Книга Росток - Георгий Арсентьевич Кныш

с ним самим будут разбираться, только в другом месте и в более сложном вопросе.

31

Миновав местное отделение Всесоюзного театрального агентства, магазины нот и оптики, Григорий зашел в городской совет общества врачей, поднялся на второй этаж по широким ступеням из серого мрамора, отыскал отделение терапевтов.

— Вызывали? — спросил он молодого человека с преждевременными залысинами.

— Робочук Михаил Викторович, — назвался тот, жестом пригласив сесть. — Вызывал. Подождем пару минут, должны подойти еще товарищи. Тем временем ознакомьтесь... — Он положил на стол перед Григорием отпечатанный на машинке текст и прикрепленные к нему листки из школьной тетради, исписанные вихлястым женским почерком.

Григорий стал читать:

«Известная защитница прав человека Майя Беркович на пресс-конференции для иностранных журналистов заявила о нетерпимых условиях, созданых ей властями. Она была в принудительном порядке отстранена от важных научных исследований. Администрация клиники, где она работала, переложила на нее вину за недосмотр, в результате которого произошел несчастный случай. Преследование угрожает не только Майе Беркович, но и ее мужу — Иосифу Самуиловичу. Кстати, ему до сих пор не выдан патент на его изобретение. Вот как расправляются на Востоке с теми, кто становится на защиту прав человека и следит за выполнением международных обязательств со стороны советских властей...»

Это была запись сообщения радиостанции «Голос Америки».

Григорий с трудом сдерживал возмущение. Как она посмела после разговора с ним? Где же ее — не то что совесть! — простая порядочность? Взял со стола тетрадные листки.

«Мы до сих пор оплакиваем свою дочурку Марийку, умершую от злоупотреблений врача Майи Львовны Беркович своим служебным положением. Раньше от горя мы не могли полностью выявить, как и почему все так случилось. Теперь муж обо всем узнал. Тяжко переживать, но со временем рана постепенно затянулась бы. Так нет же! Врач Беркович нечестно сваливает свою вину на других, а сама устраивает выступления для иностранных корреспондентов, спекулирует нашим горем. Я, мать преждевременно умершей дочери, требую проведения исчерпывающего юридического расследования и должного наказания Беркович...»

Еще одно сообщение «Голоса Америки».

«Известный правозащитник-лауреат, комментируя заявление Майи Беркович, обратился к медикам зарубежных стран с призывом поднять свой голос в защиту безвинно преследуемого человека. В случае судебного разбирательства Майя Беркович будет жестоко наказана не за профессиональное упущение, а за свою деятельность по наблюдению за выполнением хельсинских соглашений...»

Пока Григорий знакомился с этими документами, комнату заполнили незнакомые ему люди.

— Разрешите? — в кабинет вошла Майя. Сев на предложенный ей стул, недоуменно пожала плечами. — Не понимаю: зачем меня вызвали?

— Речь идет о вас, Майя Львовна, о вашем заявлении для иностранной прессы и о письме матери умершей девочки, известной вам, — сказал строгим голосом Робочук. — Мне, как председателю городской секции терапевтов, поручено пункт за пунктом во всем разобраться. Чтобы не возникло никаких недоразумений, весь наш разговор запишем на пленку. — Он включил магнитофон. — Кто хочет высказаться первым?

Встал заведующий городским отделом охраны здоровья. Спокойно, неторопливо он рассказал о расследовании причин и обстоятельств преждевременной смерти девочки, проведенном вместе с учеными медицинского института.

— Сообща мы пришли к такому выводу. Врач Беркович грубо нарушила... Она не имела никакого права брать для своих личных экспериментов выздоравливающих детей. Не окрепший еще организм девочки после гипнотического сеанса не выдержал... Выводы и решение единогласны — я подписал приказ об увольнении врача Беркович с работы. Нельзя доверять здоровье детей тому, кто с корыстными целями нарушает врачебную этику. Наказание суровое и серьезное. Можно было бы возбудить и уголовное дело. Но мы не пошли на это — решили дать возможность врачу Беркович начать все сначала... Она могла бы пройти стажировку под опекой опытного специалиста, прошла бы переаттестацию... К сожалению, наша снисходительность обернулась против нас, Майя Львовна обратилась... В общем, остальное вам хорошо известно.

После заведующего городским отделом охраны здоровья выступил старый профессор-терапевт. Выступление его было гневным, эмоциональным.

— Я учил тебя, Майя, пять лет и выучил на свою голову! Я с тобою три дня и три ночи просидел возле той девочки. Ты ведь обманула меня! Сказала, что это осложнение. Я никогда не жалел для своих учеников ни знаний, ни времени. Стоило кому позвонить — и я бросался на помощь. Майя, я жалею о времени, потраченном на тебя. Более талантливые и честные мои ученики недосчитались этого времени...

Робочук достал из выдвижного ящика стола папку:

— Тут вся документация расследования. Письменные объяснения. Результаты вскрытия. История болезни. С этим ясно. Остановимся на письме и просьбе матери. Мы заранее ознакомили с письмом и материалами расследования работников юридического учреждения. Никто не возражает, чтобы выслушать их представителя?

— При чем тут юстиция? — насторожилась Майя. — Дело рассмотрено, изучено и закрыто.

— Мы сначала тоже так думали, — поднялась седая женщина в форме советника юстиции. — Но вы сами вторично открыли его.

— Я к вам не обращаюсь за содействием, — бросила раздраженно Майя.

Робочук постучал карандашом по графину с водой, предупредил:

— Вам будет дано слово. Не перебивайте.

— После обжалования врачом Беркович мягкого, снисходительного решения горздравотдела, — продолжала советник юстиции, — довольно удивительного и необычного — через зарубежную радиостанцию — городская прокуратура в порядке надзора за соблюдением законности заново изучила дело. Мы обязаны были дать разъяснения матери... Следователи выявили, что для терапевтического отделения за подписью заведующей Беркович заказывались лекарства и препараты, нужные прежде всего не для больных детей, а для опытов самой Майи Львовны. Ей доставлялись очень ценные, дорогостоящие антибиотики, растворы, плазма из центральной аптеки...

— Не сваливайте на меня вину снабженцев.

— Мы не сваливаем, товарищ Беркович, — спокойно ответила советник юстиции. — Мы хотим во всем разобраться. В связи с этим мы хотели бы коснуться моральных принципов. Скажите, чем вы занимались в последнее время... кроме поклепов? Каково ваше семейное положение?

— Живу с мужем в собственном доме, — Майя исподлобья взглянула на юриста. — Остальное... не существенно. Я же не спрашиваю, с кем вы спите.

— Хотя это данного дела не касается, сообщу следующее: возбуждено уголовное дело против мужа Майи Львовны. Мы обязаны рассмотреть и ее соучастие...

После советника юстиции выступило еще несколько человек. Все они резко