Книга Высшая Справедливость - Алекс Оуэлл

Когда Брендон смог разобрать, наконец, ее лепет, ему стало совсем худо: пропали дети Стивена. Мать отлучилась ненадолго, а приехав, нашла дом пустым. В полицию она пока не заявляла, надеясь теперь на Брендона, как на Бога.

«Пришла беда — отворяй ворота», — подумал О’Брайан, выслушав ее.

— Сейчас приеду, — коротко ответил он.

Опять он шел по знакомой дорожке, усаженной кустами, побуревшими и мрачными теперь, но даже не взглянул в их сторону, быстро взбежав по ступенькам.

Лиз отворила сразу — она ждала у дверей. Они вместе прошли в гостиную — как показалось, более просторную, чем всегда. Лиз беспрестанно всхлипывала, не в силах произнести что-нибудь членораздельное. Брендон усадил ее в кресло, заставил выпить немного воды. Потом, пододвинув другое кресло почти вплотную, сел рядом.

— Лиз, прошу вас, — сказал он, взяв ее за руку. — Это очень важно. Всего несколько вопросов. Как все случилось?

— Около полудня… — с трудом выговорила она, — я уехала… мне надо было… на кладбище…

«Стив… — промелькнуло у Брендона. — Какая-то дата?»

— Девять месяцев… Вику, — продолжала Лиз. — А Трини не до того сейчас: Кейни сломал руку — они ездили накладывать гипс.

— Кто-нибудь знал, что дети дома одни?

— Нет. Раньше я никогда не оставляла их. Но накануне они перегуляли, а с утра дружно обсопливились. Аманду я уложила спать, а Стиви и Лиззи сели смотреть мультики, — она остановилась, давясь слезами. — Я думала, будет лучше, если… Я же быстро… Я хотела…

Брендон подождал, пока Лиз немного успокоится, потом спросил:

— Как долго вас не было?

— Час… часа полтора, — ответила она. — Это *…-вуд, пятьдесят миль по восточному шоссе.

«Удивительно… — подумал Брендон, услышав это. — То самое кладбище, где похоронен Стивен… Вик и Стив — даже по смерти своей они оказались рядом…»

Он вздохнул:

— У вас что-нибудь пропало? Есть следы грабежа?

— Нет, — печально откликнулась Лиз.

— Вспомните: за день-два не происходило ли чего-то необычного? Какие-нибудь звонки, угрозы? Встречи?

О’Брайан продолжал расспрашивать, но Лиз только качала головой в ответ.

— Брендон, — прошептала она, уже не слушая его, — ведь с ними ничего не сделают, правда? На Стиви… только шортики… — Даже сейчас она думала в первую очередь о сыне.

Брендон молчал, глубоко задумавшись. Лиз глазами, полными слез, смотрела на него, как смотрят на икону. Горе преобразило миссис Кларк, не оставив ничего напускного, неискреннего.

— Брендон, пожалуйста! — Она произнесла эти слова, как заклинание.

Брендон поднялся, Лиз тоже встала и молча прижалась к нему, трепеща всем телом. Горе ее было так неподдельно! Он осторожно обнял Лиз, будто боясь причинить ей боль. Никогда Брендон не думал, что будет обнимать эту женщину — последнюю любовь Стивена… И тут легкая волна вдруг пробежала по телу, всколыхнув на мгновенье его мужское начало. Видно, самой природой Лиз Кларк была предназначена для того, чтобы возбуждать.

Брендон посмотрел ей в глаза и впервые увидел в этом легковесном создании то, чего не замечал прежде — нежность и безыскусственность, — и, может быть, впервые понял своего покойного друга. Он не удержался и, быстро наклонившись, поцеловал Лиз — жест, который оба расценили сейчас как братский, нежели иной…

От Лиз Брендон вышел с тяжелым сердцем. Новые пазлы — похлестче прежних! Взявшись за руль, он все еще не знал, куда ему ехать. Мысли опять теснились в беспорядке. С чего начинать поиски, не имея никаких предположений?

Сквозь мутнеющее стекло вырисовывались отцветшие кусты роз, несколько продрогших воробьев слетело с них стайкой. После недолгой теплой осени вдруг резко похолодало. Небо посерело, пошел первый снег. Глядя на кружащиеся в воздухе снежинки, Брендон вдруг понял, что сначала должен съездить на кладбище.

Он сделал небольшой крюк, заехав в один цветочный магазин, во второй — нигде, как нарочно, не было роз, которые он искал. Только в третьем магазинчике продавщица вынесла ему из подсобки целое ведро именно таких роз — некрупных, нежно-розовых.

— Сколько вам? — спросила девушка, опуская ведро на пол.

— А сколько тут? — спросил в ответ О’Брайан.

— Не знаю: штук тридцать, может, сорок. Сейчас пересчитаю.

— Не надо, — сказал он, — я заплачу за пятьдесят.

4

Кладбище *…-вуд, отвечая своему названию,[32] располагалось в густом, частично расчищенном лесном массиве. Брендон исколол все пальцы, пока нес неохватный букет.

«Эти цветы — символ любви и красоты, — ворчал он про себя. — Но, восторгаясь розами, редко кто вспоминает об их шипах».

И тут ему подумалось, что неслучайно ведь Стив душой всегда стремился к ним. Розы словно олицетворяли его внутреннюю сущность. Да, он был бесценным другом, прекрасным, светлым человеком… но человеком, который убил…

При входе на кладбище О’Брайан попросил, чтобы ему указали могилу Виктора Дадли. Один из охранников тут же вызвался проводить его. Далеко идти не пришлось.

Брендон остановился рядом со скромным надгробием, у основания которого лежали строгие белые цветы, принесенные сегодня Лиз. Названия их он не знал точно — может быть, лилии? Он наклонился и положил сверху несколько роз.

Могила Стивена была значительно дальше, почти в лесу. Брендон не сразу нашел ее, побранив себя за то, что не так уж часто посещает теперь друга.

Однажды, лет пять назад, они вместе проезжали здесь и, выйдя по какой-то необходимости из машины, прошлись вдоль крайних могил. Небо было плотно затянуто, моросил тоскливый осенний дождичек — погода вполне благоприятствовала мыслям о вечном. Хоть убей, но Брендон уже не мог вспомнить, зачем они вышли тогда из авто…

…Стивен, подняв воротник кашемирового пальто, прошел вперед, а Брендон немного задержался, обратив внимание на надгробный памятник с длинным текстом на нем.

— Надо же — целая поэма! — сказал он, присматриваясь. — Мне хватило бы одного имени.

— А фамилии не надо? — обернувшись, осведомился Стив.

— Под именем обычно подразумевают то, что стоит в официальных документах, — ответил Брендон. — Как правило, два имени и фамилия, либо две фамилии.

— У тебя две фамилии?

— Нет. Два имени.

— А я не знаю второго, — сказал Стивен.

— Рейнольд.

— Брендон Рейнольд О’Брайан! — медленно, с расстановкой, будто объявляя выход известного артиста, произнес Стив. — Громогласно. А насчет надписи, — махнул он рукой в сторону могил, — меня устроит просто: «Стивен Кларк».