Книга Андерсен - Шарль Левински

Спасибо.

Сколько нас будет, вот что он ещё хотел знать. Я омрачился лицом и сказал: «К сожалению, меньше, чем хотелось бы». Это произвело на него впечатление. У него, пожалуй, была та же проблема. Арендная плата, на которую он выставил мне счёт, была символической. Немного поклянчив, я мог бы получить помещение и вовсе даром, но мне было лучше за плату. До тех пор, пока каждый месяц пунктуально получаешь деньги, у тебя нет оснований для лишних вопросов.

Всё так и протекало, как я рассчитал. Основательная подготовка всегда оправдывает себя.

257

Церковь была любезна по отношению ко мне: в помещении уже стоял книжный стеллаж. Мне оставалось только поставить на полку подходящие книги. И пару неподходящих, всё вперемешку. В конце концов, мы же были школьники и не очень разбирались. Там была биография Кальвина. Elberf elder Bibel-Konkordanz. И комический рассказ Хапе Керкелинга о его паломническом странствии по дороге святого Иакова. И пара Библий, разумеется, в разных переводах. Я уверен, господин Лютер был впечатлён.

Разумеется, он порылся в помещении. Надо что-нибудь оставлять и для шпионов, тогда они удовлетворены. Вот если они ничего не находят, тогда у них возникают подозрения.

По мне так пусть всё увидит. И даже хорошо бы. Не открывался только большой шкаф, который стоял здесь с самого начала. Должно быть, кто-то унёс ключ с собой.

И замок уже был не оригинальный. Но об этом господин Лютер не мог знать.

В этом шкафу я спокойно собирал вещи, которые могли мне понадобиться в моём следующем существовании.

По готовка – это всё.

Никаких неуместных подтяжек для носков. Я изучил своё новое Я куда основательнее, чем господин профессор своё.

Нижнее бельё от Кельвина Кляйна. А не эта дешёвка, которую Хелене всегда покупала для мена в упаковках по две штуки. Рубашки – фирменные. Пуловеры – кашемировые.

В посылке, которую я отправил в Аинбург заранее, сплошь дорогие тряпки. Персонал, распаковывая и укладывая мои вещи, уже должен получить обо мне представление. Слишком много денег для его возраста, подумают они, но вкус у него, кажется, есть.

Одежда – это было самое простое. Можно было пойти в магазин и купить всё, что нужно. Над другими предметами приходилось думать больше.

Книги, например. Что может взять с собой в интернат четырнадцатилетний подросток? После долгого раздумья я упаковал несколько книг в точности на границе между детским и взрослым вкусом. Среди них новый Уэльбек, нечитанный и всё ещё запаянный в пластик. Типично для тинейджера, подумают они, ставит себе большие задачи и потом так и не приступает к ним.

Килиан хотел бы быть интеллектуалом, представляю я себе, но у него есть и другие интересы. Поэтому я приобрёл на eBay фотографию Франка Рибери с автографом. В школе, где учатся одни мальчики, придётся интересоваться футболом.

Но только если им будет интересоваться и Феликс. Если он находит футбол тупым, я тут же забуду, что такое офсайд.

258

И потом, конечно, вещи, необходимые мне самому. Компьютер. И прежде всего: скрипка. Моя новая старинная скрипка.

Эта уже не могла быть как та – Эгидиус Клотц, – которую мне пришлось тогда оставить. То уже музейные вещи, и заявиться с такой было бы слишком даже для сына из богатого дома. Ведь может оказаться, что в Аинбурге есть учитель музыки, который что-то понимает в инструментах.

Но Клотца мне хотелось бы иметь. В качестве маленькой компенсации, что на моём первом я не мог играть.

К счастью это семейство сохранило традицию. По телефону я приобрёл на аукционе Бонгартц скрипку Франца Бальтазара Клотца. Созданную в Миттенвальде около 1900 года. Можно было прослушать её звучание на веб-сайте аукциониста, и я сразу влюбился. Тёплый тон, но при этом мужественный. Сильный во всех регистрах. Инструмент с авторитетом.

Форма у этой скрипки уже не такая грузная, как у совсем старых скрипок Клотца. Эта стройнее. Элегантнее. Когда я впервые взял её в руки, она показалась мне очень знакомой. Так же, как иногда чувствуешь себя сразу хорошо с человеком, только что познакомившись с ним.

«Лунная древесина с гор Карвенделя» – было напечатано на сопроводительных бумагах. Мне пришлось погуглить, что это такое. Деревья срубают зимой на убывающей луне и оставляют ветки на стволе до весны. Эта древесина считается особо прочной. Может, это и суеверие, но я его охотно принимаю. Это особенная скрипка.

Золотисто-жёлтый прозрачный лак с чудесной патиной. Уже почти музейная вещь.

Не знаю, кто был последним обладателем этого моего Клотца, то ли он умер, то ли нуждался в деньгах. Судя по всему, на ней ещё недавно регулярно играли. Мне не пришлось её будить. Она с самого начала выдала полный звук, богатый обертонами. Когда я в первый раз очень осторожно провёл по пустой соль-струне, только по соль-струне, я ощутил в кончиках пальцев вибрации, как будто меня там кто-то поцеловал. С её прабабушкой – мне приятно представлять, что обе скрипки между собой родственны, как и их создатели – я не мог такое пережить. Иногда я почти забывал, что у меня тогда отсутствовала левая кисть. Теперь я снова знаю это.

Как только представится возможность, я должен пуститься на поиск другого смычка. Солидный Пфретцшнер, который я тоже купил на Бонгартц, не достоин той принцессы, которая ждёт меня в Аинбурге.

Понадобится мне и другой футляр. Выстланный красным бархатом.

259

Саватцки никогда не мог понять, почему я все эти годы упорно отказывался играть Моцарта. Не знаю, как он это объяснял сам себе. Да мне и всё равно.

Никто не может знать, что за особое отношение у меня к Моцарту, почему я чувствую своё родство с ним. Я подозреваю, что с ним было то же самое, что и со мной: его воспоминания не были стёрты. Это сделало его гением, а меня лишь пленником моего детского тела. Но я могу понять, как мучительно ему было, когда отец наряжал его в яркий камзольчик и представлял его на княжеских дворах как дрессированную обезьянку. Посмотрите, как прелестно этот малыш может исполнять музыку, как настоящий человек! Это, наверное, было для него адом.

Поэтому я уже давно решил для себя, что буду играть Моцарта лишь тогда, когда избавлюсь от своих случайных родителей, к которым меня прибило на этом круге карусели. Его музыка должна была стать для меня наградой за успешный побег. Надо ставить перед собой цели.

Что я тогда хотел сыграть, с самого начала было ясно. Номер 481 по каталогу Кёхеля. Сонату Ми-бемоль мажор. Вообще-то слишком сложно для меня, особенно быстрая первая часть. Но эта музыка имела для меня совершенно особое значение. Я купил себе CD с записью и, прослушивая, вспоминал того пианиста, как он смотрел на свой отрезанный палец, лежащий перед ним на столе.

Пока я ещё был у Хелене и Арно, я только учил ноты. Мысленно проходил положение пальцев. Я играл на воздушной скрипке, как иногда на Ютьюбе видишь людей, играющих на воздушной гитаре.