Книга Стеклянный меч - Виктория Авеярд

– У новокровок есть способности, которые не может предугадать никто из Серебряных, даже ты.

– На что ты намекаешь?

– Ты рассуждаешь так, как будто ведешь в бой своих солдат, у которых есть понятные и знакомые тебе способности.

– То есть?

– Хотела бы я видеть, что случится, если охранник попытается выстрелить в Никса или приземлить Гарета.

У Кэла уходит секунда, чтобы понять, что я имею в виду. Никс неуязвим, он сильнее любого камнешкура. А Гарет, способный управлять гравитацией, не свалится ни с какой высоты. У нас нет армии, но совершенно точно есть бойцы и способности, с которыми Серебряные не умеют бороться. Когда до Кэла доходит, он хватает меня за щеки, притягивает к себе и пылко целует (хотя, на мой вкус, этот поцелуй слишком короток).

– Ты гений, – говорит он и вскакивает. – Возвращайся к Кэмерон. Пусть все готовятся.

Полный лихорадочной решимости, одной рукой Кэл нашаривает карту. На его лице появляется знакомая кривая улыбка, но на сей раз она мне приятна.

– Это может сработать…

Глава 25

Ущелье остается позади, и я с трепетом наблюдаю, как место, служившее мне домом последние несколько месяцев, исчезает, повинуясь взмаху руки Гаррика. Холм остается, и поляна тоже, но все следы лесного лагеря пропадают, подобно песку, который сдувает ветром с камня. Не слышно детей, хотя они стояли там секунду назад, провожая нас, и их голоса эхом разносились в ночи. Фарра заглушает все звуки и вместе с Гарриком опускает защитную завесу вокруг маленьких новокровок. До сих пор в окрестностях лагеря не появлялись чужаки, но мысль о дополнительной защите греет мне душу сильнее, чем я готова признать. Остальные издают торжествующие возгласы, как будто маскировка Ущелья – это повод для радости. К моей досаде, тон задает Килорн, который весело свистит. Но я не упрекаю его – только не теперь, когда мы наконец перестали играть в молчанку. Вместо этого я изображаю улыбку, до боли стиснув зубы. Так мне удается удержать слова, которые отчаянно рвутся наружу: «Побереги силы».

Шейд тоже молчит. Стоя рядом со мной, он смотрит не назад, на опустевшую поляну, а вперед, на темный холодный лес. На то, что нам предстоит. Хромота у него почти прошла, и он движется быстрым шагом; я охотно следую за братом, увлекая остальных за собой. До самолета не так далеко, и я стараюсь запомнить каждую секунду. Ночной морозец покусывает кожу, но небо благословенно чистое. Ни снега, ни бури… пока что. Потому что гроза обязательно придет, сотворенная мной или кем-то еще. И я понятия не имею, кто доживет до рассвета.

Шейд что-то невнятно бормочет, положив руку мне на плечо. Два пальца у него согнуты – это последствия нашей поездки за Бабулей в Канкорду. Сильнорук успел ухватиться за Шейда, прежде чем тот прыгнул, и сломал ему указательный и средний пальцы на левой руке. Фарли, конечно, залатала моего брата, но зрелище по-прежнему обескураживает меня. Еще один член семейства Бэрроу, которого покалечили в уплату за мои поступки.

– Оно того стоит, – повторяет Шейд, уже громче. – Мы приняли правильное решение.

«Знаю». Хоть я и боюсь за себя и за близких, я знаю, что Коррос – правильный выбор. И без предсказаний Джона я в это верю. Разве можно поступить иначе? Нельзя оставить новокровок в руках Элары – она убьет их или превратит в пустые, бездушные оболочки, которые будут повиноваться ее приказам. Именно так мы должны поступить, чтобы предотвратить будущее, еще более ужасное, чем настоящее, в котором мы живем.

И все-таки слова Шейда отчасти меня утешают.

– Спасибо, – негромко говорю я, положив руку сверху.

Улыбка брата – белый полумесяц, в котором отражается свет убывающей луны. В темноте Шейд так похож на папу. Если не брать в расчет возраст, инвалидное кресло, бремя загубленной жизни. Но они одинаково умны и подозрительны – то и другое помогло обоим уцелеть на передовой, а теперь сохраняет Шейду жизнь совсем на другом поле боя. Брат похлопывает меня по щеке – знакомый жест, от которого я чувствую себя ребенком, но не возражаю. Это – напоминание о нашей общей крови. Не о мутации, а о семье. О чем-то более глубоком и сильном, чем любая способность.

Справа от меня шагает Кэл, и я делаю вид, что не ощущаю его взгляда. Я знаю, он думает о собственном брате, о собственных узах крови, которые оказались расторгнуты. А за ним – Килорн, который стискивает охотничье ружье и осматривает лес в поисках подозрительных теней. При всем различии, эти парни пугающе схожи. Оба сироты, оба заброшены, и им не за кого уцепиться, кроме меня.

Время идет слишком быстро. Такое ощущение, что мы добираемся до Черного Бегуна и взлетаем за считаные секунды. Каждое мгновение кажется короче предыдущего, когда мы несемся к темной пропасти, зияющей впереди. «Оно того стоит», – говорю я себе, вновь и вновь повторяя слова Шейда. Я должна сохранять спокойствие, чтоб самолет не упал. Должна скрывать страх – ради остальных. Но сердце колотится в груди – так громко, что, боюсь, это слышат все.

Чтобы справиться с этим докучливым стуком, я крепче прижимаю к себе лежащий на коленях летный шлем, обвив гладкую прохладную сферу руками, и смотрю на блестящий металл, изучая свое отражение. Девушка, которую я вижу, одновременно знакома и незнакома мне. Мэра, Мариэна, девочка-молния, Алая королева – и никто. Она, кажется, ничего не боится. Она будто вырезана из камня, у нее суровые черты лица, волосы туго заплетены, а на шее путаница шрамов. Ей не семнадцать лет – у нее нет возраста. Не Серебряная, не Красная, человек – и в то же время неизвестно кто. Знамя Алой гвардии, лицо на плакате о розыске, злой рок принца, воровка… убийца. Кукла, которой можно придать любую позу.

В самолетных запасах нашлись лишние комбинезоны – черно-серебряные. Наша разношерстная форма заодно служит и маскировкой. Остальные поспешно натягивают и поправляют комбинезоны, подгоняя их по себе. Как всегда, Килорн возится с жестким воротником, пытаясь немного его ослабить. Никс с трудом застегивает на животе молнию, которая готова разойтись в любой момент. Бабуля, напротив, буквально тонет в своем комбинезоне, но даже не удосуживается закатать рукава и подвернуть штанины, как делаю я. Она примет иной облик, когда самолет сядет – облик, от которого у меня заранее все переворачивается в животе, а сердце бьется от бесчисленного множества эмоций.

К счастью, Черный Бегун – грузовой самолет, и нам, всем одиннадцати, есть где разместиться. Я боялась, что дополнительный вес нас замедлит, но, судя по приборной панели, мы летим с той же скоростью, как всегда. Или даже чуть быстрее. Кэл – настоящий ас; он летит, прячась в осенних тучах, которые клубятся над побережьем Норты.

Принц смотрит в лобовое стекло, и его взгляд перебегает с облаков на многочисленные мигающие кнопки. Я по-прежнему не понимаю, зачем они нужны, хотя столько раз сидела рядом с ним в кабине. В Подпорах я скверно училась, и вообще приобретение знаний – не мой конек. У меня просто голова устроена не так, как у Кэла. Я знаю, как срезать дорогу, как обмануть, соврать, украсть, как узнать, что человек скрывает. А Кэл прямо сейчас уж точно что-то скрывает. Чужого секрета я бы боялась, но то, что таит Кэл, не может повредить мне. Он старается утаить собственную слабость, собственный страх. Принц с детства привык верить в силу и власть – и больше ни во что. Он вырос в мире, где оступиться было смертельной ошибкой. Я уже говорила Кэлу, что мне тоже страшно, но нескольких сказанных шепотом слов недостаточно, чтобы стереть годы жизненного опыта. Как и я, Кэл носит маску – и не позволяет мне за нее заглянуть.