Книга Хозяйка Рима - Кейт Куинн

— Я знала, что это великая честь, быть избранной для служения Весте. И в некотором роде это наделяет меня даже большей властью, нежели та, которой наделен ты.

— Это как же? — Павлин уткнулся подбородком в ладонь и задумчиво посмотрел на свою собеседницу.

— Люди берут на веру все, что бы я ни сказала, без малейшей тени сомнения, а все потому, что я жрица и мое слово священно. Ты мог бы сказать о себе то же самое?

— Нет, — честно признался он. — Что бы я ни сказал, люди всегда ищут в моих словах какой-то подвох.

— Я чувствую себя в полной безопасности, куда бы я ни отправилась, потому что тот, кто отважится напасть на жрицу, рискует навлечь на себя гнев ее богини. Ты можешь сказать о себе то же самое?

— Разумеется, нет. Только в этом году на мою жизнь покушались дважды. Когда император назначил меня начальником над таким количеством людей, я нажил себе немало врагов.

— Если мне навстречу попадется преступник, которого ведут на казнь, я могу даровать ему помилование, которое не способен отменить даже император. Ты можешь сказать о себе то же самое?

— Неужели? — искренне удивился Павлин. — Ты можешь простить преступника, просто так, по собственной прихоти?

— Это не прихоть. Это голос небес, а небеса не ошибаются. Если Веста шепнет мне на ухо, что человек невиновен…

— И часто она шепчет тебе на ухо?

— Иногда. — Юстина сложила руки в молитвенном жесте, однако на губах ее по-прежнему играла улыбка.

— Похоже, я должен признать себя побежденным, — Павлин откинулся на спинку кресла, — при условии, что тебе по силам на полном скаку врезаться верхом на коне в толпу орущих, раскрашенных синей краской дикарей.

— Нет, — серьезным тоном ответила она. — В этом случае я рискую испачкать свои белоснежные одежды.

— В таком случае, согласимся, что мы квиты. — Павлин заложил руки за голову.

— Павлин.

— Что такое?

— Ты хвастун.

— Может быть, и так.

— Зачем тебе понадобилось хвастаться перед женщиной, давшей обет целомудрия?

— Потому что я хочу, чтобы ты обо мне хорошо думала.

— А я и так хорошо о тебе думаю. И тебе нет нужды похваляться передо мной.

— Хорошо. Могу я спросить у тебя одну вещь?

— Разумеется.

— Я произвел на тебя впечатление?

Юстина расхохоталась. Павлин тоже расплылся в улыбке и, взлохматив себе волосы, посмотрел в пол.

— Так да или нет?

— Огромное.

— Неужели? — Он вновь ощущал себя мальчишкой.

— Я весталка, Павлин. — И вновь смех. — И мое слово священно.

Тиволи

Меч вылетел из рук Ария и, описав в воздухе дугу, упал в весеннюю грязь.

Викс застыл на несколько секунд, не веря собственным глазам, после чего в ликующем жесте пронзил воздух собственным мечом.

— Да! Я разоружил самого Варвара. Да, я бог!

Он издал победный клич, чем испугал слетевшихся в виноградник ворон. Трехногая собачонка, свернувшаяся калачиком в тени на плаще своего хозяина, на миг подняла голову, а затем снова погрузилась в сон.

— Повезло, — произнес Арий довольным голосом, хотя и не спешил показывать свою радость. — Попробуй еще раз.

Расплывшись в довольной улыбке, Викс снова принял боевую позу, приготовившись нанести удар. Арий тоже занес меч, но Викс блокировал его движение, слегка пригнулся и вновь ударил. Движения его теперь были плавными, незаметно перетекая одно в другое. Он сражался не нахрапом, а с расчетом, избегая телесного контакта с Арием, который превосходил его в силе, полагаясь в первую очередь на свою проворность. Их поединок превратился в соревнование в быстроте и ловкости.

Лишь когда ленивое весеннее солнце начало клониться за виноградник, оба вонзили мечи во влажную землю, а сами рухнули на нее в изнеможении.

— Завтра будем учиться работать щитом, — произнес Арий, передавая Виксу кувшин с водой. — Предупреждаю заранее, чтобы привыкнуть к его весу, требуется время.

— А каким щитом? — уточнил Викс. Как известно, у разных классов гладиаторов свои щиты. Большой щит и длинный прямой меч у мурмиллона; небольшой круглый у фракийца, который сражается коротким искривленным мечом. А ретиарию вообще не положен никакой, потому что он выходит на арену, вооружившись трезубцем и сетью. Насколько Викс мог судить, ретиарии были презреннейшими из презренных.

— Большой. Ты будешь тяжеловесом. — Арий придирчивым взглядом окинул ученика с ног до головы. Викс рос, как на дрожжах, — он уже был ему по плечо и в свои двенадцать лет был мускулист, как хорошая лошадка. Глазом не успеешь моргнуть, как из него вырастет рослый сильный мужчина.

Викс сунул нос в кувшин с водой, а затем вытер рукой мокрый лоб — жест, которому он научился от Ария. Как и Арий, он носил волосы коротко остриженными, и теперь просил, чтобы ему давали пить неразбавленное вино — потому что так поступал Арий. Надо сказать, что все это слегка настораживало его наставника. Кем только он ни перебывал в этой жизни: и варваром, и рабом, и гладиатором, а артистом, и даже чудовищем. Но вот кем ему так и не приходилось бывать — так это чьим-то героем.

— Ты знаешь, что моя мать скоро приедет проведать меня? — спросил Викс. — Госпожа Флавия получила от нее письмо.

— И когда же она приезжает? — Арий наклонил кувшин, давая псу напиться.

— В следующем месяце. В конце мая. Ты ведь еще не знаком с моей матерью?

— Нет.

— Она ужасная женщина, — произнес Викс и насупился. — Просто жуть какая строгая. Но тебе она понравится. Эй, а мы можем, пока светло, сразиться еще раз.

— Что ж, почему бы нет?

— Тогда я снова разоружу тебя.

— Мой тебе совет, не слишком возносись, — ответил Арий и похлопал Викса по уху.

Рим

Подойдя к лестнице, что вела в Капитолийскую библиотеку, Марк на секунду остановился, и тут его окликнула Кальпурния Сульпиция.

— Марк, это ты?

— Кальпурния?

Марк отвернулся от наемного паланкина и улыбнулся своей будущей снохе. Закутав плечи в голубую шаль, Кальпурния шествовала впереди, а два раба трусили следом за ней с опахалом и зонтиком. Как всякая римская домохозяйка, в руке она держала корзину.

— Какая приятная встреча!

— Я тебе не помешала? — Кальпурния кивнула в сторону паланкина. Впрочем, уже в следующее мгновение унизанная кольцами с изумрудами женская река поспешно задернула серые шелковые шторки, а носильщики тотчас перешли на привычную рысь.

— Ничуть! — коротко ответил Марк и спешно переложил свитки в другую руку, едва не сбитый с ног какой-то плебейкой, которая, не обращая на него внимая, кинулась ловить своих непослушных детей. Казалось, будто в это солнечное весеннее утро все римлянки ринулись в город за покупками.