Книга Моя миссия в России. Воспоминания английского дипломата. 1910-1918 - Джордж Уильям Бьюкенен

Выражая свою готовность поддержать правительство, они делали это с оговорками и условиями и не проявили ни малейшего желания забыть о разногласиях или пожертвовать своими классовыми интересами. Удивительно, но, похоже, все они полагают, что добились на совещании успеха, но не согласны друг с другом по поводу того, что же достигнуто этим совещанием. В целом, однако, правительство как таковое укрепило свои позиции, и, хотя никакой резолюции не было принято, теперь оно, по-видимому, обладает всеми полномочиями, чтобы справиться с ситуацией, если оно только ими воспользуется.

Керенский, напротив, утратил свое влияние и определенно произвел плохое впечатление своей манерой ведения заседаний и безапелляционным тоном своих речей. По общему мнению, он очень нервничал, но было ли это вызвано общим переутомлением или соперничеством – несомненно существующим между ним и Корниловым, – сказать трудно. Корнилов – гораздо более сильный человек, чем Керенский, и, если ему удастся утвердить свое влияние в армии и последняя станет могучей боевой силой, он будет хозяином положения. Я слышал из нескольких источников, что Керенский сделал все возможное, чтобы не дать Корнилову выступить на совещании, и, хотя в силу обстоятельств он был вынужден согласиться на все требования генерала, он, очевидно, считает его опасным противником. Родзянко и его друзья из правых партий опрометчиво поставили Корнилова под удар, представив его как своего предводителя, в результате социалисты повели себя враждебно и поддержали Керенского.

Поведение Корнилова едва ли было рассчитано на то, чтобы рассеять подозрения Керенского. Он театрально въехал в Москву, окруженный тюркской гвардией,[97] и перед тем, как проследовать на совещание, посетил святые мощи, у которых всегда молился император, когда приезжал в Москву. Керенский, у которого в последнее время несколько вскружилась голова, так что его даже прозвали „маленьким Наполеоном“, старался соответствовать своей новой роли: он принимал характерные наполеоновские позы и поставил у себя за спиной двух адъютантов, остававшихся там все время, пока шло заседание. Полагаю, что Керенский и Корнилов не испытывают друг к другу никаких теплых чувств, но основным обнадеживающим моментом служит то, что в настоящее время ни один из них не может обойтись без другого. Керенский не может исправить военную ситуацию без Корнилова, поскольку тот единственный человек, способный контролировать армию. Корнилов, в свою очередь, не может обойтись без Керенского, поскольку, несмотря на снижающуюся популярность, он лучше других подходит для того, чтобы обратиться к массам и убедить их согласиться на решительные меры, которые должны быть предприняты в тылу, если армии предстоит четвертая зимняя кампания.

Родзянко и другие слишком много говорили о контрреволюции и всегда утверждали, что военный переворот – единственное, что может спасти Россию. Кадеты хотя и высказывались с большей осторожностью, но тоже были твердо намерены свергнуть правительство и своей тактикой внушали убеждение, что они готовят контрреволюцию. В телеграмме, которую послал мне генерал Бартер по возвращении из Москвы в Ставку, он сообщал, что в настоящий момент готовится нечто вроде военного переворота. Я сказал ему, что в настоящее время что-либо подобное будет иметь роковые последствия, поскольку неизбежно приведет к гражданской войне и окончательной катастрофе. Я не считаю Керенского идеальным премьер-министром, и, несмотря на все услуги, оказанные им в прошлом, он уже почти сыграл свою роль. Но я не вижу ему достойной замены и не верю, что правительство, состоящее исключительно из кадетов или октябристов, будет работать лучше, чем нынешнее. Однако некоторые перемены в составе правительства необходимы, и в первую очередь следует отправить в отставку Чернова.

Продолжительный разговор с Керенским несколько дней назад произвел на меня довольно удручающее впечатление. Он не отрицал, что существует вероятность наступления окончательного паралича, вызванного остановкой железных дорог и нехваткой продовольствия, в то время как опасение, что армия может быть использована для осуществления контрреволюции, заставляет его колебаться относительно принятия срочных мер для восстановления дисциплины и боеспособности. Он не раз говорил, что всем нам необходимо сделать все возможное, чтобы сократить продолжительность войны, поскольку он опасается, что Россия не сможет держаться бесконечно. Я сказал ему, что именно с этой целью союзники ведут наступления на различных фронтах и, если он хочет, чтобы война скорее закончилась, он должен нам помочь. А для этого нужно восстановить боеспособность российской армии и порядок внутри страны, дать приказ применять к войскам в тылу те же дисциплинарные меры, которые действуют на фронте. Он дал мне совершенно ясные заверения по всем этим пунктам, но я не берусь предсказать, осуществит он их на деле или нет».

Глава 30

1917
Слухи о контрреволюционном движении. – Разрыв между Керенским и Корниловым. – Керенский отказывается от переговоров с Корниловым и объявляет его изменником. – Корнилов дает войскам приказ о наступлении на Петроград. – Движение остановлено. – Корнилов подчиняется

Едва только закончилось Московское государственное совещание, как слухи о планируемом военном перевороте стали принимать более ясные очертания. Журналисты и те, кто поддерживал связь с организаторами, даже говорили мне, что успех переворота обеспечен и что правительство и Совет капитулируют без борьбы. 5 сентября, в среду, один из моих русских друзей, директор одного из крупных петроградских банков, пришел ко мне и сказал, что он оказался в довольно неловком положении, поскольку некие лица, чьих имен он не назвал, дали ему поручение, которое, как он полагает, ему едва ли следует исполнять. Эти люди, продолжил он, желали бы поставить меня в известность, что их организацию поддерживают несколько видных промышленников и банкиров и что они могут полагаться на поддержку Корнилова и одного армейского корпуса. Они планируют начать операцию в ближайшую субботу, 8 сентября, арестовать правительство и распустить Совет. Они надеются, что я окажу им содействие, предоставив в их распоряжение британские броневики, а также помогут скрыться, если их предприятие потерпит неудачу.

Я ответил, что весьма наивно со стороны этих джентльменов просить у посла о помощи в заговоре против правительства, при котором он аккредитован, и что если бы я следовал своему долгу, то должен был бы донести об их планах. Я не обману их доверия, но я не намерен оказывать им ни покровительства, ни поддержки. Напротив, я бы хотел попросить их отказаться от этого предприятия, которое не только обречено на провал, но будет сразу же использовано большевиками. Будь генерал Корнилов человеком мудрым, он бы подождал, пока большевики не выступят первыми, а потом бы пришел и уничтожил их.

Падение Риги и отступление русской армии вызвали в городе панику, и все, кто мог, готовились уехать. Уже предпринимались шаги для перевода государственных архивов в Москву, и правительство серьезно рассматривало вопрос о своем переезде туда. В разговоре со мной 6 сентября Терещенко сообщил, что три кавалерийские дивизии были сняты с фронта на случай большевистского восстания, и из того, что он мне сказал, я сделал обнадеживающий вывод, что Керенский и Корнилов оставили, наконец, свои разногласия и вместе прилагают усилия для поддержания порядка. Воскресенье, 9 сентября, я провел в Мурино – деревне, расположенной в двадцати с лишним километрах от Петрограда, где британская колония устроила поле для гольфа, и вечером по возвращении оттуда я нашел телефонограмму от Терещенко с просьбой прийти в министерство с французским послом господином Нулансом сразу же после обеда. Там он сообщил нам о полном разрыве, произошедшем только что между Керенским и Корниловым.