Книга Однажды я выберу тебя - Эмма Скотт

– Ты выглядишь… – Даниэль поцеловал собранные в горсть кончики пальцев. – Ты и твоя куртка…

– Она не промокает, и это к лучшему. Потому что, кажется, меня сейчас стошнит. – Я кивнул на экран телевизора, где в лучах послеполуденного солнца перед небольшим зданием стояла пустая трибуна, вокруг которой столпились журналисты. В титрах значилось: «Ричмонд, Вирджиния». – Что это?

– В новостях говорят про твоего любовника-миллиардера, – произнес Даниэль. – Может, он снова расскажет всем, как сильно любит тебя, а потом ответит на несколько вопросов.

– Очень смешно, – проговорил я без особого энтузиазма. В конце концов, Даниэль узнал о вечеринке в честь Хеллоуина. И я много чего выслушал по этому поводу от него и парней. – Сделай громче.

Даниэль схватил пульт, а на экране снова возник диктор.

– Совершенно неожиданно председатель совета директоров «Марш Фарма» Эдвард Марш назначил своего сына, Сайласа Марша, генеральным директором компании, вытеснив с этого поста временного руководителя Стивена Милтона. В последнее время Милтон стал объектом пристального внимания. Во внутренних служебных записках компании обнаружились отвратительные, бесчеловечные распоряжения. Милтон велел продвигать самый продаваемый препарат компании, ОксиПро, обезболивающее, в массы, безрассудно игнорируя силу воздействия лекарства и возможность применения не по назначению.

На экране возник Сайлас, идущий по небольшому городку в окружении группы людей. Среди них находились шериф и женщина в лабораторном халате.

– Еще более удивительно то, что Сайлас Марш поклялся не бороться с потоком судебных исков против «Марш Фарма». Он заявил о взятых на себя обязательствах, цитирую: «помочь устранить беспорядок, который мы устроили». Он посетил несколько общин, разговаривал с родителями, чьи дети стали жертвами передозировки, а также сотрудничал с местными врачами и органами правопорядка. Его цель – построить реабилитационные центры и привлечь внимание к масштабной эпидемии, появлению которой способствовала фирма его отца.

На экране вновь возник Сайлас Марш. Он стоял на трибуне, и в светло-сером костюме с бледно-голубым галстуком выглядел просто потрясающе.

– Боже, горячий у тебя парень, – проговорил Даниэль. – А от ямочки на подбородке можно просто потерять голову.

– Наркоманам нужна помощь, а не тюрьма, – говорил Сайлас на экране. – Им нужна более длительная и эффективная реабилитация. А также доступ к лекарству, которое помогает обуздать зависимость. Может показаться нелогичным лечить от пристрастия к таблеткам с помощью медикаментов. Но зависимость подобного масштаба следует рассматривать как болезнь. Получается, что мозг наркомана просто борется с заболеванием. И я намерен использовать все доступные ресурсы, чтобы помочь в битве с эпидемией.

На экране снова появился репортер.

– Это сняли два дня назад…

Даниэль выключил телевизор.

– Вау. Он и правда стоит на своем. А ведь мог бы просто уйти, – Даниэль потрепал меня по плечу. – Восхитительный, богатый, с моральными принципами. Ты у нас везунчик.

Я через силу улыбнулся. И Даниэль решил, что я беспокоюсь из-за предстоящего ужина.

– Все пройдет хорошо. Там ведь будут твои брат с сестрой? Они тебя прикроют. – Он чуть приобнял меня. – Ты точно не хочешь, чтобы я на сегодня стал твоей парой? Я могу вынуть пирсинг из брови…

– Ты тоже ужинаешь с семьей. И, в любом случае, не стоит ничего менять. В том-то и дело. Я постоянно напоминаю себе, что следующий шаг должен сделать мой отец.

«Приведу я кого-то или нет».

Казалось смешным, что, изгнав меня на много лет за связь с парнем, теперь он хотел, чтобы я с кем-то встречался, но не собирался лично мне об этом сообщать. Я вовсе не ощущал, что меня рады видеть и принимают таким, как есть. Во всем этом чувствовался эксплуататорский дух. Словно бы отцу захотелось воочию увидеть гей-пару. Так смотрят в зоопарке на экзотических животных. Так что вопрос все еще оставался спорным.

«Сайлас в Вирджинии».

Телефон молчал. И с каждым днем я все больше убеждался, что Сайлас погрузился в работу, дабы отдалиться от представления, разыгравшегося на вечеринке Хеллоуина. Он обнажил сердце и душу перед всем миром. Боролся за себя и победил. А меня там даже не было. Так что смешно и эгоистично расстраиваться, что он сейчас не здесь.

«Он примирился с отцом. Теперь моя очередь сделать то же самое».

«Харвест-Инн» находился в другой части города от Капитолийского холма, где жил Даниэль. Я вызвал «Убер», но дорога, по которой поехал водитель, оказалась перекрыта из-за сломанного гидранта.

– Черт, извини, – проговорил он. – Придется менять маршрут.

Я чувствовал, как утекают минуты, и прилагал все усилия, чтобы просто не выпрыгнуть из машины. Меньше всего на свете мне хотелось опаздывать. Чтобы семья уже собралась за столом, болтая, обсуждая свои дела. Если я приеду поздно, то не смогу ни на минуту остаться наедине с отцом.

Но вселенную не интересовали мои желания.

Я опоздал на пятнадцать минут и едва не выругался, когда официантка сказала, что и в самом деле вся семья уже собралась. Я последовал за ней к столу. Сердце стучало так громко, что я едва слышал шум переполненного, оживленного ресторана. Это оказалось милое семейное заведение с деревянными панелями на стенах и обоями в цветочек. На каждом столике, оформленные в желто-оранжевых тонах, стояли маленькие рога изобилия.

Моя семья заняла столик прямо посреди ресторана, и, чтобы добраться до него, нужно было спуститься по короткому лестничному пролету, разделявшему два этажа. Рэйчел, Тед и близнецы сидели по одну сторону длинного прямоугольного стола. С другой стороны расположились Моррис с женой Анжелой и их двухлетняя дочь Эми, для которой принесли стульчик для кормления. Родители заняли места на концах стола. Два пустых стула – для меня и моей «пары» – находились далеко от отца, на другом краю, и, чтобы просто поговорить, пришлось бы кричать.

Мой отец…

Я остановился, ухватившись за перила лестницы.

На нем сказались все семь лет, прошедших с той ночи, когда он выгнал меня из дома. Волосы его поседели с боков, а на макушке стали более редкими. Живот округлился еще больше, чем прежде, щеки обвисли. Он наблюдал за веселым беспорядком, который создавали дети, за спорящими Мо и Рэйчел спокойно и бесстрастно. Если он и нервничал из-за встречи со мной, то никак этого не показывал.

Я глубоко вздохнул и начал спускаться по лестнице.

– Привет, – проговорил я. Голос прозвучал хрипло, и произнесенные слова почти затерялись в царящем вокруг шуме. – Простите, я опоздал.

Отец перевел на меня взгляд, и я заметил, как в глазах его мелькнуло удивление. Но он ничего не сказал и не сдвинулся с места. Все словно замерли. Будто бы на стол опустился пузырь тишины. Даже малышка притихла.

Но тут Рэйчел вскочила с места, и пузырь лопнул.