Книга Брат на брата. Окаянный XIII век - Виктор Карпенко

На свадьбу племянника съехались все Всеволодовичи: Ярослав, Святослав, Иван, с женами, детьми, многочисленной челядью и охраной. Свадебный пир был многолюден, но столы, некогда ломившиеся от обилия кушаний, хмельного меда и вина, были скромны, ибо великий князь отдал в голод все, что имел. Не так много приехало и гостей. Лишь Муром да Рязань, напуганные угрозой нашествия татар, прислали свои посольства, но князья уделов своих не оставили.

Пять дней шел пир своим чередом, когда Юрий Всеволодович, созвав братьев на совет, поделился с ними мыслями, терзающими его последние полгода.

— Немало уж прошло с тех пор, как батюшка наш, царствие ему небесное, — перекрестился князь на образа, — преставился. Перед смертью он наказал держаться нам вместе, быть подпорой друг другу, радеть о земле володимирской. Плохо ли, хорошо ли, вам о том судить, я все эти годы исполнял волю родителя. Сегодня же пришло время всем нам подумать о крепости рубежей, и не только нашей отчины, но и всей Руси. Ворог подступает зело страшен: и числом, и неимоверной жестокостью. Киевский князь Володимир Рюрикович, познавший уже силу татар на собственной шкуре, дал свое согласие на союз супротив хана Бату. Муромские князья нам помощники, царь Булгарии Алтынбек ищет дружбы, Рязань приведет свои полки по моему зову. Дело за вами, братья! Пойдете ли вы со мной, куда поведу?

— На татар собрался? — подал голос Ярослав. Он внимательно слушал старшего брата, кивая в такт словам головой.

— На татар. Но не в Диком поле, не в половецких землях, а в Булгарии.

— Э-э, куда тебя, братец, занесло! — усмехнулся переяславский князь. — Вроде бы татарвя землю булгарскую не воюет, чего нам понапрасну бить ноги, дорога-то до Булгарии не близкая?

— Лучше ворога на чужой земле бить, нежели свою разорять, — нравоучительно произнес Юрий.

— Не лукавь, брат. Думается мне, что время пришло платить за хлеб, привезенный булгарами зимой. Дело то твое: задолжал — расплачивайся. Но сам! Почто нам своей кровушкой долги твои оплачивать? — возвысил голос Ярослав.

Юрий видел, как братья насторожились. Он понимал, что призывать к совести, к долгу перед старшим князем, к родственным чувствам было бесполезно: враг был далеко, голод отступил, а дружины ослабил голод. И хотя угроза нашествия татар была реальной, верить в это не хотелось, как не хотелось и торопить время, приближая кровавую круговерть. И тогда он произнес:

— Долг свой перед булгарами я помню. Ни золотом, ни серебром, ни рухлядью — ничем его покрыть нельзя, ибо привезенный ими хлеб позволил земле володимирской выжить. Тебе, брат Ярослав, не понять этого. Но я тебя не виню. Всяк своим умом силен. Одно хочу сказать: вспомните сказ, что частенько перед смертью сказывал нам батюшка: всяк палец в растопырку, а сожмешь — кулак, кулаком же и бить сподручнее.

Иван, поднявшись со своего места, весомо изрек:

— За других не скажу, но во мне будь в надеже: позовешь — приду!

— Татар воевать я не против, но лишь тогда, когда хан Бату станет у порубежья земли володимирской, — добавил Святослав.

— А что ты скажешь? — обратился Юрий Всеволодович к Ярославу. Тот медленно оглядел каждого, осуждающе покачал головой и сквозь зубы процедил:

— Тебе не вновь молодших дурить, Липица тому пример! Но ноне я учен. Меня не жди, не приду! У меня другая забота: как от Ордена уберечься, а что до татар, то с булгарами рядись на битву супротив них. — Ярослав горделиво расправил плечи, потянулся, а затем, усмехнувшись в бороду, медленно произнес: — Прощай, брат, ноне путь мне в Новугород. Попировал бы еще, да Александр захворал…

Юрий понимающе кивнул:

— Не держу. Одно скажу: хотя ты в воле великого князя и крест целовал на верность, но я прав своих силой утверждать не хочу! Больше того: коли нужда будет, позови, все мы, братья твои, придем к тебе на помощь!

4

Не дожидаясь окончания свадебного пира, Роман Федорович покинул стольный город и отправился в Булгарию. Юрий Всеволодович его не удерживал, понимал, что не столько служба при царе Алтынбеке влечет посольского боярина, сколько тревога за семью. Прощаясь, великий князь наказал:

— Ты, Роман, разговоры наши помни! Ошел — он на пути татар стоит первым, тебе первым и бой принимать. Пойдешь мимо Городца, к Устину загляни. Для него у меня грамотка припасена. Передай! Он тебе поможет, коли чего, да и с Андрюшкой повидаешься. Молодец теперь в Городце всем заправляет. И вот еще чего: жену свою с детишками отправь к Дубраве, да и сам, коли татарва нагрянет, голову побереги. Ты мне что брат, помни об этом!

Городец-Радилов встретил Романа настороженно: на башнях караул, ворота на запоре, пристань пуста.

— От кого ворота затворили, не от нас ли? — скаля зубы, подал голос Роман, подойдя к воротам города.

— Никак Роман Федорович? — обрадованно вскричал один из ратников, свесившись из окошка воротной башни. — Каким ветром принесло тебя в нашу глухомань?

— Попутным! Только встречаете неприветливо. По весне ворота нараспашку…

— Так то по весне. А ноне у нас порядки строгие: как солнышко под горку покатилось — ворота на запор. Теперь до утра!

— Кто же порядки такие завел? Неужто Устин Микулич? — удивленно воскликнул Роман.

— Какое! Сынок твой ретив до службы и нам покоя не дает. Может, продержим отца у ворот до утра, и сын проявит к нам милосердие, а то совсем ратной службой извел.

— Зови, Кузьма, — вспомнил имя ратника Роман Федорович, — мучителя вашего, поди, я-то его урезоню.

Вскоре ворота распахнулись и в створе показался Андрей. Сдерживая себя, он не спеша подошел к стоявшим на мосту владимирцам. Увидев Романа Федоровича, смахнул с головы шапку с куньим околышем и поясно поклонился.

— Так-то ты отца встречаешь? — сжимая в медвежьих объятиях Андрея, радостно воскликнул Роман Федорович. — Думал уж на берегу заночевать.

— Не от тебя, от лихих людей ворота на запоре держим.

— Никак булгары за старое взялись?

— Да нет, — боднул головой Андрей, — с булгарами у нас мир. Татарвя: то на лодке кто заплывет, то на лошадях кто объявится.

— Ну, об этом мы еще поговорим, — отмахнулся Роман. — Ты лучше расскажи, как живешь-поживаешь? Как матушка? Хотя постой! Ты в город-то меня пускаешь?

— А не то, — широко развел руки Андрей. — Проходите и вы, — обернулся он к сопровождавшим Романа молодцам, — проходите, желанными гостями будете.

По пути к воеводскому дому, где жили мать с сыном, Андрей поведал, что Дубрава жива-здорова, что Устин Микулич скрипит с утра до вечера, поучая его уму-разуму, что с приходом весны начал углублять ров и укреплять крепостные стены в Городце, что седьмицу тому повстречал в лесу голодного злющего медведя и завалил его, имея при себе лишь засапожный нож. Роман слушал Андрея, улыбаясь своим мыслям: окреп, возмужал, настоящим воеводой становится!