Книга Миграции - Игорь Клех

Я прогулялся пешком по центральному проспекту Гедимина, наслаждаясь солнцем и прохладой в старинном просыпающемся городе. Это уже потом я «забраковал» эту главную улицу: зачем срезали на ней старые тенистые липы, оставив одни литые решетки на тротуарах? Зачем стерилизовали и стилизовали ее под какой-то усредненный и ничейный «европейский город», когда весь шарм Вильнюса в другом? Настоящее и будущее Вильнюса, конечно же, в решающей степени зависит от развития международного туризма. Люди недалекие думают, что поэтому следует отмыть его шампунями, надушить дезодорантами и зализать, на немецкий манер, до бесчувствия. И поэтому в Вильнюсе стоит побывать сейчас, пока этого не случилось. Он того стоит. Город посмотреть и погулять по нему — довольно трех дней, с окрестностями — пяти дней, а если еще и отдохнуть на взморье или на природе — то от недели до месяца. Дольше нельзя, рискуете сделаться литовцами, да и виза не позволит. «У вас пятидневная виза, не опаздывайте», — «любезно» сказал мне литовский пограничник, клеймя мой паспорт. Я с негодованием ответил: «У меня куплен обратный билет!»

В чем секрет притягательности и обаяния литовской столицы для несметных толп приезжих поляков (а здесь покуда и собственных хватает), небогатых немцев, многих англо-американцев, уже даже японцев и петербуржцев? Вероятно, в его разноликости, многоголосии и неодномерности. А еще в редком контрасте ухоженности и неухоженности — их смесь и чередование необычайно бодрят.

Население Вильнюса к туристам расположено и не пугает их больше своими массовыми выступлениями. А с чего ему было жить, если не с транзита товаров (легального и нелегального) между Западной Европой и Россией и туризма? Сегодня только треть литовской продукции с трудом дотягивает до стандартов ЕС. Проклятую Игналинскую АЭС сами литовцы не торопятся теперь заглушать, все прикидывая, как продлить срок ее жизни (да и почетно иметь АЭС — не всякому это дано). Опять же бензин дорожает, а вся Литва ездит на малопоношенных и совсем новых иномарках. Заезжает такой алый «феррари» в травяной вильнюсский двор с покосившимися сарайчиками — кино!

Пятизвездные отели, национальные ресторанчики, кафе и пивные на любой вкус, кое-где подают даже дичь, приличный сервис. А отправишься гулять, обязательно набредешь на глухие облупленные стены, просторные монастырские дворы и замкнутые цветочные дворики или же на аккуратные руины. Тесные улочки увлекают, ломаются и начинают гнуться во все стороны: вправо, влево, вниз и вверх. Неприступности ради великий князь Гедимин основал свою новую литовскую столицу в междуречье на холмах, когда приснился ему сон о железном волке, почти семь веков назад. В изданном через двести лет кёльнском атласе городов кварталы ее выглядят вполне регулярными. Может, позднее евреи намутили — ремесленники, купцы и раввины? Я путешественник бывалый и планы городов «срисовываю» в голове почти моментально. Легко поэтому представить мой восторг, когда к концу первого дня — после долгой пешей прогулки по старому городу, куда ноги выведут и куда повлечет свободный ум, — я вдруг понял, что… слегка заблудился. Город подкручивал меня, как бильярдный шар. Он так играл со мной, как живой! Думаю, это и есть то, из-за чего люди устремляются в города вроде Вильнюса. Они сбегают ненадолго из мира, в котором все примелькалось до отвращения, чтобы, оказавшись в незнакомом месте, просто без дела погулять по городу, будто нарочно созданному для пешеходов. А захочется перекусить, это можно сделать, почти не сходя с места. Хотя собственно литовская современная кухня в основе крестьянская и ничего чрезвычайного собой не представляет. Белорусское влияние породило литовские «цепеллины» из тертого картофеля с мясной начинкой, а крымско-тюркское — бульонные ушки с мясо-грибной начинкой «колдунаи». Но в Вильнюсе вам подадут и украинский борщ, и кавказский шашлык, и суши, а хорошо поищете, так и медвежатину.

Сегодняшнего искусного равновесия удобств и разрухи Вильнюсу хватит еще лет на двадцать от силы — поэтому советую поспешить. Слухи об астрономической дороговизне жизни после присоединения к ЕС, кстати, сильно преувеличены. За исключением телефона, бензина и коммунальных платежей (в отопительный сезон в среднем около 200 евро в месяц), цены на услуги и продукты питания здесь по-прежнему ближе к российским, чем к немецким. Мой одноместный номер с завтраками категории ВВ («Bed & Breakfest») в зеленом Жверинасе (Зверинце, тихом старом районе за рекой) обходился около 50 евро в сутки. Почти за такие же деньги можно найти номер в самом сердце старого города. Ассортимент и разнообразие гостиничных услуг в Вильнюсе огромны: от 10 до 500 евро за ночлег, в зависимости от категории, района и пр.

Утопающее в зелени правобережье являет собой сегодня причудливую смесь и чересполосицу дощатых крашеных домиков столетней давности, типа подмосковных довоенных дач, и 20–30-этажных башен, за пару лет выросших вдоль многополосной автострады шириной с МКАД. Здесь легко соседствуют и уживаются советский планетарий со старинным монастырем или стеклянный небоскреб цвета неба с закрытой навсегда будкой приема стеклотары, превращенной кем-то в… жилье. Занавеска отдернута, и на железной кровати, упирающейся в стены, сидит мужик в трусах, натягивает штаны. Особенно причудливо эти выращенные самой жизнью коллажи и инсталляции смотрятся с металлического речного моста — на фоне соцреалистических скульптур. Шахтер с отбойным молотком на плече и ударной капиталистической стройкой за плечами или чопорные студенты образца 1952 года — с рекламой кока-колы на гигантском мониторе за рекой на крыше…

Куда направить стопы и взгляд?

Естественным образом центр городской жизни переместился в старинные кварталы, причисленные ЮНЕСКО к памятникам мирового значения. Главная улица — отныне и присно — Замковая улица (Pilies), переходящая в Большую (Didzioji) и упирающаяся в Острую Браму, единственные уцелевшие городские ворота («брама» по-польски и есть «ворота», Медининкские ворота, Аушрос Вартай — в Вильнюсе принято всему иметь несколько названий).

Уникальна в Вильнюсе ткань, а не какие-то пики и достижения. Здесь практически нет шедевров, а замечательно все. И даже облака над городом, по наблюдению местного поэта-нобелиата, повторяют завитки барочных храмов. Здесь развился когда-то дар самых прославленных польских стихотворцев — Мицкевича и Словацкого, в XX веке — Милоша, столетие назад здесь поселился и создал музей отца младший сын Пушкина, сюда любил приезжать, чтобы побродить и пообщаться, Бродский. Музеи, памятники и мемориальные доски о том свидетельствуют. Культурный туризм привлекает сюда многих. Здесь помнят Столыпина с Дзержинским и Яшу Хейфеца с Романом Гари. «Приманками» могут служить первопечатник Скорина, композитор Монюшко, философ Карсавин, поэт Галчинский или диктатор Пилсудский. В историю с последним просто верится с трудом. Он завещал расчленить свое тело на несколько частей и сердце похоронить в Вильне вместе с прахом матери на одном из старейших в Европе (1790 г.) и живописнейшем кладбище Росса. Родись такой несколькими веками раньше, и карта континента, возможно, могла бы выглядеть сегодня иначе.

Из других уникумов самый громкий — икона Божьей Матери Остробрамской, в каплице над древними городскими воротами. Эту икону знают во всем мире, появилось даже несколько ее дубликатов в разных странах. Икона считается чудотворной с XVII века, а списана, возможно, столетием раньше с Барбары Радзивилл, сумевшей стать польской королевой, но не сумевшей подарить наследника бесплодному Зигмунту Августу, на котором пресеклась могучая ягеллонская династия. Не место здесь, к сожалению, пересказать дивную историю любви, страстей, придворных интриг и ранней смерти этой ренессансной «принцессы Дианы». В виленской часовенке над Острой Брамой молилась Ахматова, проводив Гумилева на фронт. Какая-то специфическая женская нервность и сегодня звенит в ее воздухе с иконой печальной Мадонны без младенца…