Книга Перо Демиурга. Том II - Евгений И. Астахов

одноразовый мобильник в своей руке, но, наконец, нажал нужные клавиши.

— Я знаю, кто виноват в Коллапсе. Информация лежит в камере хранения Пенн-стейшн[2]. Ячейка номер 37.

Для верности продублировал скан предсмертной записки на адреса электронной почты нескольких полицейских участков. Туда же забросил информацию о запланированной с Решетовым встрече.

Седрик Харт по прозвищу Василиск откинулся на промокшую от пота подушку и прикрыл глаза. Ему хотелось верить, что теперь он сможет нормально заснуть.

* * *

Наталья Авдеева, младший исследователь корпорации Парагон, ждала автобус, стоя под проливным дождём. Вокруг простирались одинаковые серые многоэтажки. Изрисованные граффити, загаженные следами от сигарет и всевозможной химической грязи. Несколько промышленных объектов чадили всего в километре от этой точки.

Она ненавидела окружающую её реальность. От неё хотела сбежать и увезти свою семью. Потому что её дочка заслуживала того, чтобы расти там, где за стенкой не орут пьяные соседи, а под окнами не звучит пост-шансон. Где в окно видно солнце, а дождь не жжёт кожу.

Ненавидела настолько, что пошла на должностное преступление. Скачала, фактически украла, конфиденциальные данные об испытаниях капсул Оберон корпорацией Парагон. Об Относительном замедлении времени и успехах, которых добился уволенный Решетов. О том, что на самом деле произошло с подопытными из группы Гамма. Алексей хорошо замёл следы, но она знала, где искать.

И теперь эта информация жгла ей руки.

Всего один звонок конкурентам, и её семья забудет про жизнь на краю бедности.

Всего один звонок, и все их проблемы решатся навсегда.

Это нашёптывала забота о близких. Или жадность, как посмотреть.

Совесть требовала совсем иного. Отправить доказательства в полицию. Закопать Решетова ещё сильнее. Вот только в этом случае сама Наталья сильно засветится. Ей придётся объяснять, как она достала эту информацию. И уж после подобных бесед с полицией конкуренты Парагона будут обходить её, как прокажённую.

Можно было бы выслать информацию на анонимную горячую линию, но что, если этого не хватит? Если Решетову удастся отбрехаться и некому будет выступить в качестве свидетеля. Чтобы твёрдо и чётко сказать: «это он виноват в смерти миллионов!»

Желание помочь своей семье и помочь миллионам пострадавшим. Это противоречие раздирало её на куски. Спала Наталья плохо. Слишком часто ей снились те кадры с похоронного марша. Она видела мужчин и женщин, которые шли рука об руку со своими детьми. Некоторые не старше её Насти.

Её воображение рисовало картину того, как она сама гибнет, и некому посадить виновного. Некому принести облегчение для её мужа и дочери.

Она могла стать этим человеком для прорвы бедолаг, на которых все махнули рукой. Могла ли она поступить иначе, чтобы обеспечить безбедную жизнь для троих?

Прошлой ночью во сне она видела Эдварда Анкрайта. Он смотрел на неё укоризненно, будто упрекал в том, что она позволяет человеку, растоптавшему его детище, уйти от ответа. Смотрел и молчал. А её щеки алели, как у школьницы.

Когда подъехал автобус, Наталья уже знала, какое решение примет. Лишь надеялась, что дочка её когда-нибудь поймёт и простит.

[1] Johnny Cash — Hurt.

[2] Пенсильванский вокзал (англ. Pennsylvania Station), в обиходе Пенн-стейшн — железнодорожный вокзал в Нью-Йорке, один из самых загруженных в мире.

Глава 15

Гвинден

Time slows down when it can get no worse

I can feel it running out on me

I don't want these to be my last words

All forgotten 'cause that's all they'll be

Now there's only one thing I can do

Fight until the end like I promised to

Wishing there was something left to lose

This could be the day I die for you

…

Everything I know, everything I hold tight

When to let it go, when to make 'em all fight

When I'm in control, when I'm out of my mind

When I gotta live, when I gotta die, gotta die[1]

На лицо Разиена страшно было смотреть. Его обычно улыбчивую физиономию исказила гримаса первобытной ярости. Глаза с фиолетовой радужкой превратились в щёлочки. Пальцы искривились в чём-то напоминающем когтистую лапу дикой птицы.

Он заорал, и поток тьмы ударил в поток, сотрясая всё здание. Эманации ненависти, исходящей от него, не почувствовал бы только мертвец. Так же внезапно он замолчал и провёл ладонью ото лба к затылку, будто приглаживал волосы.

— Ладно, хорошо, хорошо. Я остыл. Я спокоен. Мы не должны медлить, но и спешить не можем. Надо всё тщательно подготовить. Если в Тахвере соберётся большое сопротивление, нам будет сложнее пробиться к Источнику. Кроме того, Аларис может прикончить Неергофа и захватить Пепельный Склеп, а потом перенести его так далеко, что мы в жизни не найдём.

— Ты о чём? — я наклонил голову набок в непонимании.

— Видишь ли. Пепельный Склеп жёстко не привязан к какой-то одной точке.

— Всё ещё не понимаю, — я нахмурился.

— Изначально данный схрон скрывался в предгорьях Флэтбурга.

— Это же… тысячи километров на юг от Подземья.

— Верно, — кивнул Разиен. — После моего пленения Неергоф отыскал Пепельный Склеп и взял его под контроль. После того, как его убили, он возродился с помощью своей филактерии внутри этого убежища.

— Так, и?

— И переместил Пепельный Склеп в Тахвер. К схрону, где изначально хранился Гамбит Прометея. Очевидно, чтобы забрать кинжал, отправленный мной туда перед самым пленением. Это ведь Неергоф нашёл его в первый раз.

— В смысле переместил?

— Управляющий Склепом может свободно двигать его по всей планете.

— Так вот почему он смотрелся так чужеродно в том зале… А я только подумал, зачем бы Демиургу втыкать два схрона бок о бок. Стоп. Это значит, что Неергоф может в любой момент забрать Источник из Тахвера? Мы же никогда не найдём его.

— О том и речь, — он прижал указательный палец к губам и выдержал паузу, явно задумавшись. — Неергоф может, но не станет. Я хорошо знаю этого свихнувшегося лича. Он хочет, чтобы мы принесли ему Краски на блюдечке прямо к Источнику. А также, чтобы живые убивали друг друга десятками на пороге его логова. Поэтому можешь быть уверен, Пепельный Склеп будет на месте, покуда этот ублюдок не получит желаемое. Но мы ему не позволим, верно, Гвинден? — он снова начал распаляться. — Мы слишком долго этого ждали, сидя в наших темницах. Мы выгрызли зубами у судьбы второй шанс и не позволим никому стоять