Книга Воспоминания великой княжны. Страницы жизни кузины Николая II. 1890-1918 - Мария Романова

Чем глубже мы вникали в детали нашего плана, тем более трудным, даже невыполнимым, он казался. В итоге мы решили, что самым безопасным будет ехать вообще без всяких документов.

Приготовления к отъезду были окутаны тайной. Я с двумя братьями должна была уехать первой; старики Путятины с нашим маленьким сыном должны были последовать за нами, как только мы приедем в Киев и найдем место для жилья.

Мы решили взять с собой столько багажа, сколько можно унести в руках. Все пришлось упаковать в три чемодана. Мои драгоценности, спрятанные в бутылке из-под чернил, пресс-папье и свечи, начиненные ими же, были отправлены в Швецию с оказией. Теперь я продала несколько мелких украшений, чтобы обеспечить нас деньгами для поездки, и зашила две или три броши в свой корсет и шляпу. Моя дорожная одежда состояла из старого поношенного платья и плаща. В последние годы в России меня знали по форменному платью военной медицинской сестры, и я надеялась, что в гражданской одежде меня не узнают.

От местного Совета мы получили разрешение на отъезд и в последний момент решили попросить в дипломатической миссии Швеции бумагу, которая в случае необходимости удостоверяла бы, что я немка. Эту бумагу мы спрятали в куске мыла; таким же образом мы спрятали часть наших денег, а остальную часть скрыли в перьевых ручках, сделанных специально для этой цели. Все было готово.

Накануне отъезда мы отправились в Царское Село, чтобы попрощаться с отцом и его семьей. Был прекрасный летний день. Дом, в котором теперь они жили, почти совсем спрятался в зелени деревьев; на лужайках в высокой траве поднимали свои белые головки маргаритки; громко стрекотали кузнечики, и там и сям порхали желтые бабочки. Прощание, ради которого мы приехали, все земные тревоги, окружающие нас, казались в свете этого летнего дня чудовищно нереальными.

Мы сели пить чай. В течение какого-то времени никто из нас не строил планов на будущее и не заговаривал о нем. Делать это было бесполезно – просто никто ничего не знал. И сейчас, за этим последним чаепитием, ни слова не было сказано о надежде на встречу после разлуки даже в отдаленном будущем. Только когда разговор коснулся Дмитрия, отец заметил мимоходом, что, если когда-либо увижу его вновь, я должна передать ему его поклон и благословение.

Разговор иссяк, все почувствовали себя неловко. Было уже поздно; пора было ехать, и все же я не могла набраться смелости сказать «до свидания». Больше откладывать прощание стало нельзя. Стараясь не думать о том, что, вероятно, разлука эта навсегда, мы встали из-за стола и обнялись, старались найти слова, чтобы выразить наши чувства, и не могли.

Отец молча пошел впереди нас к двери и вывел в сад. Мы еще раз поцеловались и в тишине благословили друг друга. Отец стоял перед домом и, улыбаясь, глядел на нас, а я все оборачивалась назад, пока тропинка не скрыла его из виду. Думаю, отец понимал, что мы виделись в последний раз. Я старалась прогнать эту мысль, но сердце разрывалось на части.

20 июля мы поехали в Петроград и сели в поезд на Оршу, которая в то время служила границей между Советской Россией и южным регионом, оккупированным немцами. Вагон первого класса, в котором мы ехали, был в сравнительно хорошем состоянии, хотя маленькое купе на двоих теперь занимали четыре человека: мой муж, его брат Алек, я и неизвестный господин.

Прежде чем поезд тронулся, муж сунул в руку проводнику небольшую сумму денег, и это спасло нас от большой неприятности, которая вполне могла закончиться трагически. Несколько друзей, пришедших проводить нас, с большим волнением сообщили, что по городу ходит приказ о массовых арестах офицеров; говорили, что их всех будут отправлять в Кронштадт, где ими займутся моряки. Странно, но именно с того дня и начались аресты, пытки и казни, которые ввергли Россию в океан страданий и крови.

Глава 30

Бегство

Поезд двигался медленно, часто останавливаясь. Почти на каждой станции в вагонах появлялись отряды вооруженных солдат, которые заходили в купе и проверяли документы у пассажиров. Уже началось бегство из Северной России, где обстановка неуклонно ухудшалась.

Как я уже сказала, документов у нас не было; поэтому мы трепетали всякий раз, когда поезд останавливался. Но наш проводник, как только солдаты появлялись в вагоне, всегда был у двери нашего купе и всякий раз находил какую-нибудь причину, чтобы не дать им войти. Иногда это была больная женщина, которую нельзя беспокоить, иногда это были военные инженеры, едущие к месту службы. Мое сердце бешено колотилось, я прислушивалась к тяжелым шагам и громким разговорам в коридоре, каждый ожидая, что объяснения проводника не сочтут убедительными. По дороге мы узнали, что в этом же поезде едут сорок моряков, которых Петроградский Совет послал проверять документы в Орше, так как там было слишком много людей, которые проходили через границу без пропусков.

Мы провели в поезде две ночи и один день и приехали в Оршу рано утром 4 августа. Пока все шло гладко, но самая трудная и опасная часть пути была еще впереди.

Выйдя из поезда, я увидела, как из своего вагона спрыгивают моряки, вооруженные до зубов. По совету одного из наших петроградских доброжелателей мы должны были пойти в Орше в одну еврейскую контору, владелец которой тайно переправлял путешественников без паспортов через границу. Мой муж и Алек пошли проверить наши чемоданы. Я ждала на платформе. И тогда два солдата подошли ко мне и спросили мои документы. Мое сердце замерло.

– Они у мужа, – ответила я, стараясь казаться равнодушной. – Он поехал в город по делу. Я не знаю, как долго он там будет, – добавила я на тот случай, если они захотят подождать.

Солдаты в нерешительности стали совещаться. Они вполне могли арестовать меня и увести с собой. Но по какой-то причине они решили этого не делать и даже не ждать возвращения мужа. Едва они отошли, как с муж с Алеком вернулись. Я прекрасно понимала, чего мне удалось избежать. Мы могли больше никогда не увидеть друг друга.

Покинув вокзал, мы отправились на поиски этой еврейской конторы. Ею оказался небольшой магазин на краю города. Муж вошел туда один. Переговоры длились долго; нужно было осторожно приступать к истинной причине визита, но, когда муж вышел, я сразу же увидела, что он потерпел фиаско. Когда владелец магазина услышал, что у нас нет документов, он наотрез отказался помогать нам, и никакие аргументы и обещание заплатить не могли поколебать его решение. Он сказал, что в течение последних нескольких дней границу охраняют гораздо бдительнее, что без документов у нас нет никаких шансов.

Это потрясло нас, наша единственная надежда рухнула. Что теперь делать, мы не знали. До боли разочарованные, мы принялись искать ночлег. Единственная приличная гостиница в городе была переполнена. Кроме того, рядом с ней стояли несколько моряков, из тех, что приехали с нами на одном поезде. В гостинице, если ее можно так назвать, нам дали адреса нескольких частных домов, где путешественникам сдавали комнаты, но, осмотрев их, мы решили не заходить ни в один. Казалось, разумнее провести ночь на улице, чем отдаться в руки владельцев этих домов.