Книга Стеклянный занавес - Мария Ивановна Арбатова

и тромбировалось.

Несмотря на укоры Дениса, ночевать Валя снова осталась дома. Всё равно с утра голосовать.

Но утром мать объявила, что не идёт на выборы, раз телеканал ОРТ покажет целых три серии «Секрета тропиканки».

Об этих трёх сериях и предупреждал Горяев, и Вале с Викой пришлось употребить всё свое красноречие, чтобы уговорить мать.

Голосовали в школе по соседству. Валя в панаме и тёмных очках, Вика с открепительным талоном, а мать с громкими прокоммунистическими байками.

Вход в школу украшали воздушные шары, гремела музыка. Народу на участке было много, а проголосовав, все спешили по старой памяти в школьный буфет, есть бутерброды и пирожные, которые раньше «выбрасывали» на выборах как дефицит.

В буфете Вика начала скандалить:

– Почему у вас ромовые бабы по восемьсот рублей, когда везде по тысяча восемьсот? Это подкуп избирателей! А белое вино кто разрешил продавать в школах? Где жалобная книга?

– Отходи, если не покупаешь, никакой книги у меня нет! – прикрикнула в ответ буфетчица.

Проголосовавшие выходили из школы, истошно ругаясь. Одна женщина кричала за порогом школы, что ей полгода не платят зарплату, другой мужчина отвечал, что, если не платят, надо искать другую работу. Молодые парни, курившие рядом, ржали над ними.

Отслужившие листовки пестрели со скамеек, газонов и урн, как разноцветные опавшие листья. Дети во дворах пятиэтажек делали из них голубей и с визгом брызгались водой из пластмассовых флаконов из-под шампуня.

В воздухе Валя заметила золотистые паутинки, означающие приход Мефодия Перепелятника. Бабушка Поля сказала бы, золотые паутинки к удачной охоте.

А кому повезло на охоте, зовёт на ужин соседей, чтоб приманить охотничью удачу на весь сезон. Касался ли прогноз Мефодия Перепелятника результата выборов, было неясно.

О визите Маргариты Валя умолчала, но после голосования поехала к Оле в больницу, чтоб понять, что там у неё с Эдиком. Зашла по дороге в аптеку, пробила здоровенную коробку одноразовых шприцов.

Аптекарша посмотрела на чек и выпалила:

– Столько не отпущу! Спекулянтка чертова! На чужой беде наживаются!

Народ в аптеке живо обернулся на Валю. Пришлось снять очки и сказать:

– Еду на благотворительную акцию.

– Ой! Валентина! – завопила аптекарша. – Девки, все сюда!

И аптекарши с покупателями выстроились за автографами.

– Кооператоров ненавижу! Стреляла бы без промашки. Соседка в пригород ездит за шампунем, в Москве его дороже продаёт. Сыну машину купила, – пожаловалась аптекарша.

– А вам кто мешает?

– Очень мне надо…

«Ох, не проголосуют эти люди за Ельцина, – расстроилась Валя, – ничего им не надо, только деньги считать в чужом кармане».

Оля лежала на постели одетой и накрашенной, читая книжку в вульгарной мягкой обложке. Она была модно подстрижена и показалась Вале очень похожей на свою мать в старших классах.

– Верка из соседней палаты за яблоки постригла, – стала оправдываться Оля. – Сказала, в випе лежишь, а башка колхозная. На парикмахершу училась.

– Как себя чувствуешь?

– Нормалёк, врач сказал, надо ещё полежать. Верка наркоту предлагала, я её послала.

– Оль, ты наркоманкой-то не была, силой заставили, а такие легко выходят, – поддержала её Валя. – У тебя и ломок-то не было.

– Были, теть Валь. Думала, сдохну. Перетерпела.

– Всё позади, – успокоила Валя. – Урны для голосования приносили?

– На пост поставили, сказали, голосуйте. А мне зачем?

– Что у тебя с Эдиком?

Оля покраснела и отвернулась.

– Эдя крутой! Охранник и компьютерщик враз! Эдя – просто космос! Говорит, вылечишься, заберу к себе. У него квартира в элитке.

Валя представила, как Эдик пыжится перед глупой девчонкой. И вспомнила себя и Лошадина.

– Ты с ним хоть не целуешься?

– Теть Валь, я ж не тупая. Врач объяснил. Это ж вон дуры лежат, у них полный шиндец, а они на лестнице ночью парням с нижнего отделения без презика дают!

– Нравится тебе Эдик?

– Добрый. Прям как деда Коля!

Валя вздрогнула.

– Деда Коля меня как баловал! Ни в чем отказу не было. Из школы встречал. – Она опустила глаза, потому что они стали мокрыми. – А как убили его, так досвидос! Искала такого, как деда Коля, а Эдя такой.

– Вот гостинцев принесла, – торопливо сказала Валя.

– Спасибо! Мне тут как в раю. Красиво, чисто, заботятся.

Она обвела руками ободранные стены «випа», видавший виды потолок в трещинах, торчащий из стены провод вместо звонка вызова медсестры и букетик васильков на замызганной тумбочке.

– Пойдём на пост, где урны, проголосуешь, – скомандовала Валя. – Ты совершеннолетняя.

Но урны на посту уже не было, а медсестра кивнула на Олю, мол, кому нужны голоса наркоманок?

После этого Валя торопливо распрощалась. «Надо было ехать через всю Москву, чтоб через десять минут смыться после слов о заботливом “деде Коле”», – думала она, сбегая по лестнице.

Оказывается, ублюдок был нежным дедом! И непонятно, в какой отсек мозга это засунуть. Да ещё треугольник Маргарита-Эдик-Оля, как загадка про козла, капусту и лодочника.

На улице кто-то окликнул, Валя обернулась и увидела Эдика. В обтягивающей футболке и новых брюках, подчёркивающих появившуюся откуда ни возьмись фигуру. К тому же с усами, сделавшими его похожим на французского артиста.

Не знай Эдика прежде, Валя приняла бы его за молодого сердцееда, а не за беспомощного тюфяка, каким хотела бы видеть собственная мать. Он залихватски достал пачку сигарет и закурил. Валя так растерялась от этого, что голосом своей матери спросила:

– Ты что, куришь?

– Курю! – гордо сказал Эдик. – Вы от Оли?

– Да.

– А я ей мороженое несу. Сказали, фруктовое можно.

Валя подумала бабушкиными словами, «вот и выправился», перестал быть комнатной собачонкой при матери. Видимо, в его жизни тоже разбито какое-то стекло.

– Можно, но чтоб хорошенько растаяло. Прости, очень спешу.

И бросилась от него прочь. Долго брела пешком в сторону центра, чтоб побыть в одиночестве, успокоиться и разложить свою жизнь по полочкам.

«Денег на жизнь достаточно, – уговаривала она себя. – К сентябрю сниму новый кабинет, вывезу от Маргариты массажный стол, оборудую свою комнату для Вики с малышом».

Бабушка жила работой по дому, по саду-огороду. Мать видела на фабрике выходящие из станков километры ткани, радовалась им как ребёнок. И Валя хочет видеть вылеченных пациентов, а не раздавать автографы.

Можно будет подумать о высшем образовании, а то ведь дура дурой. В медицинском надо резать трупы. Она не сможет. Хирургами становятся другие люди. Ей, как матери и бабушке, суждено складывать из кусков, а не разрезать на части.

Вот бы поучиться на вечернем какого-нибудь гуманитарного факультета. Газеты сначала будут издеваться, а однокурсники смотреть как на обезьяну в зоопарке. Потом привыкнут и забудут.

Забыли ведь про Лошадина, а как гремел в своё время. И про Куклину, сыгравшую в фильме Валину роль, забыли.