Книга Песнь Серебряной Плети - Бранвена Ллирска

— Уймись, Шин, сядь и передохни. Я знаю, это неприятно, но я не хочу рисковать. Кстати, это не иллюзия, так что развеять тоже можешь и не пытаться. Это — полноценное связывающее заклинание. Собственного производства, но вполне пригодное.

— Йа-а-а… не-е-е… — тряся головой и, похоже, понемногу приходя в себя начал Шинви.

— Оно продержится около часа, — как ни в чем не бывало продолжил Киэнн. — Переживешь. Не самое страшное, что могло с тобой случиться, поверь.

— Йа-а-а… не-е-е… на-а-а… — вновь нелепо повторил оборотень.

— Не знаю, что ты собирался сделать, и, пожалуй, даже не стану спрашивать, дабы не вводить тебя в соблазн соврать, — ухмыльнулся Киэнн. — А то ведь твоему приятелю это почти удалось.

О подробностях произошедшего лучше, конечно, не рассказывать. И грешить враньем самому тоже не стоит — если Аинэке и впрямь видит и слышит его сейчас, то запросто спалит на этом. И, боюсь, ничем хорошим сие не закончится. Особенно для никса — если, конечно, он еще живой.

— Йа-а-а не-е-е на-а-арочно! — наконец разродился Шинви.

— Не нарочно что, Шин? — поморщился Киэнн. — Ты вообще соображаешь, для чего тебя использовали? Тебя это устраивало? Или тебе память отшибло нахрен?

— Не знавал я, что она через мою башку подглядывывает! — взвыл агишки, похоже, готовый расплакаться от обиды. — Ничего-сь не знавал! Толико нынеча вот уразумел, чтоб ей пересохло!

Киэнн вздохнул. Кажется, Шинви говорил правду.

— Тогда тебе точно пора завязывать, приятель. Это ж надо до такой степени допиться! — Он непреклонно мотнул головой: — Оковы все равно не сниму. И уж не взыщи, но ты останешься здесь. Если у нас все сложится как надо — через недельку вернусь за тобой, выпущу. Если меня убьют — ну прости, тебе тоже придется умереть. Так что… — Киэнн скривился в насмешливой улыбке: — Пожелай мне удачи.

Шинви напряженно уставился на него, тихо стуча зубами:

— Удачи, мой король.

Киэнн удовлетворенно кивнул и уже вознамерился призвать заветную дверь, но в последний момент отдернул руку и вновь обернулся к Шинви, на этот раз глядя сквозь него:

— Ах да! Айнэ! Если ты ненароком и впрямь видишь и слышишь меня сейчас: салют, детка! Давай-ка по быстрому готовь розги, потому что папочка чертовски зол! А ты, Шин, — обратился он к агишки, — будь добр, зажмурься покрепче, а то ведь награжу слепотой на неделю. И не жульничай.

Шинви немедленно повиновался, демонстративно закрыв лицо ладонями. Это мало что тебе дает, но все же хоть что-то. Киэнн вычертил руну и шагнул в распахнувшийся проем.

Конечно, обещание «наградить слепотой» агишки было очередным блефом — заклинание такое, понятное дело, существовало, но сам Киэнн им не владел. И чего Киэнну на самом деле сейчас по-настоящему хотелось, так это чтобы Аинэке его не слышала и не видела. Потому что его выпендреж, как всегда, яйца выеденного не стоил. Но, конечно же, такого щедрого подарка судьба ему преподнести не могла. Ну, на что наработал, то и получаешь.

Едва вибрация от закрывшегося портала за спиной успела утихнуть, как почти перед его носом, в пяти или шести шагах, застонала, разверзаясь, новая пространственная прореха, в голос поющая песнь Серебряной Плети.

Бежать. Просто бежать, не оглядываясь! Я — все еще человек, даже если от меня смердит эльфом. И, разрази тебя Мор, в этом есть некоторые преимущества!

Киэнн без раздумий ломанулся прямо через заросли терновника, оставляя на черных шипах кровавые клочья собственной кожи. Местность наверняка нашпигована соглядатаями под завязку, но это уже дело второе, сейчас — хотя бы убраться из зоны поражения! Трансформируйся, дурак, на своих двоих ты далеко не уйдешь! Эх, что ж мне эти птичьи облики не даются?..

За спиной ухнуло пламя. Аинэке не играла по правилам. Она просто сжигала лес. Да и зачем ей играть по правилам? Ты-то сам по ним ли играешь? Но лесной поджог… Ох, аукнется тебе это, Айнэ! Зло аукнется. Даже если я сегодня все-таки сдохну.

Надеюсь, вместе с обликом косули я не получу ее панический страх перед огнем и не стану бессмысленно метаться из стороны в сторону. Но трансформация уже началась и останавливать ее было бы крайне неразумно. Огонь… Еще вопрос, кто больше боится огня: животные или фейри?

Как подтверждение последнему, округа истошно взвыла сотнями голосов. Судя по всему, к Кэр Анноэт согнали немало «глаз и ушей». Припекает, да?

В сущности, их не в чем винить: их согласия никто не спрашивал. А единожды получив клеймо, перестать шпионить для королевской династии уже невозможно. Разве что наложить на себя руки. Но в дурной шутке, которую он когда-то ляпнул одной девушке-подменышу, было немало правды. Свести счеты с жизнью, когда ты — фейри, не так-то и просто.

Винить не в чем, и все же…

Киэнн не мог удержаться от злой радости: давай, жги, крошка! Бей своих, чтоб чужие боялись!

Подстегиваемая жгучим бичом страха косуля мчала через пылающую чащобу гигантскими тридцатифутовыми прыжками. Охваченные огнем сосны и можжевельники походили на яростных Кухулинов с фонтанами крови, бьющими из темени. Сверху летели горящие сучья, тонкие пальцы берез трещали и рассыпались фейерверками пламени. Молодая ольха накренилась и рухнула, перечеркнув дорогу сюрреалистическим шлагбаумом. Косуля не глядя перемахнула через нее.

«Ты не можешь обогнать пламя. Не перегонишь смерть. Сдавайся».

Это не мои мысли, Айнэ! Засунь их себе куда поглубже!

Крылатая клекочущая тень спикировала на беглеца откуда-то из черной прорвы неба. Отточенные когти накрепко впились в загривок. Грифон. Подарок на двенадцатилетие. Или уже другой? Диковинка, однако, ётуны девять дней тогда прочесывали нагорья Нис-Фьэлль, подыскивая птенца для принцессы. Беспомощно болтающуюся косулю вздернули в воздух. Грифон поднялся над пылающим лесом и повернул на юго-восток, в сторону Кэр Анноэт, возвращаясь к своей хозяйке.

Трансформируйся, тупой кусок мяса! Трансформируйся во что-то такое, чего он не сможет унести!

Грифон не сможет? Он и слона унесет, если понадобится!

Нет времени. Я не успеваю…

Внизу проступили громоздкие очертания костяной темницы. По телу прошла первая судорога парализующей боли. Уши заложило от растущего рокота Песни…

Огонь пожирал землю и небо, и даже река, казалось, кипела в своем узком, утыканном шипами камней ложе…

А потом время остановилось. И вновь пришло когда-то однажды уже испытанное чувство абсолютного единения. Огонь, тощим псом гложущий кости леса — это я. Вязкий от дыма, как терновое варенье, воздух — это тоже я. Корчащаяся в агонии река, изнемогающая жаром земля, даже железные когти грифона и тонкие пальцы моей Немезиды, ласкающие кольца Глейп-ниэр — все это я. Единственное, что Киэнн по-прежнему не чувствовал частью себя — это саму Серебряную Плеть. Ее ледяной металл не принадлежал этому миру, был чем-то чуждым, губительным, страшным.