Книга Мой плохой босс - Джина Шэй

— Когда ты приехала — ты говорила мне совсем другое, — возражает жена Зарецкого.

— Я говорила то, что было нужно, чтобы настроить тебя на сессию, — Хмельницкая чуть пожимает плечами, а затем поднимается на ноги, — можешь обидеться. Мне плевать. Суть моих отношений с твоим мужем от этого не поменяется.

Она садится в кресло позади меня, опускает ладони мне на плечи, склоняется ближе, заставляя сердце в моей груди замереть.

— А кто тут у меня послушный мальчик? — мурлычет мне на ухо, и меня накрывает волной марокканской жары. Как же охуенно слышать нотки удовлетворения в её голосе… Просто — отдельная форма оргазма.

— Ты его выгораживаешь, — Злата обнимает себя за плечи и смотрит куда-то перед собой, явно пытаясь не верить в услышанное.

— А мне нужно? — Ирина насмешливо фыркает и переползает пальцами на мое горло. — Ты думаешь, я бы устраивала вам тут сеанс тематической психотерапии, если бы имела на твоего мужа какие-то сексуальные виды? Нет. Мне нужно, чтобы Прохор Зарецкий перестал во мне нуждаться. Я люблю Антона.

Все, дальше я нихрена не слышу. И не вижу. И не дышу.

Она серьезно?

Она — серьезно! Она бы не стала врать…

И так спокойно она об этом сказала…

Состояние — классическое: «Тоха — ты дебил». Вообще-то вот эти слова я хотел сказать ей первым…

Ох, Ира… Госпожа моя невозможная, восхитительная, любимая… Я не ждал. Серьезно не ждал.

Ведь кто как не я знаю — я не заслуживаю. Этих её слов, её чувств, даже того, что она мне дает — я не заслуживаю лишь тем, как я относился к ней раньше. И то, чем я ей платил за право находиться рядом — было мало, смертельно мало.

И все же… Все же я слышал эти слова. Она произнесла их. Щедро и абсолютно искренне. И мне очень жаль, что я сейчас не могу развернуться к ней и, глядя снизу вверх в глаза моей ядовитой, прошептать, что и я её. Тоже. Безумно…

Не сейчас. Не здесь. В конце концов, здесь я — её саб. И эту роль я должен отыграть как можно лучше. И все же…

Я люблю Антона.

Кто бы знал, что после этих трех слов я буду настолько оглушен. Что голод по ней поднимется резкой волной, что желание стереть последние границы станет настолько нестерпимым.

Я хотел сказать ей это первым. Впрочем, какая сейчас разница, чего я хотел? На все — её воля. И я сам виноват, что так протянул с этими словами. Моя любовь — тот дар, который изначально должен был быть принесен к алтарю моей госпожи.

Ничего. Я знаю, как исправить свой промах. В этот раз — я знаю. И больше я тянуть не буду. Все сделаю завтра же. В конце концов, я ведь это обдумывал уже больше двух недель, но Зарецкий меня заставил отвлечься.

Моя госпожа и Злата говорят и дальше. Я возвращаюсь в реальность довольно быстро, хватает нескольких минут, чтобы привести мысли в порядок. Возвращаюсь и слышу все тот же спокойный голос Ирины.

— Ты не сможешь ничего сделать с тем, что именно ему нужно, — как маленькой девочке объясняет Злате Хмельницкая, — и ты хочешь, чтобы он нуждался только в тебе. Чего хочет твой муж — ты сегодня видела. Ты сама дала ему это. Продолжай в том же духе — и больше никогда он не уедет ни к одной госпоже. Ты дашь им фору, малышка.

— Не смей! — Злата Зарецкая вспыхивает как спичка. — Не смей называть меня так.

— Вот так себя и веди, — Ирина только шире улыбается, — не забывай, кто тут госпожа.

Она продолжает провоцировать Злату. Не ради забавы, не ради самоутверждения, нет — раз за разом давать ей уроки. Это на самом деле очевидно для того, кто смотрит со стороны. Ровно как и то, что эти уроки Злате очень нужны. Природа и злость решили для неё не все.

И её пальцы все также поглаживают мое горло. Легкие касания, но каждое хочется растянуть как можно дольше. А потом она крепче сжимает пальцы, будто напоминая, кому я принадлежу со всеми своими потрохами

Господи, Ир, тебе мало, да? Я и так хочу немедленно кончиться в твоих руках, а ты еще и так медленно пытаешь меня? Ты ведь понимаешь, что я все слышал. Что я просто не мог оставить без внимания эти твои слова!

Нет. Я не возражаю. Продолжай пытать…

Но как же хочется уже оставить Зарецких друг с другом, а меня — наедине с тобой!

Будто подслушав мои мысли, на полу едва шевелится Зарецкий. Раз-другой, потом выдает не очень цензурное междометие. Черт, не я один так в себя после порки прихожу, да?

Судя по всему — острых впечатлений у Прохора Степановича море.

Злата дергается, впивается в мужа обеспокоенным взглядом, потом затравленно смотрит на Ирину, будто именно она мешает ей подойти.

— Иди к нему, — все тем же менторским тоном разрешает моя госпожа, — он — твой, и помни об этом. Никто не должен тебе мешать в отношениях с твоим покорным. Я — в том числе.

Индульгенция явно облегчает Злате Зарецкой жизнь — она молнией бросается к мужу, падает рядом с ним на колени, заглядывает в его лицо.

Ирина над моим плечом недовольно цокает языком.

— Торопливая, — едва слышно замечает она, — было бы правильней делать это без спешки.

— Это сгладится? — осторожным шепотом уточняю я. Не уверен, что мне вообще разрешается рассуждать на эту тему. Но она же говорит со мной — значит, можно.

— Кто знает, — Ирина задумчиво барабанит пальцами по моему плечу, — должно. Впрочем, его все устраивает.

Это слабо сказано.

То, как Зарецкий смотрит сейчас на жену — такое не отыграешь. Сидя на полу напротив неё, глаза в глаза — Злата едва дышит от этого его взгляда.

Ни слова. Они не проронили ни слова. В какой-то момент Злата всхлипывает и отворачивается. В этом её всхлипе мне удается разобрать скомканное «Прости».

Ногти Ирины впиваются в мою кожу — ситуация явно не самая радужная. Впрочем, и так понятно, что ничего хорошего, если доминантка вот так сливается.

Зарецкий же…

Он все равно не видит никого, кроме жены. Он осторожно касается её подбородка, со всей возможной мягкостью разворачивает её лицом к себе, той же широкой ладонью касается девичьей щеки. И они снова молчат и просто смотрят друг на друга, будто в первый раз.

Хотя… Нет, не будто. Если взглянуть правде в глаза, именно сейчас они по-настоящему и познакомились. Она — с его мазохистской жаждущей подчинения стороной. Он — вдруг обнаружил, что из его жены выйдет та еще отвязная доминантка. Может выйти.

— Спасибо, — Зарецкий произносит это негромко, сипло, а затем просто притягивает жену к себе, прижимаясь лбом к её лбу.

У меня есть странное ощущение, будто я смотрю порно. Хотя вроде ничего непристойного не происходит, но чувство, будто смотрю я на что-то неположенное, усиливается с каждой секундой этого взаимного молчания Зарецких.