Книга Ошибка императора. Война - Виталий Надыршин

Обратив внимание, что на него вопрошающе смотрит генерал Баумгартен, Меншиков произнёс:

– А ваш полк, Александр Карлович, остаётся в резерве в Севастополе.

Баумгартен скривился:

– Не переживайте. И там можно получить очередного «Георгия», – с усмешкой сказал Меншиков, намекая на недавнее награждение Баумгартена за сражение с турками в Малой Валахии у деревни Читати; ему тогда вручили орден Святого Георгия третьей степени, минуя четвёртую.

Баумгартен обиделся и демонстративно отвернулся от Меншикова, бормоча:

– Я-то здесь при чём?..

Меншиков прошёлся по комнате. Заметив генерала Кирьякова, он приблизился к нему, принюхиваясь. «Судя по запаху, этот выпивоха сегодня трезв», – решил он. А Кирьяков приосанился, словно говоря: на, мол, нюхай, не пил я с вечера.

Но главнокомандующего вчерашнее времяпрепровождение подчинённого уже не интересовало. Неожиданно он вспомнил слова генерала Жабокрицкого, и перед глазами возникла картинка: раненый король Карл на носилках, бегущие солдаты, поражение… И правнук фаворита великого Петра вдруг произнёс:

– Господа, на период наступления командовать войсками я назначаю генерала Данненберга. Прошу, господа, совместно с ним проработать детали.

«Странное назначение… – зашептались генералы. – Ответственности боится наш князь. С него хватило Балаклавского боя…»

– На этом, господа, прошу расходиться, – видя недовольство, поспешил закончить совещание Меншиков.

Так, не вовремя возникший образ раненого шведского короля толкнул светлейшего князя Меншикова на странное назначение генерала Данненберга, который ровно за год перед этим, в октябре 1853 года, проиграл на Дунае битву при Ольтенице, а главное, он совсем недавно прибыл в Севастополь.

24 октября с двух часов ночи на плато между Килен-балкой и долиной реки Чёрной[97] наши войска начали движение. Дул сильный ветер, местами срывался дождь, дороги размыло. Глинистый грунт обратился в подобие густого теста, отчего дороги представляли собой бесконечное вязкое месиво. Груженные боеприпасами и прочим снабжением возы и телеги приходилось вытаскивать несколькими парами волов или верблюдов. Что уж говорить о тяжёлых пушках… Однако худа без добра не бывает: непогода помогла войскам генерала Соймонова скрытно подойти к исходным позициям неприятеля. И слева, и справа от его десятой дивизии шли другие войска, замыкали колонны полки Жабокрицкого.

Ровно в шесть утра, как и планировалось, пароходы Нахимова «Владимир» и «Херсонес» одновременно с сухопутными батареями открыли огонь по позициям неприятеля, зарывшегося в Килен-балке. Сражение началось на правом фланге оборонительных укреплений англичан. Однако из-за размытых дорог и крутых подъёмов, отсутствия реальных карт местности, в результате чего войска сбивались с дороги, не все батареи и полки успели вовремя выйти на заданные позиции. Вырвавшиеся из ущелья вперёд полки, атаковав с ходу два вражеских редута, попали под огонь английских батарей и стрелков. Наша пехота понесла большие потери от британских снарядов и пуль: вражеские пули из ружей системы Минье пробивали по нескольку человек сразу.

И тогда, несмотря на потери, солдаты пошли в штыковую атаку. Зная бесстрашие русских, отстреливаясь, англичане отступили. Зато артиллерия неприятеля усилила прицельный огонь по шеренгам русских солдат. Грохот, стоны, проклятья и гарь…

Сражение набирало обороты. Но странно, что только первые три полка из двух русских дивизий сражались против превосходящих сил неприятеля. Почему?!..

Непонятным образом бездействовали полки генерала Жабокрицкого. Они лежали в укрытиях, ожидая приказа Данненберга. Без этого же приказа не повёл свои войска и генерал Горчаков. Его артиллерия вела лишь редкий заградительный огонь…

Но оставшиеся полки продолжали наступать. Солдаты штыками отбросили врага, захватили два редута, несколько пушек, но ответной контратакой превосходящих сил англичан они были сброшены обратно в Килен-балку. К неприятелю подошли резервы.

Русские помощи не получили, хотя понесли большие потери, особенно в офицерском составе. Генерал Соймонов был смертельно ранен пулей в живот, несколько командиров полков были убиты. Русские войска вынуждены были отступить.

Но преимущество русских вскоре было восстановлено, когда с противоположной стороны, из Инкермана, подошел, хотя и с часовым опозданием, шестнадцатитысячный отряд генерала Павлова. Перевес оказался на стороне русских войск. Англичан охватила настоящая паника: русские стали теснить их по всему фронту. Вот она, долгожданная победа! Но увы… Как и в сражении двухнедельной давности, от поражения англичан спасли их союзники, французы, и опять генерал Боске. Перевес теперь был на стороне союзников. Наступление русских войск захлебнулось.

В одиннадцать часов утра Данненберг дал сигнал к отступлению войск на прежние позиции. Французская картечь расстреливала отступавших русских в упор. Наши войска при отступлении потеряли людей больше, чем в сражении.

После Инкермана всякое доверие, если оно и было, к высшему командованию сухопутных войск исчезло. Отсутствие в должном количестве пороха всех раздражало, а князя Меншикова солдаты и многие офицеры называли предателем, потому что он не первый раз не использовал возможность прорвать осаду и скинуть этих чёртовых союзников в море.

«Одна радость – доблесть наших солдат. Если кому все мы и верим, так это адмиралу Нахимову, – напишет полковник Виктор Васильчиков своему другу. – В день сражения его пароходы оказали армии неоценимую помощь. Они перевозили войска к месту боя, поддерживали пехоту огнем своих артиллерий на всех этапах сражения, затем огнём пушек прикрыли отступление наших войск. Но бой был проигран».

Армия Меншикова потеряла в Инкерманском сражении более десяти тысяч человек убитыми и ранеными. Потери союзников были меньше – до пяти тысяч.

Позднее, по признанию французских военачальников, русские разбили бы союзников, а осада города была бы снята, если бы командовавший сражением генерал Данненберг не держал в бездействии резерв, князь Горчаков без приказа бросил в бой хотя бы часть своего отряда, бесполезно простоявшего весь день, а Меншиков вовремя бы вмешался в руководство сражением.

С этим мнением был согласен и венгерский генерал того времени Клапка. Он был убеждён, что сейчас же после Инкермана, «если союзные армии не были уничтожены, то не вследствие мудрости их правительств и их начальников, а исключительно вследствие неактивности русских. Несмотря на свои значительные потери, русские располагали еще достаточными силами, чтобы попытаться это сделать. Князь Меншиков непременно должен был знать, что зима предоставляла ему самые благоприятные шансы против союзников, но он дал шанс неприятелю ускользнуть от полного поражения»…

Ах, как жаль! Уже тогда, разбив англичан и турок, Севастополь освободился бы от осады. Без своих союзников французы одни не смогли бы противостоять русской армии. Но как случилось, так случилось!..