились признать его власть при условии, что всем французским судам будет позволено торговать на берегах Сен-Доменга, отчисляя в пользу Вест-Индской компании 5 % цены со всех проданных или приобретенных товаров. В то же время любые иностранные суда исключались из этой торговли.

В конце апреля 1671 года на острове воцарилось спокойствие. «Правда, — замечает Эксквемелин, — губернатор приказал повесить парочку самых явных зачинщиков, но остальных действительно простил..» В то же время новый губернатор Ямайки сэр Томас Линч, сменивший Модифорда, в письме лорду Арлингтону от 20 августа отмечал, что, «по слухам, французские буканьеры до сих пор находятся в состоянии мятежа и не хотят признавать ни губернатора, ни Королевскую компанию». По его сведениям, их численность доходила до 3 тыс человек, а сами они полагали, что их насчитывается около 4 тысяч.

В рапортах Кольберу д'Ожерон и Габаре сошлись на том, что мятеж на Эспаньоле «произошел лишь по причине правила, запрещающего торговать с иностранцами. Несомненно, что, если бы голландцы не пришли ради торговли и не подбивали жителей на это, мятеж бы не произошел».

Шарлевуа сообщает, что во время переговоров с мятежными жителями Леогана один из их вожаков, некто Лимузен, нанес д'Ожерону словесное оскорбление. Губернатор не стал нарываться на конфликт, решив поквитаться с Лимузеном при более благоприятных обстоятельствах. Совершив несколько коротких поездок в соседние районы, он неожиданно снова прибыл в Леоган и, узнав от местных жителей, где находится букан Лимузена, отправился туда. Его обидчик спал крепким сном, охраняемый своей собакой. Но поскольку собака знала д'Ожерона, она не стала лаять при его приближении. Таким образом, Лимузен был захвачен врасплох. Губернатор препроводил его на свой корабль и, убедившись, что никто из местных жителей не встал на защиту арестованного, решил провести показательный процесс По его приказу к месту предстоящей казни со всей округи сошлось около 800 человек Лимузен был высажен на берег в сопровождении солдат, священника и палача. После того как несчастный исповедался, его повесили на дереве, и ни один из его старых приятелей не посмел вступиться за него.

Вернувшись на судно, д'Ожерон велел идти на Тортугу. При этом он сказал своим офицерам: «Вот уж не думал, что авантюристы могут быть такими покладистыми людьми».

Осенью едва не произошел конфликт между французскими колониями на Сен-Доменге и англичанами. По сведениям Ричарда Брауна, в сентябре с Тортуги в Порт-Ройял пришло известие о том, что судно из Бристоля было захвачено у берегов Эспаньолы 3 французскими военными кораблями. Д'Ожерон, не желая обострять отношения с Ямайкой, не признал законность этого приза, из-за чего рейдеры решили отвести его «на Сент-Кристофер или какой-нибудь другой остров».

9 октября 1671 года губернатор Ямайки сэр Томас Линч в письме Джозефу Уильямсону нарисовал более подробную картину происшедшего. По его словам, десятью неделями ранее он отправил на Тортугу шлюп с французами, выкупленными из испанского плена, но в Пти-Гоаве 4 французских военных корабля сделали его своим призом. Эти корабли, без сомнения, входили в упоминавшуюся ранее сторожевую флотилию сьёра де Вийпара, которая прибыла к берегам Эспаньолы с Малых Антильских островов. Губернатору д'Ожерону, по словам Линча, стало «так стыдно» за действия военных моряков, что он освободил трофейный шлюп и отправил его назад вместе с частью груза После возвращения шлюпа на Ямайку еще четверо или пятеро бывших французских заключенных нанялись на него и отбыли на Тортугу. Там они обнаружили, что флагманский фрегат французской эскадры потерпел кораблекрушение. Капитаны других фрегатов, не оплатив англичанам фрахт, заставили шлюп с Ямайки бесплатно обслуживать их в течение десяти дней. В конце концов д'Ожерон сделал все от него зависившее, чтобы удовлетворить претензии английской стороны, а Линч приказал освободить ранее задержаный на Ямайке французский паташ, принадлежавший д'Ожерону.

Тем временем майор Рено, отправленный губернатором Тортуги во Францию, передал Кольберу письмо (датированное 7 мая 1671 года), в котором д'Ожерон просил его ходатайствовать перед королем о даровании амнистии всем участникам мятежа 21 октября Кольбер ответил, что согласен с его предложением, и в октябре 1672 года отправил на Антилы «Ордонанс короля о предоставлении всеобщей амнистии жителям Тортуги и Берега Сен-Доменг», в котором указывалось:

«Людовик и т. д. Отдавая в прошлом приказы для укрепления, приумножения и увеличения колоний наших подданных, обосновавшихся на островах Тортуга и Сен-Доменг, проявляя постоянную заботу по отправке им провианта и необходимых продуктов, оказывая им всегда королевское покровительство и проявляя отеческую доброту, основав Компанию для производства взаимовыгодной торговли и прибылей между ними и нашими подданными из этого королевства, мы полагали, что после проявления таких щедрот мы не можем не иметь от своих подданных ни большей привязанности в отношении нашей службы, ни большего послушания нашим приказам. Между тем мы с большой досадой узнали, что, по наущению врагов нашей короны и некоторых злонамеренных лиц из их числа, они поднялись на восстание; что они начали вести переговоры с двумя голландскими кораблями о загрузке их по фрахту, несмотря на строгие запреты, каковые мы им послали, и даже захватили сьёра Рену, коменданта квартала Пти-Гоав, и еще одного офицера, коих они доставили пленниками на борт названных двух голландских кораблей». Затем, продолжая беспорядки и пребывая в ослеплении, они в то же время задержали сьёра Самсона, командира судна названной Компании, которого они принудили сдаться их хозяевам, произведя с этой целью много ружейных выстрелов, не желая признавать ни сьёра д'Ожерона в качестве губернатора (который находился на борту названного судна), ни специальное пожалование, которое мы ему выдали. Наконец, доведя свою дерзость до крайности, они с огромным пренебрежением к нашей власти отказались повиноваться нашим приказам, которые мы срочно отправили к ним вместе со сьёром Габаре, командиром эскадры наших судов, когда… мы решили подавить столь дерзкий мятеж силой. Но поскольку названный сьёр д'Ожерон сообщил нам, что наши подданные прекратили все враждебные действия, что они сложили оружие и весьма сожалеют, что вышли из послушания… и что они желают заслужить своей верностью и покорностью нашу милость и прощение за их прошлые деяния, мы сочли себя обязанными поскорее проявить в их отношении нашу доброту и милосердие… По этим причинам, передав дело на рассмотрение нашего Совета, в котором присутствовали наш дрожайший и любезнейший кузен принц Конде, некоторые офицеры нашей короны и иные великие и знатные лица нашего Совета, с учетом их мнения и нашей особой милости, всемогущества и королевской власти, мы решили сим настоящим документом, подписанным нашей рукой, согласиться и дать нашим подданным, жителям названных островов Тортуга и Сен-Доменг, которые принимали участие в названном мятеже, какого бы качества и состояния они ни были, мирянами или священнослужителями, всеобщую амнистию за всё то, что было совершено ими от начала восстания до дня, когда они сложили оружие… Мы хотим и желаем, чтобы все наши указанные подданные, жители названных островов, были восстановлены во всех их привилегиях, свободах, льготах, иммунитетах и правах, коими они будут спокойно пользоваться и иметь право использовать, не опасаясь, что они могут быть Отменены в будущем, в соответствии с договорами и соглашениями, заключенными с ними названным сьёром д'Ожероном, губернатором названных-островов, с каковыми мы… согласились и каковые подтвердили; отменяются все конфискации, сделанные нами из движимого и недвижимого имущества указанных жителей и иных вещей, которые действительно имелись к тому моменту, когда они сложили оружие. Мы желаем, чтобы всё это было им возвращено… Желая также, чтобы все названные преступления и эксцессы, имевшие место во время названных волнений, по изложенным соображениям были прощены, аннулированы и упразднены, мы в силу нашей особой милости, всемогущества и королевской власти их прощаем, аннулируем и упраздняем; предписываем нашим генеральным прокурорам, их заместителям и всем прочим хранить на сей счет вечное молчание; защищать наших названных подданных от оскорблений, не нанося друг другу вреда. С тем даем предписание названному сьёру д'Ожерону, губернатору названных островов, и другим офицерам, обязывая, чтобы они зачитали, обнародовали и занесли в протокол данный документ». Ибо такова наша воля и т. д. Дано в Сен-Жермен-ан-Лэ, в месяц октябрь 1671 года Подписано: Людовик».