Книга Апокалипсис в мировой истории. Календарь майя и судьба России - Игорь Шумейко

Геополитический джаз

В главе «Пиарщик у врат зари» я рискнул привести, как воспоминание об очаровательном, промежуточном, межеумочном периоде резанных открыток (билеты на первые подпольные концерты) и шершавых ротапринтных, гектографических листках (первый самиздат) стихотворный диалог — «1982 год». На остающихся страницах я поставлю еще несколько таких вешек-воспоминаний о недавних уже событиях. Геополитика в рифмах и афоризмах…

Лето 2008-го донесло до Москвы всемирно-модный одежно-обувной тренд: мягкие восточные, прямо-таки гаремные туфли с загнутыми носами, шальвары на бедрах, открытые пупки, монисты. Весь этот тысячеоднаночный колорит, всероссийский танец живота — невольно дополнял общемировую картину вспыхнувшего ориенталистского интереса. НАТОвско-американские походы в Ирак, Афганистан.

Операции: «Нефть в обмен на унижение», «Принуждение к гостеприимству»…потребовали промежуточных авиабаз и как следствие, еще и первого настоящего знакомства янки с нашими Узбекистаном, Таджикистаном, Киргизией…

Геополитический джаз

Радостный Янки вытер лоб. За окном минареты и бывший обком… Ничего полезного в городе нет, Непонятный жизненный план. Здесь валял дурака сто лет русский Иван… Дети тут… чуть покажись — облепят машины, Клянчат жвачку, и прокатить до школы… В наманганском чеканном кувшине шипит и булькает кока-кола… Движок генератора? — В норме! Глушит гомон базара, вопли мулл и ослиное ржание. О, эти глаза напротив! Миндалевидные — по форме, и лукавые — по содержанию.

А в метрополии сейчас праздник… с песнями Бритни Спирс, речами Буша и радостным лаем. Лишь один чуть-чуть побрюзжит Бжезинский, геополитически покумекав. И вот, однажды… заголовок… читаем… «Нью-Йорк тайме»… — «Головокружение от узбеков».

«Добро пожаловать в XXI!» Наше вхождение в новый век было преимущественно связано не с лихорадочной работой, как у американцев, а, скорее с оцепенелым (теле)смотрением. Нашим аналогом сентябрьских манхэттенских башен — стали два рухнувших телевизионных столпа: Березовскийи Гусинский(арестованный как раз в годовщину сожжения Яна Гуса). И даже судебный процесс со сбитым Доренкой пешеходом — это все о том же, о нашем оцепенелом смотрении: загляделись…

Телеклассицизмы

Я не ропщу о том, что отказали боги Мне в сладкой участи оспаривать налоги… …иная, лучшая потребна мне свобода: Зависеть от царя, зависеть от народа — Не все ли нам равно?

A.C. Пушкин

Глядеться в «Зеркалах», мычать в «Итогах», Иль мотоциклом на ночных дорогах Тупую чернь давить…. Не все ли — нам равно? Титанам духа, примостившимся к Мост-Банку, Которым и весь мир — покорный микрофон! Избранникам Галины Бланка, Счастливцам праздным голубых окон…

На лацканах висят останкинские розы, И тянет проводок… Приз в студии давно. Зависеть от Гуся, зависеть от Березы — Не хрен ли нам один? Пардон, не все ль равно?

Пытались сбежать с этого сеанса многолетнего оцепенелого смотрения. Не читать газет! Но о новых горячих точках страны узнавали в электричках, от новых пестрых собирателей подаяний, с их распевным зачином: «Мы сами не местные, беженцы, мы приехали…»— напрягаясь: откуда? Где еще?

Унесенные сквозняком

Загадки милицейских хроник, где: «А и Б сидели в БМВ…» И где теперь тот «А»? А может «Б» кто вспомнит? Иль Абдуллу-Заде с дирою в галаве? А БМВ сожгли. Поджегшего — убили. И дэвушкуего не видно из травы. По поводу братвы решили: «Или-или…» А Гиви не с дырой — савсэм бэз галавы.

Религий пять иль шесть. Двенадцать диалектов. Таблицы их грехов — не сводятся в одну. А фоторобот сдох. Ушей и глаз комплекты прикинулись людьми, наполнили страну (…)

Их всех найдет лесник. Нет — мусорщик. (Иль дворник?) И вызовет 02. 03 05 07 Приметы совпадут. В июне, нет — во вторник. Закроются дела Надолго. На — совсем.

В главе «Пиарщик у врат зари» я кратко упомянул кроме стихотворческого, еще и о бизнес-периоде своей жизни. В вышедшем в 2006 году романе «Горящая соль» есть дальние отголоски полученного опыта. Герой — командир подмосковного военного гарнизона, выживающий «в наши дни», набивший свой городок всякими немыслимыми арендаторами, отдавший свой полигон для съемок военных фильмов, свои душу и время — для всяких немыслимых проектов друзей-отставников. Притом честный и очень усталый человек, в финале он видит свой городок неким «Ноевым ковчегом», набитым всевозможными спасающимися «тварями», парными и непарными, «чистыми» и не очень… Нижеследующие два стихостолбика — не были вложены прямо в его уста, но соответствовали горестным его мыслям. Некий вздох.

Первые поминки на Земле

Жалко, что ни говори Мир — пустивший пузыри.

Ну, приехали. Ой-вэй! Жизнь — невыносимый дар. Симчик, выпусти зверей. Вздох. Дыханье. Перегар…

«Всякий дышащий» погиб, Хама — все равно, что нет. кроме них… китов и рыб. На конфетку, Иафет.

Ужас этот как снести? Сима и тебя — люблю. Досчитай до десяти, Хаму ж — рабство. Хлопок. Блюз.

И любуйся, рад — не рад: Брошен я, как смятый лист — Радуга и виноград. «…Алкоголик и расист».

Память — как морской песок… И политкорректный век Виноградный бродит сок. Ненавидит мой ковчег.

Как известно, неудавшийся эдинбургский студент-богослов Чарлз Дарвин метался по свету на корабле «Бигль» («Ищейка» — англ.), в поисках «научного материала» для опровержения Книги Бытия. Ведь его теория эволюции, покушавшаяся именно на эту, первую книгу Библии, страдала, как известно — отсутствием подтверждений, «промежуточных эволюционных форм».(Это и сегодня — самый критикуемый пункт дарвиновской книги «Происхождение видов»).