Книга Мороз и ярость - Лиззи Принс

какую — то музыку через дерьмовую акустическую систему, и она потрескивает и гудит на заднем плане.

— Я ни от кого не нуждаюсь в одолжениях, — говорит Отис, переводя взгляд с меня на Атласа.

— Может быть, не прямо сейчас, но всегда полезно иметь туз в рукаве. — Не знаю, почему я так настаиваю на этом. Это просто предчувствие, что когда — нибудь наши пути снова пересекутся.

Отис открывает рот, чтобы ответить, когда крики снаружи привлекают наше внимание. Мы все трое поворачиваем головы к ближайшему окну, которое настолько грязное, что через него трудно что — либо разглядеть.

— Черт, — шипит Атлас, резко поворачивая голову, чтобы посмотреть на меня. — Жрецы здесь.

— Что за черт? — выплевываю я. Привстав на цыпочки, чтобы выглянуть в окно, я замечаю одетых в красные мантии придурков, толпящихся перед «Безумным Адамсом».

— Это последнее, что мне, черт возьми, нужно, — стонет Отис, проводя рукой по волосам.

— Назад. Идем, — кричу я, разворачиваюсь и бросаюсь к черному входу, не дожидаясь, пока остальные двое последуют за мной.

Звук разлетающейся в щепки входной двери заставляет меня двигаться еще быстрее. Дверь даже не была заперта. У жрецов нет причин ее выламывать. Они просто занимаются этим дерьмом, потому что могут. Кто их остановит? Их законы — это воля Богов, и они были вольны исполнять это видение любым способом, который сочтут нужным.

— Стоять! Вы все задержаны за нарушение законов морали и непристойное поведение.

Я игнорирую жреца, который стоит в разбитом дверном проеме, объявляя о своем присутствии. Я уверена, он думает, что все поклонятся ему в ноги и будут делать именно то, что он скажет. Хотя, вероятно, он надеется, что сегодня вечером ему удастся побить кого — нибудь до полного подчинения за неповиновение ему.

Самое смешное и не менее отвратительное в законах и заявлениях жрецов заключается в том, что сами Боги — распутники, обманщики, похотливые придурки. Все знают, что Зевс пытался засунуть свой член во все, что имеет пульс. Черт возьми, главная причина этих проклятых Игр в том, что боги так сильно усложнили себе жизнь, создав огромное количество полубогов.

Мои туфли прилипают к полу, когда мы бежим по коридору, прочь от хаоса перед баром. Штабеля коробок выстроились вдоль узкого прохода, замедляя мой побег. Это пожароопасно. У других посетителей та же идея, и они уже толкаются через заднюю дверь, ведущую в переулок.

Запах гниющего мусора и горячей, застоявшейся воды обрушивается на меня, как только мы вырываемся из темного коридора. Мы движемся вместе с толпой, направляясь в противоположном направлении от входа в бар. Я не знаю, отпустили бы жрецы меня и Атласа, потому что мы чемпионы, или они просто заперли бы меня и отпустили Атласа из — за его отца. Я не хочу это выяснять.

Я колеблюсь секунду, когда слышу крики из бара. Какого черта жрецы делают с людьми внутри? Я должна вернуться и помочь им, но это рискованно. Чувство вины клубится у меня в животе, пока я продолжаю двигаться вперед, оставляя жрецов позади, чтобы они наказывали людей, которые этого не заслуживают.

Атлас берет меня за руку и дергает вперед. — Давай. Нам нужно выбираться отсюда.

Я высвобождаюсь из его объятий, но он не ошибается. Отис все еще с нами, выглядит слегка взволнованным всей этой ситуацией. Звук бьющегося стекла, крики и плач заставляют меня обернуться.

— Блядь, блядь, блядь. Мы не можем бросить этих людей, — выплевываю я и начинаю бежать в сторону хаоса.

— Рен, — рявкает Атлас.

— Ты спрячься здесь. — Я смотрю через плечо на Отиса и замечаю Атласа, наступающего мне на пятки. Отис пожимает плечами и прислоняется спиной к стене, поднимая футляр от гитары с грязной земли.

— Рен. Это глупо, — скрипит зубами Атлас, подходя ко мне.

— Мы не можем позволить жрецам делать с этими людьми все, что они хотят. — Кем, черт возьми, я себя возомнила? Может быть, я раньше и помогала людям по соседству, но я не герой. Тем не менее, я не могу оставить их на растерзание жрецам. Это вина Джерри. Я была в порядке, игнорируя весь мир, а потом ему пришлось пойти и произнести свою дурацкую супергеройскую речь.

Я выбегаю из переулка и ахаю от открывшегося передо мной зрелища. Здесь десятки жрецов, и с ними стражники. Некоторые жрецы стоят в стороне и наблюдают за происходящим с болезненными улыбками на лицах. Другие находятся в центре драки, избивая как мужчин, так и женщин, всех людей, которые понятия не имеют, как драться.

Я так рада, что решила надеть сегодня ботинки вместо каблуков. Правда, я подумала, что мне, возможно, нужно будет быстро сбежать, а не надрать кому — то задницу. Платье не идеально для этого, но я постараюсь, чтобы оно меня не тормозило. Я хватаю сзади за мантию жреца, срывая его с женщины, которую он избивает. Она свернулась в клубок на земле, прикрывая голову руками. Она вся в крови и рыдает.

Жрец рычит на меня. — Ты так отчаянно ждешь своей очереди, шлюха?

Я не утруждаю себя ответом. Моя нога рассекает воздух и врезается ему в голову, прежде чем этот придурок успевает моргнуть. Он падает, как мешок с камнями, и я оставляю его, больше ни о чем не думая. Атлас оставил попытки оттащить меня и ринулся прямо в бой. Я вижу, что кто — то из стражников узнает его, но это не останавливает их от нападения.

Стражник тычет электрошокером в бок человека, и я снова бью ногой, моя пятка соприкасается с оружием и отправляет его в полет. Человек, которого он бил током, падает на землю, и стражник поворачивается ко мне. Он даже не успевает произнести оскорбление, которое я вижу в его глазах, прежде чем мой кулак врезается ему в лицо, и он оседает.

Руки обхватывают меня сзади, отрывая от земли. Одна рука обхватывает мою шею, сжимая, пока я борюсь с захватом. Один из жрецов важно расхаживает перед нами, его взгляд скользит по моему телу, когда он облизывает губы.

— Держи ее крепче. Я хочу преподать ей несколько уроков.

Идиот. Его приятель, может, и душит меня, но он не держит меня за ноги. Я вытягиваю ногу, пиная жреца по яйцам с такой силой, что, кажется, что — то хрустит. Я бы хихикнула, но у меня не осталось воздуха, чтобы выдохнуть.

— Сука. — Мужчина, держащий меня, обдает горячим дыханием мою шею.

Я откидываю голову назад, улыбаясь удовлетворяющему хрусту его носа. Его хватка ослабевает, и