Книга Брошенное королевство - Феликс В. Крес

— Говори не с ней, а с той сукой, — хрипло сказала Ридарета.

Пошатываясь, она стояла в дверях канцелярии. Тевена только теперь внимательнее посмотрела на спутницу своего собеседника — и ее пробрала дрожь. Как в таком состоянии вообще можно удержаться на ногах?

— У тебя есть какое-нибудь оружие? — спросила одноглазая, размазывая по лицу кровь. — Дай мне.

Раладан достал из-за голенища нож. Ридарета слегка пошатнулась, подошла к Тевене и приставила острие к ее шее.

— Раладан, переводи, — потребовала она. — Она слышит, не так уж сильно ее и припекло. Переводи: это твоя подруга?

Раладан перевел на кинен. Арма, которую пронзительная боль во всем теле отгораживала от мира полупрозрачной завесой, не ответила. Еще в подвале удар этой… этого неизвестно чего сломал ей несколько ребер; каждый вдох стал сущим мучением. Она ощущала эту боль даже на фоне куда более мучительной, от ожогов.

— Так или иначе, у тебя лишь одно мгновение, чтобы продиктовать ей письмо. Ну?

Несколько мгновений все молчали. Лежащая с трудом вздохнула и посмотрела на армектанку, словно прося ее: «Подойди сюда». Та опустилась на колени рядом с ней, как и до этого. Плача, Арма выдавила несколько слов и слабо пошевелила рукой около груди. Тевена с величайшей осторожностью, тоже чувствуя подступающие к горлу слезы, извлекла из-под обгоревшего платья маленький бархатный мешочек. Внутри него находилась малая печать первой наместницы судьи трибунала в Лонде.

С трудом сдерживая слезы, Тевена закончила письмо, помогла Арме поставить подпись и гневным жестом вместе с печатью подала Раладану. Моряк схватил то и другое, после чего метнулся в канцелярию, чтобы накапать у стола воска.

В комнате остались только три женщины.

— Теперь ты узнала, как оно бывает, когда кто-то пугает смертью… смертью того, кто для тебя важен… — сказала Ридарета, снова размазывая кровь по лбу. — Теперь ты знаешь, каково это… Не понимаешь? Такая госпожа, на таком посту, и не знает языка? Ну, нет, значит нет.

Сидевшая рядом с Армой Тевена внезапно вскочила и вытаращила глаза, когда острие ножа вошло ей под лопатку. Склонившаяся над ней Ридарета подтолкнула вооруженную руку коленом, повернула оружие в ране, дернула в одну сторону, потом в другую. Арма хрипела, неуклюже пытаясь встать, но ее руки встретили лишь вытянутые далеко перед собой судорожно напряженные руки подруги, которая, казалось, что-то отталкивала или обо что-то опиралась. С откинутой назад головой и оскаленными зубами Тевена выглядела еще более некрасивой, чем когда-либо прежде. Она не кричала; в глубине груди лишь зарождался приглушенный, непрерывный стон. Ридарета все еще давила на острие, то и дело резко двигая рукой, пока наконец не выдернула его из раны и одним ударом перерезала стоящей на коленях женщине горло, столь хорошо открытое благодаря откинутой голове. Разбрызгивая вокруг кровь, Тевена, выгнувшись назад и все так же вытянув перед собой руки, начала медленно оседать на спину, с подвернутыми под ягодицы ступнями. Хрипя и булькая перерезанным горлом, она еще долго видела лицо склонившегося над ней одноглазого чудовища, которое смотрело на нее с любопытством, а под конец собрало во рту красную слюну и позволило ей стечь вниз. Теплое, мокрое прикосновение к щеке было последним, что почувствовала Тевена. Ридарета жадно уставилась на нее, пытаясь не пропустить момент, когда в глазах умирающей окончательно погаснет… нечто. Последняя маленькая искорка.

Сейчас… еще… Все.

Арма бессильно плакала, давясь болью и отчаянием, все еще сжимая в пальцах судорожно сплетенные с ними пальцы убитой подруги.

Раладан вернулся из канцелярии, поднял взгляд от письма, которое держал в руке, и, одним прыжком оказавшись возле Ридареты, с размаху ударил ее по лицу.

— Ну и что ты наделала? — с неподдельным гневом спросил он. — Отдай нож! Ведь они дали мне то, что я хотел!

— А я хотела, чтобы они умерли, или хотя бы одна, — спокойно сказала она, нисколько не сердясь за пощечину; неизвестно даже, заметила ли она ее, поскольку Раладан довольно часто ее бил, и она к этому привыкла. — Письмо у тебя? Написано, куда его отнести? Ну тогда бежим.

Он вздохнул, посмотрел на документ и покачал головой.

— Может, как-то и обойдется. Но сперва — за Таменатом.

— «Потом он узнал ее, то была смерть! Хей, рыжему беда!» — пропела она и согнулась от внезапного приступа боли, неожиданно ожившей в ее теле. — А-а-а… А та, вторая в подвале, была рыжая, или мне только показалось?..

Раладан шел впереди и не смотрел на нее, так что, выходя, она наступила на сплетенные руки и прошлась Арме по животу.

Как и предполагал Раладан, личные комнаты наместницы очень недолго оставались пустыми. Вскоре появились первые урядники, искавшие куда-то пропавшую начальницу. Но прежде чем это произошло, почти бесчувственная от боли и отчаяния женщина пережила худшие мгновения в своей жизни. Все внутри нее выло, обожженная плоть, казалось, отваливалась от костей. Она все еще цеплялась за судорожно сжатые пальцы армектанской сестры, которая еще вчера смеялась вместе с ней за столом, рассказывая об ухаживаниях Лошадника. Еще вчера у обеих были какие-то планы, мечты. От них осталось только негнущееся, сперва просящее о помощи, а потом лишь прощальное пожатие неподвижных пальцев трупа. У Армы кончились слезы, но последние их капли не хотели высыхать в глазах и размазали очертания предметов, превращая все вокруг в черты лица умирающей Тевы, ее застывшие в немом изумлении глаза и бессильно оскаленные зубы. Что бы еще ни случилось, Арма знала, что не забудет это лицо до последнего дня своей жизни.

Потом вокруг появилось множество людей, и каждое следующее мгновение становилось новым кошмаром для измученного тела и окровавленной души. Ей пытались принести облегчение, но вместо этого причиняли муки. Под платьем ожоги оказались не слишком сильные, но лицо, шея и руки, в некоторых местах серьезно обгоревшие, обещали страшные шрамы до конца жизни, а до этого — месяцы страданий. Арма знала, как долго и болезненно заживают раны от огня, и не слушала никаких слов утешения, понимая, чего эти слова стоят. Предоставленная наконец сама себе — ибо отослала даже служанок, велев им ждать за дверью, — бедная женщина снова заплакала, чувствуя себя одинокой как никогда Верная Ленея, сгоревшая живьем в проклятом подвале… И Тевена, судорожно отталкивающая от себя смерть, с хладнокровной жестокостью насаженная на воткнутое в спину острие. Никого больше не осталось.

Но вскоре после полуночи оказалось, что кто-то все-таки есть. Шли мгновения, долгие словно дни. Одна из невольниц прокралась на цыпочках к самой постели завернутой в чистое полотно госпожи, пытаясь проверить, спит ли она. Арма вопросительно посмотрела на нее.

— Там пришел… кто-то, — сдавленно проговорила невольница, которой хотелось плакать каждый раз, когда она смотрела на ее высокоблагородие; Арма была доброй и снисходительной госпожой, и прислуга искренне ей сочувствовала. — Я… кого-то другого я бы отослала, но он…