Книга Горячий снег - Юрий Бондарев

"Пора идти! Невозможно ждать… Вернуть Рубина - и идтиназад! Больше нельзя рисковать!". - подумал Кузнецов и в мгновенномприступе обеспокоенности хотел сказать Уханову, что надо немедленно выноситьразведчика, но опоздал сказать.

Будто над ухом простучавшая пулеметная очередьзаста____________________ (1)- Сигареты… мои сигареты… господин лейтенант!..Курить, курить. Я хочу курить, господин лейтенант! Курить! вила егоинстинктивно броситься вверх по скату воронки. Он успел лишь приказывающемахнуть рукой Уханову - оставайся пока здесь, - и, когда выкарабкался наверх, вмутный и завивающийся дым снежка, первая мысль была: Рубин напоролся на немцев!

Гулко и учащенно дудукал с окраины станицы крупнокалиберныйпулемет; сливаясь, трассы летели левее воронки над контурами сожженныхбронетранспортеров. Все мерцало, светилось в поднятой по всей окраине метелиракет, но никого не было видно слева от воронки, куда стреляли немцы.

– Рубин! - позвал Кузнецов, поднявшись на локтях. -Рубин, ко мне!

В ту же минуту силуэты человеческих фигур неотчетливовозникли из сугробов метрах в пятидесяти левее двух бронетранспортеров,пробежали несколько шагов к воронке, одновременно упали, зарылись в снег, икрупнокалиберные трассы сдвинулись, молниеносно засветились там, где только чтобежали они.

"Дроздовский! - сообразил Кузнецов. - Но только почемуон влево за бронетранспортеры зашел? Не ясно разве было?"

– Правее, правее! Ползком сюда! - крикнул Кузнецов,выше приподнимаясь на локтях, чтобы увидеть их.

Они ползли к воронке, а пулеметные очереди снижались надстепью, перемещались за ними в одном узком секторе между бронетранспортерами иворонкой, не давали поднять головы. Метрах в десяти от края воронки передний,вскинувшись, откликнулся:

– Лейтенант! Мы это…

И Кузнецов различил впереди, в поземке. Рубина, его мощные,облепленные снегом плечи, потом заметил тонкой, проворной ящерицей ловкоподползавшего к воронке Дроздовского с двумя связистами из взвода управления, арядом с ними под белой шапкой странно забелело чье-то неправдоподобно знакомое,и незнакомое лицо, не имеющее права быть здесь, странно оживленное преодоленнойопасностью, - лицо Зои.

"Зачем ее взяли? Кому она сейчас поможет? Для чегоона?" - подумал Кузнецов, скорее не удивленный, а раздосадованныйнеобязательностью ее прихода сюда, и, увидев, как Зоя с возбужденным выражениемпроводила глазами трассы над головой, он скомандовал, махнув автоматом:

– Быстрей, быстрей! В воронку!

– Товарищ лейтенант! - удушливо выкрикнул Рубин,подползая. - Искал… вокруг искал, все на пузе облазил. Нету второго нигде…Каждый метр оползал! А вдруг смотрю, наши бегут. Да левее взяли, не туда.Кинулся к ним, а эти заметили, начали кутерьму!

– А вы как думали. Рубин, домой пришли, чтобы бегатьтут?! - отрезал Кузнецов, с неприязненной твердостью выделяя слова "бегатьтут". - Устроили концерт! Вниз! Все вниз!

На краю воронки заворочались, прерывисто задышалиоснеженные, торопливо подползшие тела, разом стали скатываться, сбегать вниз,послышался перехваченный волнением голос Дроздовского:

– Кузнецов, здесь разведчики?

Отвечать не было смысла, и Кузнецов, не спускаясь в воронку,раздраженный этим, своими же вызванным огнем немцев, глядел в сторону берега нарадиальные прострелы очередей, сверкавших левее бронетранспортеров, мимокоторых надо было возвращаться к орудию, и, зрительно запоминая, рассчитываясектор обстрела, внезапно почувствовал: кто-то задержался на краю воронки,подполз к нему - частое близкое дыхание и шепот над ухом:

– Кузнечик, родненький!.. Ты жив? Слава Богу, что этоты… Здравствуй, посмотри на меня, кузнечик!

– Мы виделись, - поворачиваясь, ответил оннедоброжелательно. - В чем дело?

Зоя села возле, опустив ноги в воронку. Шапка у нее быласбита набок, волосы и тонкие брови в снегу, от колюче-отвердевшего инея накончиках ресниц ее глаза с косинкой, отливая темным, показались неестественновопросительными, раздвинутыми волнением - нечто мальчишеское, вызывающее было вэтой ее сдвинутой набок шапке, в этих улыбающихся губах.

– Здравствуй, кузнечик! - все так же ласково повторилаона, с радостным удовольствием произнося это выдуманное ею, какое-то легкое,игрушечно-детское слово, и оглядела его нарочито хмурое, не желавшее пониматьлицо. - Уж и не думала увидеть тебя живым!.. Мне раненый Чибисов сказал, что высразу натолкнулись на немцев, я сама слышала стрельбу… И я пришла. Уханов неранен? Ты слышишь меня, кузнечик?

– Какой я еще "кузнечик"? Уханов цел издоров! И я цел и здоров, разве не ясно? Чибисов наговорит! Нечего тебе здесьделать! - И спросил чересчур грубо: - Ты, кажется, пришла выносить нас,раненых? Что за бессмыслица! Кто просил тебя ползти сюда пятьсот метров?

– Не кричи на меня, кузнечик. - Припухлые губы опятьдрогнули в улыбке. - Я как-никак санинструктор, а не твоя нелюбимая жена. Нет,кузнечик, ты вовсе не хочешь кричать на меня, правда? А почему-то кричишь! Тыстал мною командовать, кузнечик. Я разве тебе подчиняюсь?

– Вниз! - приказал он. - Там раненый разведчик. Ноперевязку сейчас делать бессмысленно! Его сначала надо вынести! Вниз - и сейчасбудем уходить! - Он с неприступным видом подождал, пока Зоя спустится вворонку, и позвал: - Рубин, ко мне!

– Сейчас уходить будем, товарищ лейтенант? - подвигаяськ нему, засомневался Рубин, кашлянув густым паром. - Не обождать? Больно уж онивсполошились…

– Именно подождем, когда стихнет. Поэтому наблюдайте!

Отдав этот приказ, Кузнецов сполз с края воронки, на скатевстал и, перекинув на грудь автомат, сошел вниз.

Здесь все молчали. Лежа на снегу, унимая дыхание послеминовавшей опасности, два связиста в завязанных на подбородках шапках то и делонеспокойно косились на раненого разведчика, на Зою, на пленного немца, которыйсидел подле Уханова, низко склонив к ногам голову в высокой шапке, запустивруки в перчатках за борта своей подбитой мехом шинели. Спиной к ним,опустившись на колени, Зоя бережно прикасалась к безобразно толстым раскинутымногам разведчика, но санитарная сумка не была расстегнута, не передвинута сбедра - Зоя, видимо, не решалась делать второпях перевязку, она прислушиваласьк бесперебойному стуку пулемета.

Дроздовский, оправляя портупею со сбитой назад кобурой,стоял между раненым разведчиком и немцем, в нерешительности взглядывал то наодного, то на другого; в неживом полусвете бледное, взволнованное лицо еговыражало нетерпение.

При виде Кузнецова, спустившегося на дно воронки, он шагнулк нему, спросил требовательно:

– Где разведчик? Их должно быть двое с немцем, как японял! Где второй?