Книга Брат на брата. Окаянный XIII век - Виктор Карпенко

— Слава тебе, Господь наш, спаситель, — прошептал князь.

Так он сидел долго, отдыхая. Затем, поманив Романа пальцем, сказал:

— Сядь рядом, — и, когда тот осторожно присел, продолжил: — Царю Булгарии готовь ответное посольство. В подарок ему от меня тканей множество, посуды из золота, каменьев и диковинных зверушек из рыбьего зуба. Грамоты готовь: мир дам булгарам на шесть лет. — Подумав, добавил: — Сколь людей с собой привел?

— Полсотни моих мужиков да булгар десятка три.

— Хорошо. На тебя и на твоих мужиков надежа: коли не захоронить зимой умерших, то страшная болезнь прийти может. Называют ее «черной». Нет от нее спасения.

— Не тревожься, государь. Только жито разгрузим…

— Вот и славно, — вздохнул Юрий Всеволодович облегченно. — Ты иди, а я посижу немного. Устал.

Днем, а ночью при свете костров и факелов прибывшие с Романом мужики хоронили владимирцев. Поначалу, заступами вгрызаясь в еще не отогретую после зимы землю, копали могилы для каждого, но очень скоро отказались от этой изнурительно тяжелой работы. В неглубокие ямы клали по три-четыре трупа и присыпали землей, ставя наскоро сооруженный из двух березовых палок крест. Отпевали всех скопом и скорбели обо всех разом.

Обезлюдела земля владимирская. Лишь на севере голод только показал свой страшный лик, во всех же иных уделах унес каждого второго. Всю весну уныло гудели колокола на звонницах, провожая в последний путь безвременно ушедших в иной мир. Но жизнь неумолимо шла вперед, отсчитывая день за днем, месяц за месяцем… Где лошадьми, а где и впрягшись в соху вспахали землю, засеяли зерном. Задымили трубы печей гончаров, зазвенели молоты по наковальням в кузнях, с каждым днем все многолюднее становился владимирский торг. В начале же лета зазвенели гуслями и свирелями свадьбы.

Не обошло веселье и княжеский двор. Великий князь Юрий Всеволодович решил женить своего старшего сына Всеволода на дочери киевского князя Владимира Рюриковича. В Киев за красавицей-невестой владимирский князь отправил своего брата Святослава. Тот воспринял предложение Юрия с большой охотой, ибо уже давно не выезжал из своего удела. Вместе со Святославом во главе почетной охраны ехал и посольский боярин Роман Федорович. Накануне отъезда Юрий Всеволодович позвал Романа в харатейную палату и вел с ним долгий разговор. О чем шла речь, никто не знал, но что тайный разговор состоялся, довели до Святослава тут же. Тот старшему брату ничего не сказал, но обиду затаил и к Роману приставил своего доверенного человека, поручив ему не спускать глаз с посольского боярина ни днем, ни ночью.

В Ростове, где Святослав остановился на отдых, к нему присоединился князь Василько Константинович, пожелавший тоже поучаствовать в сватовстве дочери киевского князя, а главное было то, что молодому ростовскому князю страсть как хотелось посмотреть Киев.

До стольного града Южной Руси ехали не спеша, перемежая утомительную езду с охотой, пирами, которые устраивали князьки и воеводы городов и городков, стоявших на пути владимирского посольства. Великого князя Белой Руси уважали, боялись и потому стремились выказать милость его родственникам.

О намерениях Юрия Всеволодовича в Киеве знали и потому встречали князя Святослава колокольным перезвоном. Сватовство было желанным, хотя невеста и не видела своего суженого, да кто ее об этом спрашивал, и проходило весело в пирах и гуляньях.

Накануне отъезда киевский князь Владимир Рюрикович принял Романа Федоровича по его просьбе тайно. Усадив посольского боярина напротив себя, князь строго спросил:

— Почему грамоты доверительной Юрий Всеволодович не дал? Как верить тебе я могу, человеку, мне неведомому? Может, ты замыслил что недоброе?!

— Прости, великий князь, но вина в том не моя. А то, что речь поведу по воле князя владимирского, подтвердит словом своим и святой клятвой епископ Киевский. Дозволь слово, государь?

— Слушаю, — кивнул Владимир Рюрикович.

— Не как князь Белой Руси, но как родственник обращается к тебе Юрий Всеволодович. По-родственному просит в тайне сохранить разговор. А дело в том, что беда идет непрошено, горе и слезы людские несет она, разорение земли володимирской и всей Руси.

— Как я разумею, о татарах речь ведешь?

— О них, государь.

— Так чего же хочет Юрий Всеволодович?

— Помощи, государь. Помощи и союза.

Владимир Рюрикович рассмеялся и, прокашлявшись, с возмущением заговорил:

— Не ему, а мне помощь нужна! Не у рубежей земли володимирской татарва стоит, а тучей грозовой над головами нашими висит! Хитрит князь Юрий. Но хитрость его ему же боком и выходит. Неспешно шел к Калке, да ноне спешит град свой защитить!

Киевский князь подскочил с кресла, в котором сидел, и нервно зашагал по горнице. Владимир Рюрикович понимал, что неспроста Юрий Всеволодович взывает к родственным чувствам, видимо, знает то, чего он еще не ведает. Но владимирский князь тоже знает не все: неведомо ему, что нет в Южной Руси меж князей согласия и зарятся на великий стол киевский Михаил черниговский и Изяслав Мстиславич смоленский, что половецкие ханы, по милости его нашедшие приют в земле киевской, затаились и ждут только случая, чтобы самим властвовать. Видимо, и Юрий Всеволодович силу порастерял, коли своему родному брату доверия нет.

Уняв волну негодования, киевский князь опустился в кресло.

— Слышал я, что голод опустошил землю, так ли это? — помолчав, спросил он.

— Да, государь. Победствовали, — кивнул Роман. — Доселе еще от лиха не оправились.

«Так вот почему сватов Юрий Всеволодович прислал… Ослаб владимирский князь, союза ищет. Поди, и Рязань голодовала. Сейчас бы пройтись с дружиной по Белой Руси», — мелькнула коварная мысль.

— Вот что, боярин, князю своему передай, что коли татарвя придет в землю володимирскую, то я приду с дружиной и князей меньших приведу, но и он, доведись мне сойтись в битве с темной силой, приведет свое войско. Союза нашего таить не след. Вместе со свадебным поездом направлю во Владимир посольство с грамотой.

Поняв, что разговор окончен, Роман встал, поклонился и решительно произнес:

— Скажу тебе, великий князь, то, чего не осмелился бы сказать Юрию Всеволодовичу: пройдет лето, наступит осень, земля одарит мужика житом, и с первыми морозами пойдут татары из Дикого поля на булгар.

— А почему не на Киев? — удивленно вскинул брови князь Владимир Рюрикович.

— Верь мне, великий князь: не набрали еще татары силы для похода на Русь. Хотя и кровью полита Калка, а держит хана Бату настороже.

— Гладко говоришь, боярин. Речь твоя и князю Юрию по душе бы пришлась. Но наперед загадывать да за татар решать — последнее дело. Поживем — увидим.

3

Епископ Митрофан венчал молодых в Успенском соборе. Через окна купола на головы и плечи собравшихся падали столбы солнечного света. Разбиваясь о зеркало майоликовых плит пола, они рассыпались огненными брызгами, оседая искорками на драгоценных камнях украшений. Легкий дымок ладана казался осязаемым. Он плыл над головами, растекаясь и пропадая в затененных местах собора. Голос Митрофана дрожал — епископ еще не окреп после голодной зимы и длительного Великого поста.