Книга В поисках грустного беби : Две книги об Америке - Василий Павлович Аксенов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На закате на набережной ежезакатный фестиваль бродячих артистов. Черные ребята методично колотят в тамтамы, белые англо-американские, столь уже знакомые всему миру чудаки, на скрипках, цитрах, флейтах исполняют музыку средневековья, над толпой на ходулях проходит жонглирующий факелами циркач… в толпе людей и собак легкие поцелуи, легкие потасовки, здесь же ужинают, сидя прямо под ногами, пьют пиво, покуривают сладкую травку… Жонглер кричит: «Господа, я прямо из Брюсселя, без пересадки из Брюсселя!» Вообразите, в Ки-Уэсте Брюссель — это экзотика… А что, если объявить: «Я прямо из Коктебеля!»?
На набережной стоит плакат: «До Кубы 90 миль». Полтора часа езды по морю до «лагеря мира и социализма». Воображаю, если бы советский остров находился в 90 милях от «лагеря империализма и реакции», какую бы там устроили великолепную запретную зону, какие повсюду торчали бы вышки, как бы полосовали море прожекторами, как бы патрулировали все пляжи и бухты, лишь бы никто не сбежал. А здесь — плыви, когда хочешь, на все четыре стороны.
Однажды вечером на улице Дюваль мы встретили загорелую пару с пиратскими платками на головах. «Видишь, Майя, не мы одни такие умные, вон Юз Алешковский с Иркой тоже в Ки-Уэсте».
Товарищ по эмиграции московский писатель Юз сейчас учит студентов хорошим манерам в коннектикутском колледже, Ирина там же преподает бальные танцы, здесь они тоже на каникулах, медитируют на пляже, по вечерам толкуют труды философа Тросникова.
Мы объединились с дружественной парой, продвинулись в близлежащий устричный бар и заказали по дюжине устриц. Потом двинулись еще дальше и заказали по блюду даров моря под общим названием «Чайна клиппер». Все вокруг дышало мировым океаном и настраивало на философский лад. После ужина мы пошли на пляж и стали толковать Тросникова. Мы сидели впятером, включая собаку Ушика, под крупными карибскими звездами. Вокруг было очень тихо, из глубин океана, казалось, звучала томная гитара Фиделя Кастро. В такой обстановке долго на философии не продержишься — очень хотелось спеть что-то свое, напоминающее о других временах и нравах. И вот, почти не договариваясь, мы впятером запели кое-что ностальгическое. Можно поручиться, что остров Ки-Уэст впервые в тот вечер услышал любимую песню Коктебельской бухты, что у подножия Карадага в Крыму.
Товарищ Сталин, вы большой ученый,
В языкознании познавший толк,
А я простой советский заключенный,
И мне товарищ — серый брянский волк…
Другим студеным январем решили убежать еще южнее, и вот бежим на остров Сен-Мартин, что в Надветренном архипелаге.
Отправились сначала в Нью-Йорк повидать приятелей, читу Нисневичей. «Город Желтого дьявола» поскрипывал от мороза. Таксист сначала думал, что мы советские дипломаты, и был суров, но потом, узнав, что мы на все сто процентов не советские дипломаты, разулыбался и не взял чаевых. Фотограф Лев Нисневич живет в артистическом Сохо в огромном лофте вместе с женой Тамарой и тремя котами — Сашей, Барсиком и Микки. Коты, как видно, сейчас здесь в моде — скульптор Эрнст Неизвестный живет в лофте с пятью котами, однако ни по имени, ни по внешнему виду их не различает. Следует отметить одну немаловажную деталь, вполне достойную занесения в активы современной цивилизации: отсутствие кошачьей вони. Нынче все котоводы покупают какую-то специальную лажу, похожую на мелкий гравий, она отбивает вонь, коей иногда грешат эти очаровательные создания. Что касается «Желтого дьявола», то если бы основоположник соцреализма Горький имел в виду китайских поваров, город этот и в самом бы деле заслужил эту кличку. Что бы мы тут делали без этих чертей кулинарии?
За ужином в ресторане, куда нас повел Лев, один из этих «желтых дьяволов» спросил: «Вы из какой страны, господа?» «Догадайтесь», — сказали мы. «Ума не приложу», — ответил он. «Мы из той страны, что расположена между Польшей и Китаем», — сказали мы. «К сожалению, я из Тайваня», — сказал он. «Ну, все-таки, вспомните географическую карту, — настаивали мы. — Такая большая странища, напоминающая контурами дракона». Он сильно напрягся и наконец пришел к заключению: «Вы, должно быть, из Новой Зеландии, господа». «Пожалуйста, еще одну порцию этих ракушек со столь загадочной начинкой», — попросили мы. «В конце концов география не моя специальность, — сказал он. — Спросите меня о сортах рыбы и получите исчерпывающий ответ». — «Известно вам, где живет судак?» — «Ну, стало быть, я правильно догадался — в Новой Зеландии!»
Пребывая в этой легкой географическо-гастрономической сумятице, мы отбыли на Антильские острова, и вот мы на Антильских островах. Теперь пришел черед приступить к политико-исторической части нашего рассказа.
Сразу должен признаться в полуневежестве по поводу расстановки сил и распространения сфер в регионе. Хромаю и по исторической части. Известны мне только иные курьезы и особенности некоторых отдельно взятых островов. Известно, например, что остров Куба все продолжает наращивать свою несокрушимую мощь по мере того, как Фидель Кастро приобретает все большее сходство с Фридрихом Энгельсом. С другой стороны, остров Гренада вдруг всему свету на удивление продемонстрировал «обратимость» социалистических изменений обратно в капиталистические изменения. Известно также, что многие острова в последние годы получили полнейшую независимость от своих метрополий, но, с другой стороны, остров Ангилья после семи лет независимости попросился обратно в Англию, чем подтвердил сложившееся у меня впечатление, что Британская империя в последнее время медленно, но верно возрождается. Ну а вот остров, на который мы только что прибыли, тоже явление из себя представляет уникальное.
В туристских проспектах остров преподносится как «две страны — один рай». Дело в том, что этот гористый и весьма изрезанный клочок тропической земли площадью 34 квадратные мили принадлежит двум странам — Франции и Голландии. По-французски он именуется Сен-Мартин, ну а по-голландски Синт-Маартин. Открыл его в день Святого Мартына во время своего второго путешествия, разумеется, все тот же Христофор Колумб, о котором в туристском проспекте сказано не без некоторой элегантности, что он был самым целеустремленным круизным туристом своего времени. Открыв, объявил навечно, то есть необратимо, собственностью испанской короны. Увы, испанские изменения на острове оказались обратимыми, как и социалистические на Гренаде. В дальнейшем на острове начались франко-голландские потасовки, которые завершились в 1668 году подписанием соглашения о разделе
