Книга Основы языческого миропонимания - Михаил Фёдорович Косарев

одним из оправданий ритуального убийства стариков, «перешагнувших» свой жизненный рубеж (я уже говорил об этом обычае в первой главе настоящей книги).

Шаман возвращал «вырученную» душу на место по-разному, чаще всего вкладывая её в тело больного в виде жука, червяка, гусеницы или какого-либо другого насекомого. Якутский шаман, вселяя возвращенную душу, «прикладывает одну ладонь к темени больного, другой берет его за подбородок, затем, приблизив свой рот к его темени, свистит и дует, произнося три раза "суок". То же самое проделывается и около ушей больного. Темя, слуховой проход, по якутским представлениям, служили местом вхождения души» (Романова Е. Н., 1995. С. ИЗ). У других сибирских народов отмечены случаи, когда шаман «вбивал» душу в голову пациента при помощи колотушки, помещал в особое душехранилище и пр. (Новик С. Е., 1984. С. 94).

Как видно из вышеизложенного, возвращаемая и внедряемая в тело человека душа (душа-тень) представляет собою, в отличие от души-птицы, некую зародышевую субстанцию, которой предстоит выразиться в новом качественном состоянии. В одном из вариантов мансийского космогонического мифа зародышем человека был «волосатый червь». Согласно остяцкому мифу о происхождении медведя на Земле, бог за непослушание сбросил небесного медвежонка на Землю; упав, тот умер, после чего «стали из него выползать черви… Из больших червей вырастали медведи с длинными хвостами — большие таежные медведи, а из маленьких червей — маленькие северные медведи без хвостов» (Мифы, предания, сказки…, 1990. С. 291, 80).

Касаясь архетипа зародыша в азиатской мифологии, С. В. Алкин полагает, что «для раскрытия заявленной темы исключительно важным является сознание того факта, что насекомые являются уникальным видом среди окружающих человека живых организмов; это единственный класс животных, который в процессе жизненного цикла имеет метаморфозу с полным превращением… Насекомые таким образом — единственная природная иллюстрация глубоко сакральной темы разрушения и восстановления, рождения, смерти и возрождения» (Алкин С. В., 1998. С. 54).

Две вышеохарактеризованные разновидности лечебного камлания (извлечение духа болезни из больного; возвращение больному похищенной злыми духами души) практиковались как в отдельности, так и в смешанном, синкретическом варианте. Иногда лечебное действие начиналось с изгнания духа болезни из тела больного, а завершалось путешествием шамана в Нижний мир для окончательного улаживания дела — например, у эвенков, якутов (Анисимов А. Ф., 1958. С. 206–212; Новик С. Е., 1984. С. 44–46).

Следует согласиться с Д. К. Зелениным, что первая разновидность лечебного камлания (извлечение болезни из тела больного) древнее по происхождению, чем вторая (возвращение больному похищенной души) (Зеленин Д. К., 1935). Добавлю, что первая вариация является общеколдовской, равно применяемой как шаманами, так и «нешаманами» (колдунами, знахарями, целителями), тогда как вторая (возвращение похищенной души) — скорее всего, преимущественно шаманская разновидность лечебного действия.

Одной из самых ответственных обязанностей сибирских шаманов было провожание души (тени) в Нижний мир. Этот обряд отмечен у ненцев, энцев, тувинцев, эвенков, нанайцев, ульчей, а в полустертой или угадываемой форме известен практически у всех сибирских аборигенных народов. Без провожатого душа умершего человека могла заблудиться или даже погибнуть от руки недоброжелателя, и тогда нарушался жизненный круговорот, что грозило сокращением и даже вымиранием рода.

В наиболее выраженном виде провожание души представлено у нанайцев. После смерти человека родственники делают заместительное тело покойного — деревянную фигурку («паня»); ее ставят на постель, где умерший спал до своей кончины. Через семь дней зовут шамана, который «вкладывает» душу в «паня» и устраивает поминки с кормлением «паня» во дворе. Потом шаман говорит фигурке: «Сейчас поедем в буни (мир мертвых. — М. К.), поведу тебя туда, в те места, где живут ранее умершие деды; ты раньше здесь жил, тебя здесь любили, теперь все знакомые тебя проводить, с тобой попрощаться приехали и угощение для паня сделали» (Штернберг Л. Я., 1933. С. 485). Во время провожания шаман показывал душе правильные дороги, заботился о ее питании и удобствах. Если он встречал на своем пути заблудившиеся души, то обязательно брал их под свою опеку и доводил до страны мертвых.

Водить души у нанайцев могли только самые опытные шаманы, которых было немного. В 1910 г. на нижнем Амуре остался лишь один такой шаман, через год умерший. Поэтому случалось так, что в ожидании «водителя» душ в той или иной округе накапливалось по несколько «паня». Шаман у нанайцев мог вести за один раз не более пятнадцати душ. Иначе трудно было усмотреть за ними, возрастала вероятность потери душ и т. д. (Штернберг Л. Я., 1933. С. 462, 486).

Нетрудно заметить, что обряд провожания души покойного у нанайцев и других сибирских народов в принципе не отличается от обряда изгнания в Преисподнюю духа болезни. Тактичное выражение «провожание души» в своем настоящем смысле означает не что иное, как почетное изгнание души-тени покойного из мира живых, где она может навредить людям, вызвать болезнь и смерть, т. е. становится злым духом. В этом отношении весьма показательна якутская юёр — темная и опасная душа-мытарь, не попавшая в Нижний мир из-за нарушения родственниками правил погребальной обрядности и вынужденная скитаться по Земле, бесприютная, озлобленная, агрессивная.

Заботам о продолжении рода были подчинены и другие действия шамана, в том числе камлания, направленные на добывание новых родовых душ. Олекминские, баргузинские и нерчинские эвенки, если дети в семье умирали, просили шамана слетать на небо и украсть там душу. По комментариям, которыми шаман сопровождал свои действия, «кража» души выглядела так: шаман поднимался в Верхний мир, на небо, находил там родовое дерево душ. Светлые души-птички «омиа» — носительницы наследования жизни, ничего не подозревая, беспечно резвились там, перелетая с ветки на ветку. Подкравшись, шаман делал вид, что играет с ними, потом, улучив момент, незаметно прятал одну из них за пазуху и быстро спускался на Землю, в шаманский чум. Там уже стояли наготове два мальчика и две девочки, держа за углы белый платок. Шаман бросал туда «украденную» душу, быстро свертывал платок и прятал его в особую шкатулку (Василевич Г. М., 1969. С. 248).

У телеутов добывание души происходило несколько иначе. Когда бездетная женщина обращалась к шаману с просьбой о помощи, он втыкал в земляной пол ее юрты у очага березку, вершина которой с листьями и привязанной к ним белой ленточкой выставлялась наружу через дымовое отверстие. На одну из веток подвешивали миниатюрную берестяную колыбельку — для привлечения «кут» (в данном случае, светлой души-жизнедательницы). Очевидцы рассказывают, что в ожидании ее появления некоторые из присутствующих мужчин незаметно подставляли шапку, надеясь таким образом заполучить «кут» на ребенка (Потапов А. П., 1991. С. 35).

Якуты, когда дети в семье не рождались или