Книга Норки! - Питер Чиппендейл

Филин не мог не признать, что Рака права, однако даже его тронула хрупкая красота этого изящного, снежно-белого существа. Контраст между голубем и угольно-черной крикливой Ракой был разителен. «Неужели, — подумал Филин, — Рака не понимает, что перед ней просто тупой самодовольный блондин, которого не стоит принимать всерьез? Отчего она так разгорячилась?»

Он повернул голову, чтобы призвать ее к порядку, но увидел, что в этом нет нужды. Рака в ярости только сдавленно хрипела, широко разевая черный блестящий клюв.

— Какой у нас следующий вопрос на повестке? — властно проухал Филин, отворачиваясь.

Других вопросов не было.

— Собрание объявляется закрытым! — гаркнул Филин, взлетая. У него было только одно утешение: на его памяти это оказалось самое короткое собрание Сопричастных Попечителей.

Глава 45. БЕГИ, КРОЛИК, БЕГИ…

— Охотничьи команды готовы, мой Вождь. Ты должен сделать выбор.

— Хорошо, сейчас я выйду.

Прежде чем покинуть нору, Мега тщательно зачесал наверх мех на макушке; он бессознательно проделывал это с тех пор, как Отдел норкетинга рекомендовал ему агрессивный стиль. Его сомнения относительно правомерности кампании по истреблению кроликов улеглись, когда он увидел, какой замечательный эффект она дала едва ли не с первых дней. Усилиями Макси сфера жизненных интересов норок теперь охватывала не только лес, но простиралась далеко за его пределы. Буквально вчера вечером Отдел норкетинга с гордостью ознакомил его со своим последним докладом.

— Наша идея работает превосходно, о великий Вождь, — уверенно провозгласили они. — Сейчас пока трудно сказать, насколько восстановился рынок прочих живых существ, однако наши статистические исследования неопровержимо показывают, что в последнее время их добыча осуществляется исключительно с пищевыми целями. Вот, взгляни сюда!

Они забегали вдоль стен большой залы, на которых были нацарапаны многочисленные таблицы и графики. Статистические кривые решительно указывали вверх, и это вселяло надежду.

— Мы можем с уверенностью заявить, — продолжали М-Первый и М-Второй, —г лесной рынок миновал критическую стадию. Пищевая доступность по некото-

рым видам живых существ выросла уже на пять процентов и продолжает повышаться.

Мега решил не расстраивать их и не говорить, что ему не нужны графики и цифры там, где он чует нутром. И им, и ему и так было ясно, что кампания, направленная на массовое истребление кроликов, и была тем самым убийством ради убийства, которое так нравилось норкам и давало выход их разрушительной энергии. Горы черепов тонули в морях крови, и массы ликовали в предвкушении каждого нового опустошительного рейда.

Мега почувствовал кровожадное возбуждение норок, едва только поднялся из норы под радостные крики охотников. Выбор, который призывал его сделать Макси, был непосредственно связан с разработанной военным советником схемой, состоявшей из серии рекогносцировочных мероприятий, как правило завершавшихся «Красным Штормом» :— налетом отряда норок на кроличий садок. Система прижилась и быстро стала одним из краеугольных камней, на которых зиждилось общественное устройство колонии. Макси разбил стаю на несколько отрядов, которые денно и нощно рыскали по лесу и окрестностям, разведывая, где самые большие и аппетитные кроличьи садки. Меге оставалось только, выслушав, как норки обсуждают между собой сравнительные достоинства того или иного объекта для нападения, формально объявить, какой садок должен быть подвергнут разорению в ближайшее время. На самом деле Макси всегда заранее информировал вождя о том, какая из колоний выглядит перспективнее.

Некоторое время Меге еще казалось, что от кампании по истреблению кроликов попахивает каким-то безумием. Но чем дольше длилась кампания, тем легче становилось Mefe воспринимать ее оправдания, которые с поистине дьявольской ловкостью находил Психо. В конце концов сам Мега начал верить в необходимость истребления кроликов. И это устраивало его гораздо больше, чем постоянно сомневаться в истинности базовой теории и справедливости побуждений, вызвавших ее к жизни.

На площадке перед его норой отчаянно спорили норки, а Психо по обыкновению сновал между ними и что-то вынюхивал. Немного послушав, Мега взмахнул лапой, призывая собрание к вниманию, а потом вынес вердикт, который некоторое время назад Макси преподнес ему как самый разумный:

— Сегодня победила команда «Гладиаторов», разведавшая местоположение кроличьей колонии с кодовым обозначением «Садок Б».

Победители разразились радостными криками, проигравшие разочарованно застонали, а выступивший вперед Макси начал подробный инструктаж перед налетом.

Ритуальная церемония, предшествовавшая очередной бойне, традиционно происходила на площадке под оранжево-черным хвостом, который снова висел привязанный к ветке Кривого бука веревкой из плюща. Возвращению символа на его законное место предшествовал ожесточенный спор о том, стоит ли его выпрямлять или оставить как есть. Психо, довольный успехом своего коварного замысла, настаивал на том, чтобы оставить хвост согнутым — чтобы он служил широким массам постоянным напоминанием о пережитом позоре, но Макси немедленно пришел в ярость.

— Хвост — наш священный символ, и я настаиваю, чтобы к нему относились с должным почтением, — горячо доказывал он Меге. — Ты не должен был позволять Психо использовать его даже на общее благо.

Мега разрешил спор самым простым способом: подняв хвост с земли, он молча выпрямил его и отдал норковоротам Макси, которые с завидной сноровкой повесили его на прежнее место. Отныне о перенесенном позоре и о коварстве их новых врагов должен был напоминать муляж, изображающий гигантского кролика, сидевшего столбиком почти под черно-полосатым стягом. Создавался он усилиями «воительниц», которыми для разнообразия руководил Макси: каркас из веток обмазали глиной и обтянули шкурами жертв. Особенно впечатляющими вышли мрачно мерцающие глаза из подобранных на берегу реки полупрозрачных красновато-

желтых галек, а страшные когти и зловещие резцы были выточены из падуба.

Согласно традиции, выигравшие в конкурсе «Гладиаторы» должны были исполнить вокруг этого тотемиче-ского изображения воинственный танец, распевая песню, которой Отдел норкетинга гордился не меньше, чем гимном «Правь, Норкомафия!..», хотя, на взгляд Психо, ее текст был не совсем серьезным:

Беги, серый кролик, беги же скорее, Чтоб мерзкие норки тебя здесь не съели. Ты о спасенье мечтать не моги. Беги, жирный кролик, беги же, беги!..

Постепенно разгорячаясь, отдельные норки начинали выбегать из круга и, подскочив к гигантскому чучелу, били его лапами и свирепо рычали. Остальные скандировали: «Убей кролика, убей, убей, убей!* — до тех пор, пока Мега не давал сигнал, после которого стая срывалась с места и мчалась к обреченному кроличьему садку. Каждый раз это было довольно продолжительное путешествие, поскольку Мега запретил уничтожать ушастых в самом лесу.

Чем длиннее становились вечера, тем большее удовольствие получали норки от своих кровавых налетов. С наступлением тепла кролики не только начали активнее размножаться, но и стремились проводить как можно больше времени на свежем воздухе, греясь в лучах солнца и питаясь молодыми побегами или сочной травкой, которая буквально таяла на языке. В конце долгого весеннего дня было так приятно попрыгать вместе с крольчатами, поиграть в веселые игры, полюбоваться пейзажем, одевшимся зеленой дымкой, или просто мирно попастись на солнечном склоне. Разумеется, кролики знали о расправах, которые чинили норки, и все же теплым ласковым вечерком они не могли справиться с искушением и не подняться на поверхность, понадеявшись на авось, или, говоря по-научному, на статистическую вероятность.