Книга Последнее дело Лаврентия Берии - Сигизмунд Миронин

— Мне товарищ Суханов сказал, что так нужно вождю и государству, что Абакумов зарвался и готовит переворот, подвергая смертельной опасности вождя. Я ему поверил. Все-таки он секретарь нашего вице-вождя, товарища Маленкова.

— Что еще сказал вам товарищ Суханов?

— Он утверждал, что Абакумов зарвался, сошел с колес и начал слежку за членами Политбюро и их близкими, что было категорически запрещено.

— Так знал товарищ Маленков о вашем письме или нет?

— Я не знаю.

— Идиоты, — вырвалось у Лаврентия. — Рюмин, почему вы решили написать письмо против Абакумова?

— Он требовал физических воздействий на арестованных.

— Не врите. Кто дал вам указание сделать это?

— Я уже сказал. Суханов. Он же мне и помог написать это письмо.

— Это мелкая сошка. Кто стоял за Сухановым?

— Он сказал, что Маленков.

— Не врите. Говорите правду.

— Суханов еще намекал на товарища Булганина. Но я с товарищем Булганиным не встречался.

— Еще бы…Кто заставил вас начать аресты врачей?

— Было указание от товарища Игнатьева и Гоглидзе.

— Гражданин Рюмин, кто дал приказ задержать профессора Виноградова?

— Гоглидзе и Игнатьев.

— Почему вы арестовали врачей, которые оказались невиновными?

— Я думал, что они враги народа и умертвили товарищей Жданова и Щербакова. Более того, документы, которые собрал Абакумов, указывали на самый верх. Я доложил товарищу Сталину, а потом меня вдруг выгнали из министерства.

— Что произошло с профессором Этингером?

— Мы пытались получить от него показания на членов Политбюро Кузнецова и Вознесенского. После жесткого допроса…

— Так вы его били?

— Да, было указание полковника Стрельца со ссылкой на Абакумова. Ну и как же без этого?

— Почему вы обвинили в смерти Этингера бывшего министра Абакумова?

— Так вот, он все отрицал, и после такого допроса мы поместили Этингера в холодный изолятор, и он там скончался от остановки сердца. Мы выясняли обстоятельства смерти товарища Жданова.

— Зачем вы интересовались, как часто Жемчужина была в кабинете Кагановича?

— Мне казалось, что вожди и их окружение должны быть кристально честными, и я был бдителен.

— Почему вы арестовали профессора Преображенского?

— На него поступил сигнал.

— Что за сигнал?

— Что он входит в состав группы врачей-вредителей.

— Кто проверял сигнал?

— Подполковник…

— Почему нет никаких следов проверки? Что он установил в результате проверки?

— Почти ничего.

— Тогда почему не отпустили профессора Этингера, почему продержали в СИЗО?

— Товарищ Игнатьев приказал. Думали, что сознается.

— Кому вы еще рассказывали о воровстве и грабеже трофеев?

— Игнатьеву.

— Что вам удалось выяснить по трофейному делу?

— Перевозкой трофеев занимался Павлов с его железнодорожной бандой. Я вышел на след его банды, но мне не дали довести дело до конца.

— Кто не дал?

— Игнатьев.

Два с половиной часа он допрашивал Рюмина, следователя, который вел это дело, и потом Рюмин пять дней откровенно описывал всю историю его фабрикации. Наконец Рюмина отправили в камеру, предварительно получив подписку о неразглашении.

В свое время, узнав от Колова, что корейский перебежчик скончался и что с ним перед смертью долго говорил Квеон, Берия принял решение немедленно вызвать того корейца, который беседовал с перебежчиком сразу после его доставки в северокорейские войска, в Москву. Берия приказал доставить его сюда.

Из Кореи сообщили, что Квеон уже вылетел в Москву на самолете Ту-4. Его сопровождал Миров. В 1952 году Миров выезжал на Дальний Восток в авиаполк и осмотрел антирадары. Там он познакомился с Квеоном. Квеон тщательно проверялся органами СССР, претензий к нему не было, поэтому ему разрешили лететь в Москву.

Вечером Берия встретился с Квеоном, который подробно рассказал о том, что говорил перебежчик. Когда Берия спросил, о каком лекарстве говорил перебежчик, Квеон замолчал, пытаясь вспомнить, что говорил ему перебежчик. «Он, кажется, говорил о дикумароле, или дикумарине, и о фенольных химических кольцах в нем». — Квеон хорошо знал химию. Он ей увлекался в школе.

В этот день Берии доложили, что, когда после решения Ялтинской конференции 1945 года началось переселение поляков на земли Германии, многие из них хотели уехать на более благоустроенную территорию, и, для того чтобы попасть в число счастливчиков, они предлагали деньги и золото, которое они накопали в могилах около немецких концлагерей, где уничтожали евреев и где от евреев осталась одна зола. Многое перепадало и сотрудникам советской военной администрации, находившейся на территории Польши. В те времена именно там и ошивался Булганин.

20 марта, 7 часов 4 минута. Москва, улица Качалова

Утром, выйдя на крыльцо, Берия вдруг не увидел знакомого снегиря. Видимо, почувствовав близость весны, полетели обратно к родным северным лесам зимние гости — снегири, свиристели, чечетки. «Правда» сообщала, что парламент Западной Германии одобрил боннское и парижское Соглашения об образовании Европейского оборонительного сообщества.

20 марта, 8 часов 14 минут. Москва, улица Качалова

На Лубянке Берия увидел сообщение внешней разведки МВД об ультиматуме США Франции с целью заставить Францию как можно быстрее ратифицировать Парижский договор. Берия не дал хода этой шифровке в Президиум.

У Курчатова наконец появился свой кабинет на Лубянке. Этого добился Берия, чтобы не бегать туда-сюда. Курчатов умел говорить понятно, не горячась. Когда Сталин умер, Ландау сказал: «Все! Я больше этим заниматься не буду». И.В. Курчатов, Ю.Б. Харитон и А.Д. Сахаров попросили Халатникова принять у Ландау дела. И Ландау тоже попросил об этом. Халатников принял от Ландау его группу и вычислительное бюро. Работа Сахарова была оценена, и он стал доктором наук без защиты диссертации, а в 32 года избран академиком АН СССР, самым молодым.

Чтобы не вызывать отторжение ученых от проекта, Берия сделал так, что физики, привлеченные к атомному проекту, имели право продолжать и свои мирные исследования — в отличие от американских специалистов, которые были изолированы от всего мира и на время полностью прекратили научную деятельность. Ученым, участвовавшим в атомном проекте, предоставлялась полная свобода: действуйте! В 1950 году Ландау с Гинзбургом создали феноменологическую теорию сверхпроводимости. Берия был удовлетворен тем, что за годы атомного проекта физика СССР не потеряла позиций в науке. Например, в физике низких температур — Институт физпроблем как был лидером в мировой физике, так и остался. Ученые печатали статьи по своим темам в научных журналах, писали диссертации… Это было одним из способов маскировки создателей бомбы.