Книга Приглашение в зенит - Георгий Гуревич

Если же заказчик не знал, как устроена машина, ему выдавалась форма и более ничего. Доктор попросил телескоп, чтобы увидеть родной дом. Феи изготовили гигантскую трубу, побольше фабричной, с окулярами, сервомоторами, пьедесталом и куполом. Но планета Йийит не была видна в окуляр, а когда доктор увеличил линзу, труба рухнула от собственной тяжести. Феи сделали то, что доктор представил себе, но представил он неработоспособный телескоп.

— Слушай, Рэй, ты не слыхал, какая была анатомия у ангела? Пусть крылья нелетающие, но должны быть все‑таки кости, мускулы и сосуды. У птицы крылья вместо рук, а тут вместо чего?

— Нет, Тэй ничего не говорил.

— Надо будет попробовать, ребята. Закажем феям ангелочка?

— Спать, спать пора, кончайте треп, через полчаса ночь!

И мы торопимся в постель, чтобы хотя бы заснуть при нормальной тяжести, ибо в полночь автоматы включат ускорение 2 g, на каждого из нас навалится второе “я”, под его грузом будешь кряхтеть до утра, а потом с утра до вечера — под удвоенным грузом ящиков.

Баллоны, мешки, тюки, аппараты, агрегаты, бутыли… Ящики, ящики, ящики, оказавшиеся не на месте, брошенные как попало при срочной погрузке, некомплектные!

Наконец‑то из всего этого хаоса стали вырисовываться самые необходимые для нас приборы. Недели три прошло, прежде чем осветился экран радиотелескопа. И тогда мы увидели самое важное для нас: радиозвезду в зените — “Паломник”. Двадцать шесть световых суток было до него. На самом‑то деле мы видели не “Паломник”, а его свет, вышедший давным–давно, недели три назад. Но так или иначе, уверенно шли по следу. В космосе не спрячешься же, там нельзя завернуть за угол. Нет углов, пустота. И вообще ракета не приспособлена к зигзагам. Описывает плавные кривые, и чем выше скорость, тем меньше кривизна.

А еще через несколько дней Рэй заметил, что сияние “Паломника” мигает, временами становится прерывистым, как будто двигатель работает с перебоями. Причем вспышки были неравномерными, длинными и короткими, словно знаки телеграфной азбуки: точки и тире Рэй записал эти точки и тире, подставил буквы, и получилась осмысленная радиограмма: “Рэй, любимый, ты ли это? Отзовись! Отзовись! Целую тысячу раз. Отвечай нашим шифром!”

Любовь или провокация? Джэтта радирует или ее хитрый отец? Мы собрали совет, целый вечер спорили: стоит ли отвечать? На шифр‑то мы не надеялись, шифр у Рэя с Джэттой был самый примитивный, детский, каждая буква заменялась следующей по алфавиту. Но в конце концов мы решили, что ничем не рискуем, отвечая. Все равно на “Паломнике” известно, что кто‑то их преследует. Рэй преследует или другой кто, разница для них не велика. Если же Джэтта радирует по своему почину, это может быть полезным для нас, упускать такой случай не стоит.

И с общего разрешения Рэй ответил таким же способом, прерывая работу фотонного двигателя: “Любимая, это я, твой Рэй”. На их шифре получилось: “Мявйнба, юуп а, угпк Сюк”.

Долго мы еще дразнили его: “Сюк–Сюсюк”.

Для космических просторов даже радиопочта непомерно медлительна. Месяцы надо ждать влюбленным, чтобы получить ответ. К счастью, Джэтта удовлетворялась монологами. Уверенная, что за ней спешит Рэй и никто другой, она продолжала изливать свою душу в пространство. Каждые три дня, видимо, дежуря, Джэтта наводняла космос радиокриками о своих чувствах. Впрочем, через некоторое время мы получили и важное практическое предупреждение: “На вашей трассе газовое облако, обходите его правее!”

Газовое облако для звездолета хуже, чем пулеметный обстрел для автомашины. При космических скоростях каждый атом превращается в пулю, и особо зловредную — радиоактивную. Если же атомов много, ни магнитная защита, ни вакуум–защита, ни броня не спасают от лучевого ливня. Опять мы собрали совет и спорили битый час: любовь или провокация? Послушаться или поступить- наоборот? “Паломник” шел несколько правее, не было ясности, где газ: на его пути или на нашем? В конце концов мы решили, что меньше рискуем, следуя за ним в кильватере. Если Джэй прошел по какой‑то траектории, значит, она проходима.

Мы отвернули слегка и не пожалели. Локатор нащупал слева от нас плотное сгущение межзвездного водорода. Если бы пронизывали его в лоб, без лучевого поражения не обошлось бы.

После этого мы поверили в Джэтту, даже установили круглосуточное дежурство. Радиосюсюканье увеличилось вчетверо, когда ответ возлюбленного Сюка дошел до Мявйнбы. Излияниями переполнился весь космос. Мы узнали, что соперник Рэя — противная заносчивая тумба, что стальные руки Рэя обнимают Джэтту каждую ночь во сне, и еще ряд подробностей, о которых не принято говорить вслух, не то что радировать. Впрочем, если подслушивать лепет влюбленных некрасиво, обсуждать тем более. Ничего не поделаешь, дежурные вели журнал и записывали все сообщения Джэтты, в том числе и интимные. И в потоке сентиментальной болтовни мы чуть было не пропустили важное предупреждение: “0,5 с — опасность!”

Как раз в это время “Паломник” преодолевал 0,5 с — половину скорости света. Мы все еще отставали, у нас было 0,33 с, так что разрыв пока увеличивался. Но разница между 0,33 и 0,5 с уже не принципиальная. Мы надеялись вскоре овладеть и первой производной, превзойти “Паломник” в скорости, и тогда уж…

И тут радиозвезда в зените исчезла. Что это могло означать? Только одно: на “Паломнике” выключили двигатель. Авария. Ура! У них кризис, они не наращивают темп, мы скоро догоним их по скорости, начнем сокращать разрыв!

Мы устроили праздник по этому поводу: дали себе передышку — целый день нормальной тяжести! И девушки затеяли торжественный ужин, а после него танцы; и на танцы их хватило! А после был нормальный сон до утра, без двойника, навалившегося на одеяло. Наутро встали все розовощекие, веселые, отоспавшиеся, даже рабочую перегрузку встретили шуточками.

Только Рэй ходил бледный и мрачный. Мы все приставали к нему: “Сюк, тебе не приснилось ли что‑нибудь скверное? Может быть, Джэтту замуж выдавали во сне?”

Оказывается, в самом деле приснилось.

После завтрака он зашел ко мне в аппаратную, помялся, потрогал рукоятки без надобности и выдавил наконец:

— Гэй, я тебе одному скажу, только не насмехайся. Я действительно видел сон, три раза подряд одно и то же. Видел центральный коридор “Паломника”, двери, двери, и в каждой любопытствующая морда. И Джэтту тащат куда‑то, она отбивается и кричит: “Рэй, спаси, спаси!..” И потом она лежит в гробу, рот полуоткрыт, а глаза смотрят с мольбой. Гроб странный какой‑то — стеклянный, а венков нет совсем. На гроб надвигается черная крышка, медленно ползет, закрывает шею, рот, глаза… А глаза смотрят с мольбой и болью. И как шелест: “Рэй, прощай!” И чей‑то голос холодный и жесткий: “Ну и пусть! Для нас она все равно потеряна”.

Я попробовал отшутиться, дескать, по бабушкиным приметам сны надо понимать наоборот: деньги к слезам, а слезы — к деньгам. Рэй обиделся:

— Чуткости у тебя ни на грош! А все хвалишься: “Я о несчастных, я для несчастных!” Там же авария — на “Паломнике”. Джэтта в опасности, в смертельной, возможно.