Книга Брак с Медузой - Теодор Гамильтон Старджон

Добравшись до хижины, Шерон все сделала правильно. Примерно через час, выглянув в окно, заметила, что на расчищенный клочок земли перед хижиной выползла из кустов гремучая змея. Шерон побежала к оружейному шкафу, затем достала из ящика патроны тридцать второго калибра, зарядила револьвер, приоткрыла на узенькую щелочку окно, положив ствол револьвера на оконную раму, прицелилась – и ждала, пока кто-то где-то не понял: пора! Тогда она спустила курок – и одним выстрелом снесла змее голову. Затем разрядила револьвер, протерла его ветошью и убрала, и выбросила гильзу, а потом построила из стульев и диванных подушек домик; в этом домике Тони Бревикс и нашел ее спящей в обнимку с Мэри-Лу.

В сущности, Шерон прекрасно провела время. Не приходилось сомневаться, можно ли сделать то или другое – она просто знала. А самое важное, что была одна в новом месте, но не потерялась. И никогда больше не потеряется! Если только что-нибудь не разрушит это дивное новое единство – никто и никогда больше не ощутит себя потерянным, отверженным, никому не нужным и никем не любимым.

У Шерон с Мэри-Лу всегда было так: Мэри-Лу знала, что Шерон ее любит, даже когда Шерон случалось уронить ее на пол или забыть под дождем во дворе. А теперь все дети земли понимают это так же ясно, как куклы. Никогда больше ни один ребенок не станет задаваться вопросом, любят ли его на самом деле, или расти с мыслью, что не всем дано быть любимыми. Любовь – привилегия только для взрослых, для детей это базовое, неотъемлемое право: отняв у ребенка право быть любимым, мы обрекаем его на бесплодную жизнь, полную тщетных поисков безусловной родительской любви. Так было прежде; но больше этого не будет. Никогда больше ни один ребенок не будет бояться вырасти. Никогда больше ни один взрослый не будет дрожать над сосудами любви, которые теперь так легко наполнить.

«Я знаю, что тебе нужно!» – говорил мир, обращаясь к «Я»; и «Я», охватывающее мир, ясно понимало теперь ребяческую тщету своих прежних желаний – и серьезность истинных потребностей, что стояли за ними.

Тони Бревикс вошел в хижину. Шерон крепко спала. Он знал, что она ощутила его присутствие, знал и то, что это новое ощущение не нарушит ее сон. Тони поднял дочь на руки и понес к фургону; она улыбалась во сне.

Глава двадцать пятая

Вот она выходит из воды, тело ее сверкает, и вода струится с волос; она наклоняет голову, и улыбается, и говорит: «Ладно, красавчик, а теперь что будешь делать?» – а он…

Бах!

Гром с неба, вспышка. Ба-бах! Еще вспышка, ярче, невыносимо яркая, острый запах горящих химикатов, удушающие клубы дыма, грохот падающих обломков. Смятение, непонимание, растерянность – и растущий гнев на тех, кто вырвал его из сна.

Громовой приказ, обращенный ко всем разумным существам на вершине холма, механическим и живым:

– Эвакуировать Гарлика!

Серебристое свечение над головой, а следом странное душащее, давящее ощущение, словно тебя обмазали со всех сторон чем-то теплым и маслянистым. Холм уходит из-под ног и начинает стремительно удаляться. Там, на холме, остались сотни проекторов, плотными рядами; но, судя по размеру террас, где они припаркованы, их должны были быть сотни тысяч. Бам! Пять или шесть проекторов разом взлетают в небо, разлетаются на мелкие осколки и дождем осыпают землю. Смотрите-ка, в небе самолеты! А вон две серебристые сферы: пляшут в воздухе, словно стараясь увернуться, одну преследует по пятам самонаводящаяся ракета: взрыв – и нет больше ни ракеты, ни шара, только серый шлейф дыма в предрассветном небе. Бах! Ба-бах! Изуродованный холм быстро скрывается вдалеке, но и издалека видно, как новые проекторы десятками взлетают в воздух и рассыпаются на лету, осыпая все вокруг дождем металлических обломков; и снова ба…

Нет, на сей раз не «бах»; теперь – ярчайшая вспышка, точно на поверхность земли вырвалось адское пламя; неземное пламя, переливающееся всеми цветами, растет неестественно быстро, охватывает и вершину холма, и склоны, а скоро и весь холм исчезает в сплошном сиянии.

Текут минуты; ты болтаешься на невидимой привязи между небом и землей, под брюхом у серебристой сферы, однако не чувствуешь ни скорости, ни ветра, ни немыслимо крутых поворотов и зигзагов, которые описывает сфера над лесом в надежде ускользнуть от преследователей. Проходит еще несколько минут – и видишь, как вдали, там, где только что был холм, вздымается на тысячи и тысячи футов колонна серого дыма: плоская верхушка ее клубится, распространяется вширь, языки дыма тянутся наружу, словно пальцы каких-то адских существ, и кажется, вот-вот вынырнут за ними следом и дьявольские рожи.

– Вот ублюдки! – изумленно ахнул Гарлик. – Ишь, атомной бомбой решили меня достать! Ты что, им сказал, кто я такой?

Медуза не отвечала. Ей было не до того: сейчас сверхмозг ее работал на пределе сил, вся его неизмеримая мощность уходила на вычисления. Объединяя разумы обитателей Земли в один разум, Медуза ожидала успеха – все расчеты верны, поражение попросту невозможно. Но такой успех?!.

Какой? А вот такой: за первые сорок минут человечество уничтожило семьдесят один процент проекторов и сорок три процента серебристых сфер. Использовало абсолютно все, что попадет под руку, не жалело ни жизней, ни своего достояния: так сбрасывают норковую шубу, чтобы загасить огонь, так бьют всем, что подвернется, ядовитую змею. Действовало быстро, точно, аккуратно, почти без колебаний: так человек, несущий горящий факел, машинально перекладывает его из руки в руку и следит, чтобы не обжечься, думая при этом о чем-нибудь другом. В одном месте под гусеницы проектора бросили ребенка – лишь потому, что именно такой объем и такая плотность смазки требовалась, чтобы остановить проектор в нужную секунду точно в нужном месте. В другом за несколько микросекунд сообразили: из всех предметов, подходящих для того, чтобы лишить четверку проекторов голоса, ближе всего находится скрипка.

Или такой: на сорок первой минуте люди начали использовать против проекторов сверхточное оружие. Разработали механизм, который безошибочно находил их и уничтожал (хотя проекторы и сферы не испускали радиоволн, не определялись ни в электромагнитном, ни даже в инфракрасном спектре), сделали его достаточно компактным, чтобы уместить в боеголовке «Хоука» и, мало того, придумали способ закреплять «Хоук» на «Атласе». И это был лишь первый шаг. На пятьдесят второй минуте – меньше чем через час после того, как Медуза нажала на кнопку, объединившую умы человечества – люди уже использовали грубые, разработанные второпях, но убийственно эффективные механизмы перехвата управления проекторами. Благодаря их сигналам один проектор бросился в воду с моста Хелл-Гейт и тем окончил свое существование, еще несколько начали передавать какую-то бессмыслицу. На рубеже в полтора часа человечество уничтожило две трети замеченных в воздухе серебряных сфер, и не меткими выстрелами (орудий, способных метко стрелять по целям, движущимся со скоростью шесть миль в секунду и без инерции, люди пока не придумали), а изобретательным применением теории случайных чисел: снаряды выпускались не по сфере, а по тем местам, где она могла оказаться в следующую секунду, – и слишком часто попадали в цель.