Книга Посольский город - Чайна Мьевилль

Беженцы смотрели нам вслед, когда мы отъезжали. Они сказали нам, что мы идём не туда, и пожали плечами, когда мы проигнорировали их предупреждение. Жестами они пожелали нам счастливого пути и удачи, двигаясь при этом как мёртвые, и эта вежливость живых мертвецов выглядела странно. Те, кто держался на самом крае толпы, больше всего похожие на монахов, следили за нами с непонятной враждебностью, которую они сами, я уверена, не смогли бы объяснить.

Мы ехали по колее, оставленной копытами абсурдов, и нагнали их с тыла, так что они нас не видели.

Мы прятались за кустами и выступами холмов. Шёл дождь. Из-под колёс нашего экипажа брызгала грязь. В ту ночь почти не темнело: звёзды и Руины горели с противоестественной яркостью, так что я, прислонившись к Испанской Танцовщице, могла беспрепятственно наблюдать знаки, которыми он обменивался с другим ариекаем, бывшим пленником, и разглядывать бесцветный пейзаж.

На заре нас окружили прерывисто жужжавшие камеры. Это были армейские разведчики, ещё способные передавать. Их привлекли наши движения и звуки, которые мы издавали, и дальше мы ехали, словно накрытые жужжащей короной. Я заглянула одной камере прямо в объектив, отправив свой взгляд сквозь толщу воздуха тем, кто наблюдал за нами из Послограда.

Теперь абсурдов было слышно. Они стали частью пейзажа впереди. Рой камер вдруг сорвался с места и полетел к ним, игнорируя рельеф и местную флору. Над самыми нашими головами со срочным военным заданием пронёсся корвид, и нам оставалось только надеяться, что нас не заметили и не истребят у самой цели.

Не было никаких тайных способов заставить небольшую группу абсурдов выйти на наши поиски или сделать так, чтобы от их армии откололся отряд. Каждый безъЯзыкий считал себя одиноким, хотя мы знали, что это не так. Те, кого эта одержимая жаждой мщения толпа могла считать своими полководцами, составляли её молчаливый авангард. Мы обошли их с фланга, пользуясь рельефом как прикрытием, и направились туда, где они должны были заметить нас.

Наконец, воняя в давно неменянных костюмах, мы покинули экипаж. Я остро осознавала, что за зрелище мы представляли. Четверо терранцев. Я впереди. За мной Брен, встревоженный и напряжённый. Илл и Сиб, за время пути утратившие одинаковость. Они стояли бок о бок, каждая с оружием на изготовку.

Ариекаи. Выстроившись за нами полукругом, они образовали как будто спинное крыло нашей группы. Испанская Танцовщица был ко мне ближе остальных и наблюдал за мной несколькими глазами.

В центре группы стоял раскованный безъЯзыкий. Он, который больше не был нашим врагом, переводил взгляд с одного из своих товарищей-ариекаев на другого. Вот он шевельнул грудным крылом. Ариекаи один за другим ответили ему тем же. У меня даже дух захватило, когда я это увидела.

Только двое не отреагировали на его знак. Даб и Руфтоп следили за движениями своих друзей. Но никак не могли взять в толк, что происходит.

Испанская Танцовщица сказал мне:

— Сейчас они придут, мы увидим/Сейчас они придут, мы поговорим. — Некоторое время я смотрела на него, потом кивнула.

— Ты поговоришь, — сказала я. — Мы поговорим. Они поговорят.

— Я хочу/Я хочу, — ответил он. Он издал два звука, которые ничего для меня не значили. Отрывисто бросил что-то на Языке, и его товарищи, Илл и Сиб и Брен вздрогнули и вскинули головы. Испанская Танцовщица попробовал ещё раз.

— Спасибо/Не спасибо, — сказал он. Я молчала. Что я могла ему сказать?

Появились первые абсурды. Летуны вихрем носились над местностью и наверняка видели нас, но, возможно, сочли слишком незначительной добычей, чтобы тратить на нас силы. Небольшой маневренный отряд неутомимых абсурдов возник на горизонте, двигаясь к нам. Мы были как натянутая струна. Кто-то сказал что-то насчёт плана.

Авангард армии, отряды, на километр или около того обогнавшие главные силы, увидели нас. Грохоча копытами по каменистой осыпи, они понеслись к нам, на ходу жестикулируя грудными крыльями, разделяясь на отдельные сегменты, которые складывались в клинья и окружали нас с боков, и всё это повинуясь безмолвной стратегии, которую они считали всего лишь яростью. Я слышала топот копыт. Потом стала различать оттенки кожи, изогнутые вилочки глаз, зазубренные кромки оборванных крыльев, готовое к бою оружие.

— Пора, — раздался чей-то голос, и я правда не знаю, принадлежал ли он мне.

Испанец сказал что-то так тихо, что я почти не расслышала, но, по-моему, это был не Язык. Он и другие вожди его группы революционеров сделали шаг, и с ними абсурд. Он вышел вперёд, поднял грудное крыло и встопорщил огрызок спинного так, чтобы его увечье было ясно видно. Он размахивал ими, как знамёнами. Он заявлял свой статус — я один из вас — он звал своих товарищей остановиться, он кричал всем приближающимся — подождите, подождите, подождите.

Но армия абсурдов не думала тормозить. Меня затошнило.

— Кураж, — сказал Брен по-французски. Я не улыбнулась. Зачаточный язык жестов, на котором говорили бескрылые, скрывала от них самих общая цель. Выстрел раздался из их нестройных рядов.

— Господи, — сказала я. Испанская Танцовщица, Испанская/Танцовщица заговорил голосом и крылом, а его бывшие товарищи мчались к нам, чтобы убить или изувечить его самого. Я подумала о том, что будет с ним, если оглушить его сейчас, когда язык приобрёл для него другой смысл. Жесты Испанца и абсурда значили для врага не больше, чем пляска перекати-поля на ветру.

Они не игнорируют, мелькнула у меня мысль. Они не понимают. Откуда им было знать, что мозги этих двоих отличались от мозгов тех, кого они уже изменили или уничтожили, откуда им было это знать? Я порылась в нашей поклаже.

— Покажи им своё крыло! — крикнула я Испанцу. — Покажи, что ты можешь слышать! — ИллСиб начали переводить, но Испанец уже раскрывал своё крыло, а за ним другие, все, кроме Даба и Руфтопа, которые сделали то же, только когда Испанец сказал им на Языке. Мимо просвистел ещё снаряд.

— Скажите Дабу и Руфтопу, пусть выйдут вперёд, — приказала я.

Я включила чип, и тонкий голос ЭзКела начал призывать нас к чему-то. Но оказалось, что все ариекаи уже слышали этот чип, и потому не реагировали на него больше, так что я, чертыхаясь, отшвырнула его.

— О, — сказал Брен. Он понял. Я продолжала шарить в мешках, пока абсурды не подошли так близко, что стало слышно их убийственное курлыканье. Чипы сыпались у меня из рук, но я, наконец, нашла что хотела. ЭзКел говорили: «Мы хотим сказать вам, что именно вы должны сделать…»

Для нас, терранцев, это был просто звук. Для Испанской Танцовщицы и других теперь это тоже был просто звук: было видно, как их спинные крылья дрогнули от любопытства. Но Даб и Руфтоп остались наркоманами. Резко дёрнувшись, они выпрямились, а потом сотряслись до самых глубин своего существа: было видно, как сила, похожая на силу притяжения, влечёт их к источнику звука. Они остолбенели.

— Да, — сказал Брен.

Я поставила другой чип. Даб и Руфтоп шатались, отходя от первых слов ЭзКела; новая волна звука подняла их и потащила за собой. Руфтоп закричал под действием того, что, как я поняла, было описанием деревьев.