Книга Хороший, плохой, неживой - Ким Харрисон

– Послушай, – заговорил он, увидев мое неожиданноепонимание. – Я не хочу портить наши рабочие отношения. Давай, когда пыльосядет, попробуем снова. И я тебе как-нибудь попытаюсь отдать остальные деньги.

– Ага, конечно.

Я выпрямилась. Моя убежденность в идиотской и трусливойреакции высшего начальства окрепла, но Гленн… перед ним я, наверное, должнаизвиниться.

– Рэйчел?

Да, должна. Я обернулась к Эддену, и вздох печали, досады ибезнадежности вырвался из моей груди.

– Передайте Глённу, что я приношу своиизвинения, – буркнула я.

Не давая ему возможности ответить, я застучала каблуками порастресканному тротуару к широким каменным ступеням. На миг стало тихо, тольковзвыл мотор, когда Эдден сдал назад и уехал. Музыка доносилась изнутри. Все ещерасстроенная отсутствием денег за жилье, я с усилием распахнула тяжелую дверь ивошла.

Айви, наверное, дома. Раздражение от разговора с Эдденомулеглось из-за представившегося случая все-таки с ней поговорить. Я хотеласказать, что ничего не изменилось, что она по-прежнему мой друг – если онаэтого хочет. Отвергнуть предложение стать ее наследником – не может ли это вмире вампиров быть непростительным оскорблением? Но вряд ли: как ни мало сейчаспроявлялась Айви, но проявляла она вину, а не гнев.

– Айви? – осторожно позвала я. Пианино замолчалопосреди аккорда.

– Рэйчел? – отозвалась Айви из святилища. И в ееголосе звучал беспокойный оттенок тревоги. Черт, значит, ей надо убегать… итуту меня брови приподнялись. Это не запись была. У нас есть пианино?

Стянув с себя жакет, я повесила его и вошла в святилище,мигая от неожиданного света. Это было даже не пианино. Это был красивый, черныймаленький рояль, поблескивающий в янтарно-золотых и зеленых лучах из витражей.Крышка была поднята, внутренности видны – блеск проволочных струн и гладкийбархат глушителей.

– Когда ты купила рояль? – спросила я, видя, чтоона уже убегает.

Черт побери и еще раз черт побери! Будь у нее хотя бы времяпослушать…

Я слегка расправила плечи, когда она взяла кусок замши истала протирать полированное дерево. Айви была в джинсах и в топе, и я себепоказалась в своем деловом костюме одетой чересчур изысканно.

– Сегодня, – ответила она, вытирая дерево, накотором не было ни пылинки.

Может, если я не буду говорить о том, что случилось, мывернемся к тому, как было. Игнорировать проблему – вполне приемлемый способ снею справиться. Если оба участника согласятся никогда ее не поднимать.

– Нет-нет, твоя игра мне не мешает, – сказала я,чтобы что-нибудь сказать до того, как она нашла предлог уйти.

Она обошла рояль, протирая его сзади, а я подошла и нажала«до» первой октавы.

Айви выпрямилась, закрыв глаза и остановив руку с тряпкой.

– «До» первой октавы, – сказала она, и лицо еестало умиротворенным.

Я нажала другую клавишу, придержала, чтобы послушать раскатызвука под стропилами. В просторном зале с твердыми стенами звук был прекрасен.Тем более что спортивных матов уже не было.

– «Фа-диез», – шепнула она, и я нажала две клавишисразу. – «До» и «ре-диез», – ответила она, открывая глаза. –Ужасное сочетание.

Я улыбнулась, радуясь, что она не избегает моего взгляда.

– Не знала, что ты умеешь играть, – сказала я,подтягивая сумку повыше.

– Мать меня заставляла учиться.

Рассеянно кивнув, я вытащила из сумки деньги. И мысли моивсе цеплялись за разницу нашего положения, пока я, на-меня мебель изпрессованного картона.

Склонившись над деньгами, она их пересчитала.

– Ты на двести ошиблась.

Вздохнув, я вошла в кухню. Борясь с чувством вины, япоставила сумку на антикварный кухонный стол Айви и подошла к холодильникувзять себе сок.

– Эдден мне недоплатил, – крикнула я ей, про себядумая, что она от меня не съедет, раз уж мы заговорили о деньгах. – Ядостану остальные. Снова поговорю с той бейсбольной командой.

– Рэйчел! – позвала Айви из холла, и яразвернулась с забившимся в груди сердцем. Ее шагов я не слышала, она подошланеожиданно. Она заметила, как я вздрогнула, и в глазах у нее плеснулострадание. В руке она держала жалкую компенсацию от Эддена, и я злилась на весьмир. Да, на весь мир.

– Забудь про деньги, – сказала она, отчего мне ещелучше стало. – Я покрою твою разницу за этот месяц.

Опять, мысленно закончила я за нее.

Черт бы все побрал, я должна иметь возможность самаоплачивать свои счета!

Расстроенная, я сняла шляпу и повесила ее на стул. Потомсбросила туфли, да так, что они полетели в арку и приземлились со стукомтде-тов гостиной. В чулках я села у стола и стала медленно тянуть сок, как пиво передзакрытием паба. На столе стоял открытый пакет печенья, я подтянула его поближе.Шоколадный крем – вполне может улучшить мироощущение, если его принять вдостаточных количествах.

Айви потянулась бросить деньги в банку на холодильнике. Несамое безопасное место хранить деньги, отложенные на оплату счетов, но кторешится красть у вампира из семейства Тамвуд?

Айви, ничего не говоря, села в кресло напротив, и насразделяла вся длина кухонного стола. Вентилятор ее компьютера загудел,раскручиваясь, когда она взялась за мышь. Мое мрачное настроение стало нескольколучше – она не уехала. Она работает за компьютером. И я с ней в одной комнате.Может быть, она чувствует себя достаточно надежно даже, чтобы послушать.

– Айви… – начала я.

– Нет! – ответила она, бросив на меня испуганныйвзгляд.

– Я только хотела сказать, что мне жаль, что такполучилось, – заспешила я". – Не уезжай. Я больше не буду.

Как может личность настолько сильная так себя бояться? Вотэто противоречие силы и ранимости в этой женщине мне никогда не понять.

Она смотрела куда угодно, только не мне в глаза. Постепеннонапряженная, как струна, поза сменилась более свободной.

– Но это не была твоя вина, – прошептала Айви. Отчегоже мне тогда так хреново?

– Мне очень жаль, Айви, – сказала я, и она накороткую секунду обратила ко мне глаза. Полностью карие, без намека начерноту. – Я просто…

– Стоп, – сказала она, опуская глаза к руке,сжимающей край стола. Ногти еще блестели тем прозрачным лаком, которым она ихнакрасила перед поездкой к Пискари. Видно было, как она заставила себя разжатьпальцы. – Я… я никогда больше не попрошу тебя стать моим наследником, еслиты ничего больше не скажешь.

Последние слова были сказаны неуверенно, и слышна была ее…уязвимость, что ли? Как будто она знала, что я хочу сказать, и не могла этогослышать. Но я не буду ее наследником – не могу. Такая тесная связь лишила быменя независимости. Пусть я знала, что в вампирском существовании давать ибрать кровь не обязательно тождественно сексу, для меня это было то же самое. Аговорить: «останемся друзьями?» я не могла. Банально и плоско, пусть даже этоединственное, чего я хочу. Она бы такие слова восприняла бы как знак разрыва –что они обычно и значат. Слишком я ее любила, чтобы так ранить. И еще я знала,что это не горечь и не досада подсказали ей ее обещание. Просто она не станетменя просить снова, чтобы не испытывать опять боль отказа.