Книга Надежда гардемарина - Дэвид Файнток

— Отлично. Я возьму напрокат машину.

— Я уже взял, сэр. Вчера. — Он покраснел. — И только ждал, когда вы появитесь.

— Ладно. — Я пошел за ним к электромобилю — маленькой трехколесной машине, оснащенной пермабатареями, способными питать ее несколько месяцев. — Пока мы на берегу, Дерек, называйте меня мистером Сифортом, будто я первый гардемарин. Только не «сэром» Но по возвращении на корабль не забудьте перестроиться.

— Есть, с… Простите, спасибо, мистер Сифорт.

В машине я снял китель, развязал галстук и бросил сумку на заднее сиденье.

— В багажнике палатка и продукты, — сообщил Дерек, — если вы готовы, поехали. Впереди два дня пути.

Я откинулся на сиденье и закрыл глаза:

— Разбудите меня, когда приедем на место.

Мы уже ехали два часа, и наконец я увидел Надежду такой, какой ее себе представлял. Три полосы дороги сменились двумя, а потом и полутора. Асфальт — гравием. Дома попадались все реже и на почтительном расстоянии один от другого. Изредка встречались трейлеры, тянувшиеся в Централтаун. Настроение у нас было отличное, мы весело болтали и шутили.

Дорога шла вдоль моря в нескольких милях от берега. Временами, когда мы поднимались повыше, нам удавалось увидеть сверкающий океан, но в основном наш путь пролегал сквозь густые заросли увитых лианами деревьев странных пурпурных оттенков.

На обед мы остановились на «Хаудер Реет» — комфортабельной станции с рестораном, в двух часах пути от плантаций. Душ находился снаружи в одной из надворных построек. Затем мы направились к ресторану мимо загонов для индеек, цыплят и поросят. На грязной стоянке увидели припаркованные кое-как трейлеры.

«Хаулер Реет» снабжался электроэнергией со своей собственной маленькой электростанции, расположенной на заднем дворе, воду здесь качали из глубоких колодцев, продукты были не покупные — свои. Поля пшеницы и кукурузы, где росли гибриды, не нуждались в удобрениях и обеспечивали зерном. На Надежде не было насекомых, поэтому земным растениям не угрожали болезни и росли они быстро.

Обед был настолько обильный (свиная отбивная, вареная кукуруза, зеленые бобы, домашний хлеб и огромное количество молока), что мы едва дотащились до машины.

В пути мы то и дело останавливались, чтобы получше познакомиться с местной природой. Лес стоял странно тихий. Вокруг не порхали птицы, не слышно было криков диких животных. Только легкий ветерок шелестел в густых зарослях.

Оград не было, но каждая плантация имела свою идентификационную метку, прибитую к деревьям и столбам вдоль дороги. Это напоминало клеймо, которое когда-то выжигали на домашнем скоте. Одна метка тянулась довольно долго, прежде чем уступила место следующей.

Наступил вечер. В небе доминировали красные цвета, которые потом сменились цветом лаванды. Две луны, Большая и Малая, безмятежно парили в небе меж редких облаков. Мы оба устали, и теперь я внимательно рассматривал метки.

— Давай подыщем плантацию, пока совсем не стемнело, — предложил я Дереку.

Согласно головидным путеводителям, почти все гостиницы на Надежде были сконцентрированы в Централтауне, поэтому на плантациях путникам бесплатно предоставлялись жилье и еда. Старая традиция превратилась в обязанность. Владельцы плантаций не скупились — они могли себе это позволить, кроме того, это был один из способов общения с внешним миром, столь необходимый владельцам уединенных плантаций.

Дерек продолжал молча вести машину. Потом наконец сказал:

— Мистер Сифорт, я передумал. Давайте переночуем прямо здесь, под открытым небом.

— Но почему?

— Мне не хочется на плантацию.

Я с удивлением посмотрел на него.

— Как вы уже знаете, имение контролируется управляющими. Вряд ли им понравится мое появление. И как только я начну задавать вопросы, они постараются избавиться от меня. Так что лучше туда не ездить.

— Я не в восторге от вашей идеи.

— Не все ли равно?

— Лучше встретиться с ними, чем думать об этом весь отпуск. Да и добираться туда еще день, если не больше. В конце концов можно остановиться на какой-нибудь ближайшей плантации.

Он раздраженно ответил:

— Чужие владения меня не интересуют. Только свои.

— Вы просто боитесь.

Даже при лунном свете было заметно, как он покраснел:

— Я не трус.

— Я этого не сказал. — На самом деле именно так я и думал. — Положитесь на меня, Дерек.

— Что вы надумали?

— Просто поговорить с ними, только не называйте своего имени.

Впереди показались ворота, а за ними — грязная сельская дорога, исчезающая в густом лесу. На деревянной вывеске было написано: «Плантация Брэнстеда».

— Притормозите. Остановимся здесь.

Он неохотно свернул:

— Мистер Сифорт, я чувствую себя, как богач, просящий милостыню.

— Здесь такие обычаи. Вперед.

Около мили мы ехали лесом. Затем появились поля, окаймленные зарослями.

Дорога стала прямее и шла вдоль поля. Проехав еще мили две и ничего не увидев, я уже стал сомневаться, доберемся ли мы до какого-нибудь дома, но тут перед нами внезапно возник комплекс строений, стоявших вдоль широкой круговой дороги. Амбары, силосные ямы. Вертолетная стоянка. Подсобные помещения. А в центре — большой дом из дерева и камня.

Мы вылезли из машины размяться. К нам вышел приземистый мужчина в рабочей одежде:

— Что вам, ребята?

— Мы туристы, — пояснил я.

— Дом для гостей там, — он махнул в сторону простого, но добротного чистенького строения. — Гости едят вместе с нами в главном доме. Ужин в семь.

— Большое спасибо, — поблагодарил я.

— Добро пожаловать, — бросил он уже на ходу, даже не обернувшись.

Мы отнесли багаж в дом для гостей. Вдоль одной стены в ряд стояли кровати, на другой висели крючки и полки. За углом находилась ванная. Обстановка напоминала кубрик. Здесь тоже негде было уединиться.

— Ему на нас наплевать. Он даже ни о чем не спросил, — не без удивления заметил Дерек.

— Разве вам неизвестно, как путешествуют в дальних краях?

— Мой отец родом отсюда, а я — нет.

— Тогда почитайте головидные путеводители, турист.

Я открыл сумку.

Дерек рылся в своей одежде.

— Я не турист, — сказал он дрожащим голосом. — Здесь мой дом. Земля никогда не была им.

— Я знаю, Дерек. — Впредь надо быть с ним поосторожней.

Мы искупались и переоделись. В голубых форменных брюках и белой рубашке я ничем не отличался от обычного гражданского человека. Около семи мы направились по дороге вдоль пшеничного поля к большому дому и, подойдя к деревянным ступенькам, услышали громкие голоса и ласкающий слух звон посуды.