Книга Славия. Паруса над океаном - Александр Белый

На следующее утро, сбегав к ручью и искупавшись (кстати, это была обязательная ежедневная процедура для жителей всего поселка), мы разошлись по делам. Мою индейскую скво сразу же окружила добрая сотня женщин, которые из-за нас не спали целую ночь, и она, совершенно никого не стесняясь, в образах и жестах поведала о пережитом за ночь.

Намного позже, вспоминая нашу первую ночь, мы постоянно смеялись и подшучивали друг над другом. Когда стали лучше друг друга понимать, я как-то спросил, почему она была такой исступленно-неутомимой? На что Маленькая Радуга призналась – она думала, что именно такое ее поведение мне понравится, поэтому-то и старалась изо всех сил. Ну а я думал наоборот. Конечно, дальнейшие наши сексуальные отношения стали куда более спокойными, ну, по крайней мере, раза в два.

Пьянка с индейцами, несмотря на то, что выпито было совсем немного, дала серьезный повод для размышлений. Теперь я и сам видел, что пить краснокожим категорически нельзя, даже от мизерной дозы они становятся совершенно неадекватными. Да и сам я алкоголь в общем и алкоголиков в частности терпеть не мог. Отец Женьки в той жизни и отец Михайла в этой были хорошими воспитателями.

С одной стороны, прекрасно понимаю, что производство и реализация спиртных напитков приносят сумасшедшие деньги. Например, на оставшейся в будущих веках бывшей родине треть государственного бюджета покрывалась именно за счет этих доходов. С другой стороны, вспоминались слова незабвенного экономиста и капиталиста Фридриха Энгельса: «Когда арабы научились дистиллировать алкоголь, им и в голову не приходило, что они этим создали одно из главных орудий, при помощи которого будут уничтожены коренные жители тогда еще не открытой Америки».

Да, алкоголь самый разрушительный наркотик, который сокращает жизнь обычного человека на двенадцать – пятнадцать лет. Что уж говорить об американских индейцах, генетически не приспособленных к его употреблению, так как нейроны их головного мозга не успевают вырабатывать достаточное количество эндорфинов, способных его нивелировать.

Из некоторых источников мне было известно, что к моменту открытия Колумбом Америки на обоих материках проживало около семнадцати миллионов индейцев. А к тысяча девятисотому году их осталось двести сорок тысяч. Всего! И вымерли они в основном за два последних поколения перед началом двадцатого века.

Да, краснокожих сгоняли с земель и уничтожали физически, а детей рубили на куски, и человечиной кормили гончих собак. Власти Штатов, например, за скальп индейца выплачивали премию в пять долларов, по тем временам это была серьезная сумма.

Индейцев уничтожали с помощью «подарков», например, зараженных оспой одеял, в питьевую воду им сыпали стрихнин, который доставляли в Штаты именно для этих целей.

Но если в первом случае за все века умерло около десяти процентов американских коренных жителей, во втором около тридцати пяти процентов, то от алкоголизма вымерло пятьдесят пять процентов!! Поэтому ну его к чертям собачьим, этот самый алкоголь, пока не поздно, нужно на этот счет разработать специальную государственную программу – жестокую, беспощадную – и злостного пьяницу поставить вне закона. Нет, спиртные напитки, конечно, запрещать не буду, лишь бы ими не злоупотребляли, но аборигенам разрешу их употреблять только во время церковных праздников и причастия. Пускай идут на службу в церковь и там причащаются.

Не знаю, удастся ли мне в моем государстве не допустить распространения этого ужасного недуга, способного уничтожить целые народы, но культуру винопития гражданам привить обязан. Но чтобы быть до конца справедливым, следует с сожалением вспомнить и о той заразе, которой нас одарили сами индейцы – имею в виду табак, от которого к концу ХХ века европейцев умерло в тридцать раз больше, чем индейцев от алкоголизма.

Заключение мира с аборигенами и принятие первым крупным племенем нашего подданства задержало мою экспедицию еще на четыре дня. Но лиха беда начало. Пришлось даже наших бедных девчонок выпустить на берег.

За это время организовали загонную охоту на стадо оленей, затем всем сделали прививки от оспы, так как мы, сами того не желая, запросто могли заразить местных. Эпидемии этой болезни частенько свирепствовали в Европе и были, пожалуй, самыми распространенными. Уговорить краснокожих сделать прививки было сложно, но по моей просьбе пример показали вожди, и все прошло нормально, они сами проследили за тем, чтобы непривитым не осталось ни одного человека. Вакцина у нас уже заканчивалась, но на шхуне была специальная корова для заражения, поэтому переживать оказалось не о чем.

Мы отобрали две сотни молодых еще-не-воинов, из которых сотне юношей предстояло пополнить местный гарнизон, а еще сотне – отправиться со мной. Целовал шпагу (это считалось очень сильной клятвой), что сделаю из них настоящих бойцов. Кроме того, в путь отправлялось девяносто шесть молодых вдов. Никак не думал, что они согласятся, все-таки мы уничтожили их мужей, но этому здорово способствовали моя скво и гуляющие по поселку сто двадцать наших девчонок. Обещал им в течение года обеспечить женихов, да к злобствующим вдовам и прочим девчонкам, которые оставались здесь, тоже обещал направить холостых парней. Двумя десятками казачат и призывниками из других племен местный гарнизон пополнить не помешает. Да и специалистов на фабрику обязательно надо будет доставить.

В уговорах и разговорах пролетели дни, и мы наконец опять вернулись на корабли и отправились к долгожданной цели путешествия.

Глава 5

– Смотри! Смотри! – Курсанты весело показывали пальцами на морского бобра, или, выражаясь по-научному, калана. Тот вынырнул на гребень волны примерно до половины туловища буквально рядом с бортом и выглядел стройным, как солдатик. Самое смешное заключалось в том, что одной лапой калан почесывал грудь, а вторую приложил ко лбу, заслоняясь от солнца, и при этом внимательно рассматривал корабль. Думаю, ни один из его предков ничего подобного еще не видел. То есть подобных кораблей к этому заливу еще никогда не подходило.

Сегодня наступило двадцать пятое декабря тысяча шестьсот восемьдесят первого года, день Рождества Христова. Над материком поднималось утреннее солнце и обещало хороший день, но волнение на море было ощутимым, баллов около восьми. Мы шли к глубокому заливу мимо полуострова, который в той жизни назывался Сан-Франциско. На протяжении добрых семи миль берег был усеян тысячами отдыхающих животных: морскими львами и теми же каланами.

Когда-то я был здесь на экскурсии и купил брошюрку с красочными проспектами и описанием разных интересных мест, а также с краткой историей развития и становления города. Как сейчас помню, стоила она очень дешево, всего полтора доллара, ровно столько стоил билет на трамвай к Пирсу-39, где располагалась зона отдыха с различными аттракционами, магазинчиками и ресторанами. Так вот там упоминалось, что в конце XVIII века здесь побывал английский мореплаватель Джеймс Кук, перед тем как отправиться на поиски будущей Австралии. Кто-то из его матросов обнаружил, что шкурки калана, купленные у калифорнийских индейцев за два доллара, в Европе стоили пятьдесят, а в Китае все сто. Это и побудило сначала испанцев, затем англичан и американцев открыть здесь свои фактории. То есть первоначально город строился за деньги, вырученные от продажи шкурок тех животных, которые сейчас отдыхали на берегу.