Книга Я люблю время - О'Санчес

Но окружающий меня мир, исчадие мое, вместо того, чтобы послушаться меня, переламывается надвое и схлопывается по воображаемой оси: «Я – место короньей казни». Далекий Кировский стадион, что слева от меня, взмывает в поднебесье и смешивается там с каким-то правым от меня городским пейзажем, который тоже взмыл, но с протвоположной стороны. Ни хрена себе сандвич! Все что ближе (ниже?) – все это уже черная бесформенная пыль… На место!!! – Я вгоняю в приказ силы не меньшие, пожалуй, чем те, что понадобились мне для расправы над короной, моим несостоявшимся венцом, – и мир, Пустой Питер, в последний раз слушается меня и расправляется в прежнее двухсполовиноймерье: многие километры на все четыре стороны лежит пустой город, плоский как блин, с невысокими шишечками и шипочками куполов и шпилей, которые за полноценную мерность и не посчитаешь…

Он развернулся предо мною, обмяк, мой Пустой Питер, но это уже не город и не мир, это фантом, лишенный Меня и силы. Все отдано без остатка битве, что продолжалась – от силы – сутки… Точно, сутки по времени бывшего моего пространства-стихии, так, что я догнал время обычного мира, в котором стоит настоящий град Петербург… Я победил. Да, победа за мной, Вселенная молчит. Молчит и ждет, пока я покину руины моего Пустого опустевшего мира, чтобы пожрать останки его… Потому что я-то победил, да вот она не проиграла. Просто отхлынула на одно несчетное мгновение…

Я иду. Мост, ведущий на Елагин остров – в черную пыль за спиной, стоило мне сделать шаг с него, впереди и по краям деревья, кустарники, качели, сараи, дорожки, скамейки – все молчит и ждет, пока я пройду мимо, чтобы осыпаться мне вослед невесомым, неслышимым, медленным черным прахом… Нет больше Ленты, нет Магистрали сил – иссякли они. И в Полном Питере нет, ибо я все вобрал без остатка, и немало дней пройдет, пока силы туда вернутся и буйной магической мощью наполнят тело Елагина острова и щупальца его… А в Пустой Питер уже не будет возврата и самого его не будет отныне… Я мог бы выстроить точно такой же, но я не повторяюсь… У меня и дети были – каждый на свою стать, друг на друга мало чем похожие, кроме горькой безвременной судьбы…

Железнодорожный переезд – в черную пыль, вместе с путями, семафорами, шлагбаумом… Деревья – стояли мертвы, а осыпались еще более мертвым прахом, ибо утратили форму – последнее свойство, отличающее их от «ничто»…

О, как хорошо, что я умчался со Стрелки Васильевского острова и разделался с короной вдали от Невы и Града. Мне было бы грустно смотреть, как осыпаются в прах дворцы и соборы моего любимого мира и, даже понимание, что их точные копии, а вернее – оригиналы – по-прежнему живы и здоровы, не исцелило бы мою внезапную, однако же вполне предсказуемую тоску… Многоэтажки, панельные, бетонные, кирпичные – все в прах, но мне даже их эгоистически жаль, ведь я ходил среди них, взирал на них, пусть даже и с презрением… И представлять не хочу, что там, далеко за спиной, лежит на месте Невы и островов… Да и нет там ничего, наверняка пространство сворачивается вслед за мною, чуточку отступив, из почтения ко мне, либо по иной какой причине, на которые мне равно наплевать!

Меч мой – он по-прежнему в деснице, хотя я не собираюсь никого и ничего рубить-губить-крушить… Рад был бы сорвать настроение, но чтобы нарочно искать – не стану. Нечего ему делать в руке моей, пусть вернется и будет там, где и положено, пусть спит и ждет, пока он опять понадобится мне в качестве меча, чтобы разить, или стать венцом наследнику моему…

Мой двор, пустой и в то же время загаженный бытовым и строительным мусором, мой дом, такой же панельный, как и вся окружающая дрянь. Последний осколочек Пустого Питера. Я поднимусь по бетонной лестнице, открою дверь первого этажа, минуя примитивный дверной код, в эту секунду предусмотрительно открытый, дабы не тревожить ярость мою, взойду к своей квартире – и навсегда кусочек прожитой бесконечности канет в ничто.

Странно… Шаги мои обрели звуковую мерность, ибо порождают эхо, тихой моросью брызжущее от стен и потолка… Это еще кто???

– Это я, мой господин Зиэль, это всего лишь я…

В депрессии есть одно раздражающее свойство: временами исчезать куда-то совершенно немотивированно, пусть и ненадолго… Да. Следовало думать и ожидать, что она явится ко мне, парламентером, либо за указаниями, но мне не подумалось, отсюда и шок. Четверть шок, просто сильное удивление, не более того.

– А, это ты, старая… Чего приперлась?

– Повидаться. К себе домой ведь ты меня не зовешь?

– Еще не хватало. Я тебе и в Пустой Питер ходу не давал, межпроч. Обнаглела, смотрю.

– Так а его нету уже, Пустого твоего, ты сейчас в обычном.

– Знаю, по звукам догадался. Короче, сука, чего надо?

– Почему ты всегда говоришь со мною, наделяя меня женскими и иными свойствами? Те, кто воображают себя сильными и храбрыми, постоянно пытаются доказать мне то, что мне неинтересно, хотя и ложно, а ты, мой господин Зиэль – ты зачем уподобляешься инфузориям?

– А так просто. Я перед тобой не отчитываюсь, понятно. Это ты мне служишь, не я тебе.

– Вопрос терминов и человеческих пониманий. Мало того, что ты сам маниакально играешь в человека, но еще и меня пытаешься вовлечь в свои мизерные игрушечки и вообще всю природу…

– Ох, жалко меч я спрятал, лень доставать… Не трожь природу и философию. В последний раз спрашиваю: какого хрена ты здесь, курносая?

– Как скажешь, мой господин Зиэль, пусть курносая, могу и саван, и косу. И готовая я говорить женским голосом человеческие силлогизмы. Что людишки меня очеловечивают в своих штампованных представлениях, я привыкла, но ты-то… Хочешь пожонглирую чем-нибудь, какими-нибудь женскими или рыжими головами?

– Нет. Давай силлогизмы и женским голосом.

– Собственно, говорить мне нечего, ибо я здесь лишь по повелению твоему, дабы напомнить тебе суть твою, помыслы и будущее, коего нет для тебя.

– Как это нет? Только что, в честном бою, щитом и мечом, добыл я себе путь и перспективы. Будущее все еще реально.

– Браво, браво, браво, мой господин Зиэль – трижды восклицаю я, в полном восторге от твоего последнего афоризма, совмещающего в себе, несмотря на предельную простоту и краткость его, все оттенки времен: будущее, настоящее и прошлое…

– Какого такого афоризма?

– «Будущее все еще реально».

– А-а, я и лучше могу. Ну, так?

– У тебя нет времени, ближайшие годы не в счет, сто их будет, или сто миллионов – не важно.

– Времени вообще нет, если строго разобраться.

– Тебе виднее, мой господин Зиэль.

– И ты здесь только для того, чтобы мне это сказать, напомнить?

– Да.

– Сучка. Без твоих напоминаний знаю. И все?

– И все.

– Гм… Я сам определяю, когда мне быть и когда уходить. И определю, и объявлю волю свою. Я лично повенчаю наследника на княжество мое, породив его же, и однажды да будет так.