Книга Высшая Справедливость - Алекс Оуэлл

— Писатель, — добавил Брендон.

— Этого не надо! — рассмеялся Стивен. — Знаешь, мне ведь до сих пор странно, что меня величают писателем.

— Твои романы издаются, раскупаются, люди их читают. Как, скажи на милость, должны они называть того, кто эти книги написал?

— По логике, так… Но, сложись моя судьба иначе… вот кем бы уж точно я не стал — это беллетристом.

— Кто знает… Нечто подобное может сказать о себе каждый.

— Ты тоже? — иронично улыбнулся Стив.

— Ты не дослушал…

— Я понял, — снова перебил Стив. — По твоему мнению, любая судьба — это ряд событий, где каждое грядущее событие есть следствие предыдущих. Так?

— Да… почти…

Когда после кончины Кларка встал вопрос о выборе места для захоронения, О’Брайан, распоряжавшийся всеми формальностями, не задумываясь назвал *…-вуд.

…Вот он и пришел — только имя и фамилия: «Стивен Кларк»…

Человек, прошедший через боль — моральную и физическую, боль утрат, через катарсис… проживший жизнь не столь долгую, но бурную и страстную. Со смертью друга О’Брайан будто лишился какой-то части своей души. Никто не заменит ему Стивена… Особенно остро Брендон почувствовал это сейчас — в эту минуту он как никогда нуждался в его поддержке.

Брендон поднял глаза вверх.

«Как тебе там с твоим Богом?[33] Простил ли ты меня? — сказал он, мысленно обращаясь к другу. — Что мне делать? Если можешь, подскажи!..»

Брендон разжал руки — цветы, струясь плавной волной, осыпали могилу…

5

Только уже сев в машину, Брендон вынул мобильный и сообщил о случившемся Тиму. Первое, что посоветовал ему сын, — не отказываться от услуг полиции. Но Брендон, зная, насколько успешны стражи порядка в подобных делах, звонить им пока не торопился.

Дела по киднеппингу — одни из самых глухих. Чаще не находят ни похищенных, ни похитителей, либо находят, но слишком поздно. Половину заложников убивают в первые же сутки — об этом Брендон тоже прекрасно знал.

У О’Брайана в практике был один подобный случай — он защищал похитителя. Брендон помнил того неуклюжего, загнанного в угол паренька, вернувшего в результате ребенка родителям — без всяких денег. Если бы так было всегда! Обычно киднеппинг кровав и жесток.

— Раскрываемость таких преступлений — десять процентов, — мрачно предупредил Тим.

— Я в курсе, — ответил Брендон. — Поэтому и прошу: подключи самых расторопных твоих людей. Я надеюсь на тебя, Тимми!

— Спасибо, папа. Мы найдем их, — заверил тот.

Брендон вернулся домой изможденный, решив не загружать остаток дня никакими делами. Но не успел он раздеться, как в голову ему пришло, что дети ведь и сами могли, играя, где-то спрятаться, забраться в какую-нибудь кладовку в доме и нечаянно захлопнуться там, так что их голосов нельзя было услышать.

Он снова позвонил сыну, и они условились встретиться через четверть часа у дома Кларков.

Тим приехал минута в минуту, прихватив с собой двух помощников и собаку. Вместе они обошли дом и сад. Несмотря на заверения Лиз, что она сразу все обежала, а опасные места давно на замке, заглянули в каждую щель, простукали каждую досочку. Кроме прочего, Брендон не поленился побеседовать с ближайшими соседями как возможными свидетелями.

Двухчасовые поиски результатов не дали.

Поздно вечером О’Брайан с большой неохотой все-таки позвонил в полицию, очень опасаясь, как бы копы не начали действовать своими топорными методами. Здесь, по его убеждению, требовался психолог, а не человек с оружием.

На следующий день, едва проснувшись, О’Брайан позвонил сыну.

— Папа, ты удивишься, но я предполагаю, что к похищению причастен профессор Дрейк, — радостно отрапортовал тот.

— Фрэнк? Чушь собачья! — непривычно резко отреагировал Брендон.

— Да, но вчера у него был Ламмерт и…

— Этот болван ездит к нему каждую неделю! Думаю, родного отца он не навещает так же часто.

— Тем не менее, — непреклонно продолжал Тим, — у меня есть основания, чтобы…

— Ладно, — остановил сына Брендон, — я съезжу к нему.

— Но, папа, я как раз собирался…

— Нет! — жестко оборвал Брендон. — К Дрейку я поеду сам.

О’Брайан был благодарен сыну за помощь, но к Дрейку ехал сейчас только для очистки совести. С выводами Тим явно поторопился. Подозревать профессора — это все равно, что утверждать, будто Красную Шапочку съел не Серый Волк, а пробегавший мимо зайчишка.

О’Брайан и Дрейк знакомы были еще с университетской юности. Они учились в параллельных группах, но дружеских отношений не поддерживали — разве что знали о существовании друг друга.

Пути их пересеклись лишь однажды, когда на последнем курсе оба они вдруг приударили за хорошенькой первокурсницей с психологического факультета — Глорией Рейнор, скромницей и умницей. Страсти кипели нешуточные. Ни один не намерен был уступать, и дело шло уже к решающим битвам. Но Глория все расставила по своим местам, выбрав не разбитного Фрэнка, а безупречного Брендона.

Через пять лет Глория и Брендон поженились.

Дрейк грустил недолго. Вскоре он увлекся молоденькой ассистенткой с того же психологического, в результате чего докторантуру ему пришлось оканчивать уже в другом университете. Правда, это дало ему возможность вернуться в родной университет в качестве преподавателя,[34] что Дрейк и сделал, тут же возобновив прерванный роман.

Всю жизнь Фрэнк был изрядным бабником. И в том, что он так и остался холостяком, конечно, не была повинна когда-то отказавшая ему милашка по имени Глория, и уж тем более не однокашник Брендон. Теперь, когда Дрейку перевалило за пятьдесят, его жадность до женского пола приобрела черты примитивной всеядности. От раза к разу он довольствовался девочками по вызову и жил как кум королю в окружении своих сомнительных коллекций.

Дрейк едва ли помнил о былом соперничестве с О’Брайаном, но соперничество, неизбежное в их профессии, заставляло его ревностно следить за всеми удачами и промахами бывших сокурсников. Он постоянно терзался мыслью, что доходам его никогда не подняться до уровня адвокатских. Впрочем, денег Дрейку вполне хватало — как на безбедную жизнь, так и на умножение бесчисленных коллекций. Но он все равно — несмотря на престижность, гораздо менее плотный график и ряд других преимуществ, которые давало ему профессорское звание, — продолжал завидовать любому коллеге, сделавшему карьеру в храме Фемиды. Что уж говорить о таком баловне судьбы, как Брендон О’Брайан!