Книга Контроль над разумом и другие сражения холодной войны - Леонид Млечин

«Создавалось впечатление, будто тамошние жители проиграли войну в большей степени, чем немцы на Западе страны. Федеративной Республике было легче».

Внушительным был марш четырех тысяч рабочих Геннингсдорфского металлургического завода. Они шли сплоченными шеренгами по восемь человек в ряд, в промасленных комбинезонах и кепках. Моросил дождь, вода стекала с их лиц. Некоторые шли босиком, другие в башмаках на деревянной подошве. Они прошли почти двадцать километров. Их приветствовали тысячи людей, угощали бутербродами, покупали им на свои деньги сигареты и шоколад.

Шесть тысяч железнодорожников тоже пришли в центр города. Трамваи, автобусы и метро не работали. Без пятнадцати двенадцать почти пятьдесят тысяч немцев собрались на площади Люстгартен, переименованной в площадь Маркса и Энгельса.

В Магдебурге колонна подошла к площади Гассельбах-плац в центре города. Восставшие вошли в семиэтажное здание Союза свободной немецкой молодежи, выбросили из окна портреты Сталина, Отто Гротеволя и Вальтера Ульбрихта. На вокзале сорвали объявление с надписью «Межзональная проверка документов» и заявили, что будут приветствовать пассажирский поезд из Кельна как символ единства Западной и Восточной Германий. Несколько полицейских пытались вмешаться, но их разоружили, винтовки разбили, а самих полицейских заперли в их комнате.

Пассажиры из Кельна, увидев, что происходит, стали раздавать магдебуржцам шоколад, сигареты, печенье и фрукты. Потом прибыл поезд с прицепленным к нему вагоном для заключенных. Тюремщиков разоружили. Просмотрели документы арестованных и, решив, что в вагоне политические заключенные, всех выпустили, раздав им их тюремные дела.

Толпа двинулась к полицейскому управлению на Гальберштедтер-штрассе в центре Магдебурга. Было около часа дня. Там собралось уже много людей, которые пытались взломать ворота. С крыши здания толпу обстреляли. Когда вокруг здания собралось уже почти двадцать тысяч человек, появилось десять советских танков и столько же бронетранспортеров. Они врезались в толпу, но разогнать ее не смогли. Затем появилась рота советской пехоты, пытавшаяся согнать толпу с площади.

Принято считать, что Запад приложил руку к организации восстания в Восточной Германии. Но события в Берлине были большой неожиданностью и для американцев. Руководство радиостанции РИАС приняло такое решение:

— Давать объективную информацию о случившемся, но прямого эфира рабочей делегации не предоставлять и к всеобщей стачке не призывать.

Советские представители докладывали вечером 17 июня в Москву:

«Американская радиостанция РИАС призвала мятежников подчиняться приказам советских властей и не втягиваться в конфликты с советской армией».

Западные страны подчеркнуто держались в стороне. Западные берлинцы, возможно, видели в восстании шанс на объединение, но союзники запретили им вмешиваться в происходящее в Восточном Берлине и даже проводить манифестации солидарности рядом с межсекторальной границей.

Директор ЦРУ Аллен Даллес 18 июня 1953 года доложил президенту Эйзенхауэру:

— Мы не имеем к этому никакого отношения.

Разговоры американских политиков о том, что нужно «освободить порабощенные народы из-под советского владычества», были всего лишь риторикой. Соединенные Штаты понимали: дать оружие берлинцам — спровоцировать бойню.

Помогали только продовольствием. Соединенные Штаты организовали раздачу продуктовых наборов для жителей Восточного Берлина (подробнее см. журнал «Вопросы истории», № 11–12/1999). Хватило чуть ли не всем жителям города. Жители других городов ГДР рвались в город «за наборами от Эйзенхауэра», их не пускали, даже перестали продавать железнодорожные билеты в Берлин.

Запаниковавшие руководители ГДР попросили советских товарищей вывезти их семьи в Москву. Советский военный комендант остановил движение городского транспорта и объявил чрезвычайное положение в столице ГДР. Военное положение, введенное советским командованием по всей Восточной Германии, сохранялось двадцать четыре дня и было отменено в воскресенье 12 июля в двенадцать часов ночи.

17 июня должно было состояться заседание политбюро ЦК СЕПГ, но вместо этого верховный комиссар Семенов вызвал всех к себе в берлинский пригород Карлсхорст, в штаб советской военной администрации. Членам политбюро пришлось на большой скорости проехать по улицам, заполненным возбужденными толпами. Они видели, как из толпы им грозили кулаками.

Владимир Семенов был подчеркнуто любезен, но в его словах слышалась ирония:

— Москва распорядилась ввести чрезвычайное положение. Так что этот гвалт быстро кончится.

Советские танки появились на улицах Берлина. Немцы кричали солдатам: «русские свиньи». Бросали камни в танки, заталкивали бревна в гусеницы, засовывали кирпичи в дула орудий, срывали радиоантенны. Но когда заговорили танковые пулеметы, разбежались. На опустевших улицах остались только солдаты. Семенов и другие советские представители по ВЧ держали Москву в курсе дела: докладывали, сколько арестовано, убито, ранено. Семенов сообщил, что к одиннадцати вечера улицы Берлина очищены от демонстрантов.

Ночь была трудной для членов политбюро ЦК СЕПГ. Семенов, как лев в клетке, метался по комнате: в его хозяйстве случился непорядок, и ему предстояло нести ответственность. Члены политбюро составляли отчет для Москвы. На следующее утро за завтраком Ульбрихт объявил, что ему надоело сидеть в Карлсхосте и выслушивать нотации советских представителей:

— Я еду в город, в ЦК, даже если они хотят держать меня здесь. Наше место там. Неправильно, что мы здесь торчим.

Советские военные, которым была поручена операция по наведению порядка, задавали возмущенные вопросы министру безопасности ГДР Вильгельму Цайссеру:

— Как это вообще могло произойти? Такие вещи не происходят в один день, значит, у них была какая-то организация, а вы о ней ничего не знали.

Члены политбюро ЦК СЕПГ тоже хотели знать, как это все случилось. Они хотя бы частично винили и себя. Один только Вальтер Ульбрихт с самого начала заявил, что восстание — дело рук «фашистских провокаторов».

Семенов с упреком сказал членам политбюро:

— Радиостанция РИАС передает, что в ГДР правительства больше нет. Похоже, это так и есть.

На заседании политбюро главный редактор партийной газеты «Нойес Дойчланд» Рудольф Херрнштадт призвал товарищей сделать какое-то заявление. Он составил проект решения пленума ЦК, в котором говорилось:

«Если рабочие массы не понимают партию, то виновата партия, а не рабочие массы. Исполненный решимости железной рукой защитить интересы рабочего класса против фашистской провокации, Центральный комитет вместе с тем отдает себе отчет в том, что партии надлежит незамедлительно пересмотреть свой подход к рабочим массам».

Рудольф Херрнштадт обратился к Ульбрихту:

— Не лучше ли тебе, Вальтер, передать кому-нибудь другому непосредственное руководство партийным аппаратом? Мне кажется, это помогло бы преодолеть определенные слабости нашего аппарата, избавить его от ориентации на одну личность, от вассальной преданности, угодничества, подавления критики и склонности приукрашивать положение дел в партии и в стране.