Книга Нить Ариадны - Александр Немировский

Находясь примерно в 15 км от моря, Парха-Перге был связан с ним, как уже говорилось, рекой Кастром. Видимо, не случайно то же имя носит на Тирренском побережье Италии город Пирги. О глубокой древности Пирг сообщает Виргилий (Aen. XX, 184). Эта древность также подтверждается существованием в городе культа Эйлифии (Левкофеи). Вряд ли параллелизм Перги — Кестр и Пирги — Кишри случаен. Неслучайно и то, что топонимы, близкие к Кестру, встречаются в Западной Греции, в местах обитания догреческого населения, в том числе пеласгов.

Но наиболее весомым аргументом в пользу изначальной близости этрусков к Тархунтассе является имя Тархон, вошедшее в название этой малоазийской территории. Как известно, ведя происхождение этрусков от Тиррена, сына Лида, Геродот ничего не знает о Тархоне, между тем, как в предании самих этрусков этому персонажу принадлежит едва ли не главная роль. Тархон — основатель древнейших этрусских городов Тарквинии, Кортоны и Пизы, а также центра этрусского двенадцатиградия Мантуи.

В одной из легенд Тархон связан с сыном земли Тагетом как лукумон, в землях которого выкопан этот младенец с седой головой, пропевший предписания «этрусской дисциплины». Наконец, Тархон представлен в этрусской иконографии на знаменитом зеркале из Тускании III в. до н.э. он изображен вместе с тремя мужами и двумя женщинами. Имена героев в пояснительной надписи — Тархунос, Пава, Тархиес, Вельтунс, Радхвах, Окиройя. Это — герои этрусского сказания, а не персонажи греческой мифологии, хорошо известной и любимой этрусками.

Лишний раз становится ясной искусственность версии Геродота о лидийском происхождении этрусков, опиравшаяся на домысел лидийского историка Ксанфа, которому Тирсен не был известен. Но это, заметим, еще не означает, что этруски были автохтонами, как это заключил Дионисий Галикарнасский.

Территория Тархунтассы находится вне поля зрения Гомера, как повествователя о войне ахейцев с Троей, или Илионом — хеттской Вилусой. Гомеру, жившему через полтысячелетия после заключения договора царя хеттов с Курунтой, неизвестны даже хетты. Но он был прекрасно осведомлен о соседнем с Тархунтассой народе — ликийцах. Они упоминаются в «Илиаде» 49 раз, больше, чем все народы Малой Азии и северных Балкан вместе взятые. И это поставило ряд вопросов, на которые у нас в 1996 г. попытались ответить Л.А. Гиндин и В.Л. Цымбурский, связавшие ликийцев как народ гомеровской и постгомеровской эпох с народом лука, известным по документам Тель-амарнского архива и по более поздним египетским иероглифическим текстам о нападении «народов моря». Но в работе этих авторов даже не упоминается текст договора, опубликованный Оттеном за десять лет до того. Страна Тархунтасса упоминается в антологии, изданной кафедрой древней истории МГУ, но опять-таки без указания на существование этого документа. Кроме того, без всяких оснований хеттолог, мой однофамилец, отождествил эту страну с горной Киликией. Точное обозначение границ страны Тархунтассы исключает это понимание.

Постгомеровская традиция, относящаяся к южной части Апатолии, сохранила некоторые сведения, позволяющие понять, что не Лидия, которую Геродот считает прародиной тирренов, и не соседняя с нею Ликия, а именно Тархунтасса была местом этрусского исхода. Согласно Страбону, сюда после Троянской войны пришли вместе со своей свитой два прорицателя — Калхант и Мопс. В возникшем между ними споре верх одержал Мопс, сын Манто, и Калхант лишил себя жизни. По другой версии, оба соперника пали в поединке и были похоронены таким образом, что из одной гробницы открывался вид на другую. За легендой о переселении в южную Анатолию двух вождей стоят распад Аххиявы, т. е. Микенского царства, прогрессирующий упадок Хеттской державы и продвижение к Египту эгейско-анатолийских народов, известных египтянам как «народы моря». Среди них была часть обитателей Тархунтассы — тиррены (тирсены). Но они не покинули полностью этот регион, продолжая там вплоть до V в. до н.э. заниматься пиратством (вспомним греческую легенду о похищении Диониса тирренами). О пребывании их в этом регионе свидетельствует лемносский текст на языке, родственном этрусскому. Этим же пиратам принадлежали корабли, известные Ветхому завету как «таршишские». Они неправомерно связывались с сирийским Тарсом и иберийским Тартессом.

Так мыслится нами решение вопроса об эгейских и анатолийских к тирсенах-этрусках.

Алксентре

Этруски волновали воображение не только историков, но и писателей. В то время, когда в Тоскане, в ходе хищнических раскопок, извлекались из этрусских гробниц сотни греческих сосудов, которые считали этрусскими, появился знаменитый рассказ П. Мериме «Этрусская ваза». Почему же не побывать в древнем этрусском городе и мне, хотя бы во сне?

Я на Тирасе вырос, хранившем тирсенское имя.Он от гибели дважды меня, неразумного, спасИ России вернул. Он стоит за делами моими.Дорогому Днестру посвящается этот рассказ.

Александр поначалу пытался вспомнить, как он оказался в этом городе, не похожем ни на один из им посещенных. Неширокая улочка, образованная приземистыми, прижавшимися друг к другу домами. Яркая черепичная кровля с антефиксами в виде фантастических животных на ее свешивающихся краях. Кирпичная стена, в некоторых местах прикрытая штампованными терракотовыми плитами. Окна в виде бойниц под самой кровлей. Неширокий тротуар, отделенный от мостовой канавкой для воды или нечистот. Глубоко врезанная в туф колея от колес, как в Помпеях и древнем Коринфе.

Взгляд перенесся на ребятню, пристроившуюся в тени одного из зданий. Прислушавшись, Александр уловил глухие удары костей, учащенное дыхание и резкие выкрики:

— Цал! Ту! Хут! Мах! Ки!Лоб покрылся испариной.

«Этрусские числа! Но откуда они? Не попал ли я на съемки исторического фильма?»

Догадка мелькнула и была тотчас отброшена: «Кто бы решился воспроизвести жизнь этрусков? По какому сценарию? К тому же, не видно киноаппаратуры. Чистый бред!»

Между тем мальчики его заметили и разом повернули к нему загорелые лица. В глазах их сквозило любопытство. С неменьшим удивлением смотрел на них и он. Короткие курточки наподобие римских претекст. На груди полуобнаженного юнца блестела булла на золотой цепочке. Он превосходил других ростом, и волосы спереди были завязаны в пучок.

Впереди что-то загремело. На ближайший перекресток из-за поворота выехала повозка на огромных колесах, чем-то напомнившая Александру старую немецкую фуру, какую он видел в конце войны близ городка Габельшвердт в Силезии. Но та не издавала такого шума и треска. Возчик, босой, в широкой соломенной шляпе, шагал, ведя лошадь уздою. При виде загородившего дорогу незнакомца он остановился. Конь тряхнул большой головой.

Александр обратил внимание на выпущенную из-под влажной губы бронзовую уздечку с протомами в виде узкомордых зверьков. Сделав несколько шагов вперед, возчик приподнял шляпу, обнажив черную, с редкой проседью шевелюру. В форме и выражении лица с широко расставленными продолговатыми глазами Александру почудилось что-то знакомое. «Где я мог встретить этого человека? Конечно же, терракотовая статуя в музее Больтерры, справа от окна. Этрусская фигура на крышке саркофага. В глазах сквозило такое же удивление».