Книга Голован - Федор Березин

Мало того, что лес вывалило и подавило неизвестно что, так еще это были явно не бригады с бульдозерами и асфальтовыми катками. От свалившихся и перепутавшихся друг с дружкой древесных ветвей и стволов джунгли Топожвари-Мэш не стали более проходимы. Приходилось напрягаться.

92. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневники.

Так или иначе, но сколько у нас в наличке песиков я знал не понаслышке. Я вел учет поголовья. Как ветеринар, и как доктор. Благо, на моем горбу висели только две разновидности млекопитающих: четырехлапые и двуногие. Никаких парнокопытных, никаких рогатых, никакого мясомолочного поголовья. Конечно, некоторые, с расистскими замашками, начали бы делить на подвиды еще и двуногих. Каюсь, я тоже их делил. Но вовсе не по этой причине, не подумайте. Просто, по поводу северян у меня имелся отдельный журнал, а по поводу всех остальных, то есть, может быть иногда и северян – я о рабах – все же другой, отдельный. И в том, и в другом журналах, к этому времени, некоторые страницы были перечеркнуты красным карандашом – крест на крест. То есть, кое-кого из людей мы захоронили – если имелось что хоронить – по дороге. Однако сегодня, обстоятельства могли сложиться так, что ещё один журнал, тот, что касался псовых, я мог бы перечеркнуть окончательно. А дело было так.

Собак у нас в колонне осталось всего-то шесть. Менее половины из тех, что когда-то прикупились в Новом Бракуде. Обычно они двигались у нас не все друг за дружкой, а вперемешку с людьми носильщиками, но сегодня почему-то сложилось по-иному. Вся группа трусила скопом, след в след. Вообще-то это не рекомендовалось. Из-за своей собачьей природы, при таком порядке движения, часто случалось, что задние, ни с того, ни с сего, цапали за зад передних. Случались свары, и приходилось наводить порядок кнутиком. Причем, в деле слежения за собачьей дисциплиной, мы вынуждены были отвлекать исключительно своих. Туземцы – дети природы – страшно веселились, когда собаки цапались и устраивали кучу-малу, и кроме того, страшно любили задействовать кнутик не по делу, лупасить собак-носильщиков просто так, забавы ради.

Так сложилось, что сейчас за собаками следовал я. Все шло более-менее. Мы по-прежнему держались плана Шоймара по поиску городов рибукаров. В смысле, хотя бы единственного из оных. Мы шли на север, подвигались к предгорьям Нетронутой Цепи. По крайней мере, если верить географии. Не смотря ни на что, эта наука держала свои позиции прочно. В отличие от большинства других: биологии, например. В общем, и мы и наши пёсики чапали, согласно карте. И тут, что-то изменилось.

Внезапно, без всякого понукания извне, без всякой команды, вся оставшаяся, обвешанная сумками свора совершила поворот направо – «ать-два»! Причем не друг за дружкой, а вместе и враз.

Я даже растерялся. Может, из-за москитной сетки или просто непрекращающегося чириканья с карканьем наверху, я чего-то пропустил? Я глянул вперед. Где-то там, как раз скрылась в лиственной толще заветная, груженная гораздо покруче моей, спина раба-носильщика Нойча. Я повернулся назад, и едва не упал, от врезавшегося в меня сходу и перегруженного уже без всякой меры первого радиста Риши Элеме.

– Массаракш! – ругнулся Риши, но тут же опомнился. – Простите, док. Вы так резко остано… Что-то случилось? – спросил он, сбавляя тон, и уже вспоминая о своем пистолете закрепленном где-то на поясе.

– Собаки, – произнес я, оглядываясь.

Все шесть пёсиков-носильщиков уже растворились в листве.

– За ними! – скомандовал я. Вышло что-то хрипло-неуверенное, но смысл-то был ясен.

Риши Элеме начал стаскивать со спины свою рацию. Ждать его, времени явно не было.

– Собаки уходят! – крикнул я чуть громче прежнего, и бросился вперед. В руках у меня вообще-то был тот самый кнутик, но сейчас я лихорадочно расстегивал на ходу кобур, извлекая заряженный «меньхерт». Смутно мне казалось, что исключительно кнутиком дело никоим образом не ограничится.

Я рванул вперед, сходу напоролся на провисшую лиану (благо, не на змею), едва-едва сам себя не задушил инерцией. Выкрутился, пригнулся, дернул далее. Хотел позвать собак, но тут пришлось уклоняться от сломанной ветки. Снова обогнул, пробежал шагов пять беспрепятственно. Вроде бы, направление я еще не потерял, но поскольку, снять рюкзак сразу я не удосужился, теперь было уже поздно. Не хватало потерять тут еще и медицинское оборудование, не говоря о предметах личной гигиены: о Мировой Свет! у нас еще наличествовала какая-то гигиена!

Шляпа смялась и спасла меня, как минимум, от ссадины на лбу: кто-то тут, до меня, наломал веток – будь здоров сколько. Я отодвинул в сторону свисающий откуда-то сверху, бесконечный пальмовый лист, примял ногой еще один – папоротниковый. Пробежал еще несколько шагов беспрепятственно, но, все-таки, споткнулся о корень: кажется, о корень. Тяжесть рюкзака дернула вперед, я чуть не кувыркнулся. Растянулся в какой-то мокроте. На мгновение я забыл, зачем и куда бегу. Вскочил на четвереньки, и тут, в прорехе зелени, четко увидел двух наших собачек. Они все еще смело и целенаправленно трусили вперед.

– Эй, пёсики! Сюда, мои хорошие! А кому я сейчас дам сахарочек? А? Ну-ка…

Неожиданно горло мне словно перекрыли. Я не мог выговорить ни слова. Я бросил кнутик, протянул руку к шее. Нет, все было нормально – никто меня не душил. Однако говорить я по-прежнему не мог. Все же, я заставил себя подняться. Именно заставил. Нечто, гораздо более тяжелое, чем медицинские принадлежности на спине тормозили мое движение. Потом, вдруг, отпустило. Поскольку, из положения стоя, я уже никак не видел песиков, то снова рванул вперед.

Шагов через десять на темно-зеленом фоне что-то снова мелькнула. Ну, как же, это наши же песики, их виляющие задницы. Звать было бесполезно, да я все еще и не мог. Язык почему-то не шевелился. Зато я вдруг припомнил, Шоймара, и мысленно его похвалил. После очередного исчезновения собак, он приказал, ни в коем случае не навешивать на четвероногих что-то действительно важное. Люди, по его мнению, были все же надежнее. Это уж точно, согласился я нынешний.

Внезапно я оказался на относительно открытой местности. Даже удивительно. Небольшая полянка между уходящими ввысь деревьями великанами. И вот тут то я увидел не только двух ближних, а всех наших собачек. «Одна, две, три…». О чёрт! Их почему-то было… семеро! Я начал пересчитывать вновь. Впрочем, тут же остановился. Одна была не наша. Да и не собака это была вообще. Голован! Здоровющий, с тяжелой, медведеобразной головой. Он трусил впереди нашей своры, а они выстроились за ним, как за вожаком. Он уводил, крал наших собачек просто так, за здорово живешь.

Я уронил совершенно смешной в настоящих условиях кнутик, отжал предохранитель «меньхерта», и щелкнул, взводя и досылая патрон. Голован повернулся, возможно, на металлический шум, хотя, видит Выдувальщик, мне кажется, что он меня почувствовал и без того. Однако я уже целился. И тут… Что-то случилось. Круглые глаза голована неожиданно надвинулись. Хотя я четко знал, что он остался на месте. Мой палец на курке замер. Похоже, между мной и пальцем было сейчас километров десять непроходимой растительности. Никаких сил бы не хватало вот так запросто его сейчас нажать. Но я все-таки попробовал. Ни черта не получилось. Быть может, я отжал предохранитель в обратку? Вроде бы…