Книга Кто стрелял в президента - Елена Колядина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Охрана никого не пускает. Сказали — обед и тихий час в госпитале, режимный момент, а тебе покой нужен. А! Вот и обед.
В палату действительно внесли поднос с тарелками и стаканом морса.
— Не хочу я есть, — отказалась Люба. — Я должна заниматься. Иначе совсем петь разучусь. Сталина Ильясовна, начинайте!
— Сталина Ильясовна растерянно поглядела на Николая. Тот развел руками.
— Находим дыхательную опору, — вздохнув, заговорила Сталина Ильясовна. — Вдох! Спина твердая, но затылок и шея совершенно свободны, не напряжены. Нет, Любочка, я боюсь тебе это сейчас навредит.
— Не навредит, — уперлась Люба.
Гостья сызнова сокрушенно вздохнула.
— Зева-а-ешь!.. Вспомнила? А теперь поем долгое «а» в удобной для тебя тессуре.
— А-а, — пискляво затянула Люба.
— Хорошо, — похвалила Сталина Ильясовна. — Теперь поешь э-и-о-у-е так, словно звуки находятся на одной ленте, связаны этой лентой. Сначала все гласные будут занимать у тебя разные позиции в гортани, но ты постараешься со временем выровнять их, разместить в одном месте резонансной полости в таком положении, чтобы звук легко распространялся в пространстве.
— Э-и… — тянула Люба.
— А теперь поешь в удобной для тебя тессуре слоги, их называют легато, га-гэ-ги-го-гу… Но мысленно представляй себе звук «а». Научись петь сразу и навсегда! В студии звукозаписи ты еще перепоешь ошибку, но звук, неверно пропетый на сцене, ты уже никогда не сможешь исправить.
— Га-гэ-ги…
— Давай разучим с тобой прекрасное произведение, как нельзя больше подходящее к твоему голосу: «Христос младенец в сад пришел».
— Христос младенец в сад пришел и много роз нашел он в нем, — с чувством выводила Люба и смотрела на лимонные облака за окном.
— Да она уже поет! — с удовольствием сказал в дверях знакомый голос.
Люба умолкла и поглядела на дверь. В палате стоял президент.
— ДЕВУШКА, милая, где палата номер 66, в которой лежит Любовь Зефирова? — Надежда Клавдиевна водрузила на стол дежурной банку с солеными грибами. — Это вам, к чаю!
— Да вы что, женщина? — возмутилась дежурная, придвигая банку поближе. — Здесь вам «Поле чудес» что ли?
— Возьмите, пожалуйста, не обижайте нас. Мы их в такую даль перли. Это ж рыжики! Экологически чистые. В Москве такие грибочки отродясь не растут. Геннадий Павлович сам собирал. — Надежда Клавдиевна отчаянно толкнула в бок Геннадий Павловича. — Гена, скажи.
— Отродясь, — подтвердил Геннадий Павлович.
— Так как в шестьдесят шестую пройти? — заискивающе переспросила Надежда Клавдиевна. — Увидеть бы хоть одним глазком. Люба, Зефирова. Зе-фи-ро…
— Да знаю я! — сказала дежурная. — Видеть Зефирову нельзя. Нет, нет, нет. Строго-настрого! Охрана вон выставлена по всем закуткам. Там, подальше немного, металлоискатель соорудили. Телохранители в каждой каптерке заведены.
— Ой, господи, — тихо заголосила Надежда Клавдиевна и горемычно поглядела на Геннадий Павловича. — Слышал? Охраны невпроворот. Везде распиханы. Не пропустят нас. Хоть бы нашу Любушку не уморили!
Геннадий Павлович крякнул.
— Эта… — речь Геннадий Павловича, обычно говорившего довольно складно, здесь, в Москве, стала корявой и неубедительной. — Почему — нельзя?
— Никакой информации давать не велено! — важно осадила дежурная. — Тут уж с утра насчет Зефировой толпятся. И журналисты, и муж.
— Какой муж? — Надежда Клавдиевна прекратила шмыгать носом и недоуменно поглядела на Геннадий Павловича, как бы надеясь, что он сейчас разъяснит это недоразумение. — Никакого мужа у нее нет. Да вы про кого говорите-то?
— Не знаю, кто он там ей был, а только сейчас у молодежи с этим делом быстро, — с удовольствием сообщила дежурная.
— Гена, я отсюда никуда не уйду, — заверила Надежда Клавдиевна.
Геннадий Павлович повел Надежду Клавдиевну в сторону, держать совет, когда в фойе с улицы вошел Каллипигов, солидный и недосягаемый, как машина с затемненными стеклами и специальными номерами. Каллипигов катил Любину коляску. Ее сиденье было заменено на новое, натуральной кожи, но Геннадий Павлович узнал бы Любину коляску из тысячи — он самолично починял ее: вставлял нестандартный штырь, аккуратно заматывал проволокой подлокотник.
— Надя… — сказал Геннадий Павловича с одышкой. — Гляди-ка, это ж Любина коляска. А почему Любушки нет?
— Ой! — заголосила Надежда Клавдиевна. — Ой! Любушка! Да на кого же ты нас покинула?
Надежда Клавдиевна вперевалку — ноги чего-то вдруг отказали, подошла к коляске, рухнула на колени, уронила голову на сиденье и принялась гладить его, в голос рыдая.
— Позвольте! — брезгливо сказал Каллипигов. — Кто-нибудь, заберите ее… Черт знает что! Почему впустили? Кто разрешил?
— Отдайте нам коляску, — вцепилась в сиденье Надежда Клавдиевна. — На память о Любушке!..
— На какую память? — возмутился Каллипигов. — Дайте дорогу!
Надежда Клавдиевна подняла зареванное лицо и хотела было вновь слезно молить вернуть ей память о Любушке, но вдруг замолчала, припоминая.
— Ой! — сказала Надежда Клавдиевна (она очень любила ойкать). — Товарищ Каллипигов? Миленький, вы откуда здесь? С Любушкой нашей попрощаться пришли?
— Что значит, попрощаться? — раздраженно бросил Каллипигов, — Любовь Геннадьевна попросила привезти ей старую коляску.
— Люба жива? — с запинкой спросил Геннадий Павлович, ухватившись за рукав Каллипигова. — Я ее отец, Геннадий Павлович Зефиров.
— Жива-здорова, в настоящий момент принимает в своей палате визит первого лица государства, — казенно сообщил Каллипигов, размышляя, стоит ли иметь интерес в родителях Зефировой или знакомством и расположением этих провинциалов можно пренебречь.
— У Любушки сейчас сам президент? — оторопела Надежда Клавдиевна.
— Естественно, сам, — высокомерно бросил Каллипигов, решив манкировать дружбой с Зефировыми. — Или у нас уже другой глава? Вы извините, мне нужно идти. Любовь Геннадьевна ждет коляску.
— Так мы с вами, — простодушно сообщила Надежда Клавдиевна и поднялась с пола. — Хорошо как, что земляка встретили, да, Гена?
— Со мной, к сожалению нельзя, — подхватил коляску Каллипигов. — Режим! Глава Российской Федерации, сами понимаете. Вход сотрудникам Кремля и строго аккредитованным лицам.
И он энергично укатил к лифту.
— Гена, — шепотом спросила Надежда Клавдиевна. — Чего он сказал? Где — аккредитоваться?
— Откуда я знаю? — так же шепотом ответил Геннадий Павлович.
— Ну, спроси у кого-нибудь, — сердито приказала Надежда Клавдиевна. — Отец ты или не отец?
