Книга Смерть эксперта-свидетеля - Филлис Дороти Джеймс

– Нет, только факты.

Он не спросил ее, когда это началось. На самом деле это не имело большого значения, и он счел, что нет необходимости спрашивать. Бренда Придмор говорила, что сидела на концерте в часовне в одном ряду с миссис Шофилд и доктором Керрисоном с детьми. Это было в четверг, двадцать шестого августа. А в начале сентября Доменика порвала с Эдвином Лорримером.

У двери она приостановилась и обернулась. Дэлглиш спросил:

– Он звонил вам утром, после убийства, – сказать, что положил ключ в карман Лорримеру?

– Он никогда мне не звонил. Никто из них не звонил. Никогда. Мы так договорились. А я никогда не звонила ему. – Она помолчала, потом сказала, достаточно резко: – Я не знала. Может быть, подозревала, но ничего не знала. Мы – как это вы выражаетесь? – не предумышляли этого вместе. Я не виновата. Это было не из-за меня.

– Нет, – сказал Дэлглиш. – Я и не предполагал, что из-за вас. Мотив убийства редко бывает таким незначительным.

Она подняла на него свои невероятные, незабываемые глаза и спросила:

– Почему я вам не нравлюсь?

Эгоцентризм, продиктовавший такой вопрос, да еще в такое время, неприятно поразил Дэлглиша. Но гораздо неприятнее было ему узнать кое-что и о себе самом. Он прекрасно понимал, отчего эти двое мужчин готовы были тайком, виновато, словно сексуально озабоченные подростки, пробираться на свидания с ней, становиться партнерами в ее сложной эротической игре. Он и сам, если бы представилась такая возможность, сделал бы то же самое.

Она ушла. Дэлглиш подошел к мисс Уиллард:

– Это вы звонили доктору Лорримеру, чтобы сообщить об обгоревших свечах и номерах псалмов на доске в часовне?

– Я болтала с ним, когда он подвозил меня в церковь, к мессе, в позапрошлое воскресенье. Приходилось мне о чем-нибудь разговаривать, он-то всегда молчал. А я беспокоилась из-за свечей в алтаре. Я впервые заметила, что кто-то их зажигал, когда заходила в часовню в конце сентября. А в последний раз они еще больше обгорели. Я подумала, а вдруг часовней пользуются «Слуги сатаны»? Я знаю, она уже давно секуляризована, но ведь все равно это святое место. И стоит так укромно. Никто там не бывает.

Жители Болот не любят выходить по вечерам. И я подумала, может, стоит поговорить с пастором или с отцом Грегори посоветоваться. Доктор Лорример попросил меня опять зайти в часовню на следующий день и сообщить ему номера псалмов, что на доске написаны. Я подумала тогда – как странно, что он об этом попросил. Но он, видно, подумал, что это важно знать. А я даже и не заметила, что номера поменялись. Понимаете, я могла попросить ключ. А ему это было бы неприятно.

Но он ведь мог взять ключ, не расписываясь в журнале, подумал Дэлглиш. Почему же он не сделал этого? Из-за риска, что его увидят? Потому, что его одержимой законопослушной натуре претила сама мысль о нарушении лабораторных правил? Или, что более вероятно, оттого, что ему невыносимо было бы войти в эту часовню снова, увидеть воочию приметы ее предательства? Она даже не побеспокоилась изменить место встреч. Она по-прежнему пользовалась хитроумным кодом, чтобы обозначить дату нового свидания. Даже ключ, который она вручила Керрисону, был ключом Лорримера. И никто лучше него не знал значения тех четырех цифр: двадцать девятый день десятого месяца, в шесть сорок.

– И вы вместе с ним ждали в тени деревьев в прошлую пятницу? – спросил коммандер.

– Это была его идея. Ему нужен был свидетель, понимаете? О, у него были причины беспокоиться. Такая женщина, совершенно неподходящая, чтоб стать мачехой Уильяму. Один мужчина за другим, сказал доктор Лорример. Поэтому она и из Лондона должна была уехать. Не могла ни одного мужчину пропустить. Любой ей годился. Он все про нее знал. Сказал – все в Лаборатории знают. Она даже ему когда-то делала авансы. Кошмар. Он собирался написать миссис Керрисон и положить этому конец. А я не могла дать ему адрес. Доктор Керрисон такой сдержанный на этот счет. Но я не уверена, что он и сам точно знает, где сейчас его жена находится. Но мы знали, что она с одним доктором сбежала, и его фамилию знали. Такая обычная фамилия, каких много, но доктор Лорример сказал, что сможет найти его по медицинскому справочнику.

Медицинский справочник. Вот о чем ему надо было справиться, вот почему он так быстро открыл дверь, когда позвонил Брэдли. Ему нужно было лишь выйти из директорского кабинета на первом этаже. И в руках у него была тетрадь для записей. Как это Хоуарт сказал? Он терпеть не мог клочков бумаги. Он всегда пользовался тетрадью, записывая все, что ему представлялось важным. А это было важно. Фамилии и адреса возможных любовников миссис Керрисон.

Мисс Уиллард подняла голову и взглянула на Дэлглиша. Он увидел, что она плачет, слезы стекали по щекам, оставляя блестящие полосы, и падали на сплетенные, нервно сжимающиеся пальцы.

– Что с ним будет? – спросила она. – Что вы с ним сделаете?

Зазвонил телефон. Дэлглиш быстро прошел через холл в кабинет и взял трубку. Это был Клиффорд Брэдли. Голос его звучал громко и возбужденно, как голос восторженной девушки.

– Коммандер Дэлглиш? – спросил он. – В полиции мне сказали, что вы, может быть, еще тут. Я должен вам сейчас же сообщить. Это важно. Я только что вспомнил, откуда я знал, что убийца еще в Лаборатории. Я услышал какой-то звук, когда подошел к двери. Тот же самый звук я услышал две минуты назад, когда шел вниз по лестнице, выйдя из ванной. Сью как раз закончила с матерью по телефону разговаривать. Вот что это был за звук: кто-то трубку положил на рычаг, а я услышал.

Брэдли всего лишь подтвердил то, о чем Дэлглиш подозревал уже давно. Он вернулся в гостиную и спросил у мисс Уиллард:

– Почему вы сказали нам, что слышали, как доктор Керрисон звонил по телефону из своего кабинета в девять часов? Он просил вас солгать ради него?

Она подняла к нему испещренное пятнами лицо и полные слез глаза:

– О нет, что вы! Он никогда не сделал бы этого! Он только спросил, не слышала ли я случайно, как он разговаривал. Это было, когда он вернулся домой после вызова на место преступления. Я хотела ему помочь, хотела, чтоб он был мной доволен. Ведь это была такая незначительная, такая несущественная ложь. И, если по-настоящему, это даже не было ложью. Я подумала, что, может, я и в самом деле слышала его голос. Вы, может, его подозревали, а я знала, что он просто не мог этого сделать. Он добрый, хороший и очень мягкий человек. И это, кажется, такой простительный грех – оберечь невинного. Эта женщина завлекла его в свои сети, но я знала, что он не способен на убийство.

Скорее всего, он с самого начала собирался позвонить в больницу из Лаборатории, если не успеет вернуться домой вовремя. Но звонить туда, когда тут же лежал убитый им Лорример, – это требовало железных нервов. Он, видимо, едва успел положить трубку, как услышал приближающиеся шаги. И что тогда? В темную комнату – следить и ждать? Это, должно быть, был один из самых страшных моментов: стоять вот так, в темноте, задержав дыхание, с колотящимся сердцем, и думать, – кто же это может быть, и как вошел в Лабораторию? Это ведь мог быть Блейклок, Блейклок, который сразу же позвонит в полицию, который сразу же примется обыскивать Лабораторию.