Книга В кольце твоих рук - Анна Дубчак

— Сколько ей лет?

— Почти шесть. Скоро в школу пойдет. Я уже подыскиваю подходящий вариант.

— Не рано ли?

— В самый раз. Дело-то нешуточное.

— А твоя жена? Я хотела сказать, бывшая. Она работает?

— Конечно, нет, — ответил он, не переставая удивляться ее расспросам. — Она достаточно обеспечена, чтобы полностью посвятить себя Сусанне.

— Значит, дочку зовут Сусанной?

— Шушаник, как мою маму. — Он улыбнулся, и его лицо стало по-детски светлым и беззащитным. — Она такая милая маленькая плутовка.

Лиля вдруг почувствовала необъяснимую ревность к этим незнакомым женщинам. Эта часть его жизни ей неподвластна. Она пожалела, что затеяла этот разговор.

А Арсен уже вовсю расписывал ей дочку, ее милые ужимки, смешные маленькие словечки и песенки, крошечные ручки и сладкие топочущие ножки. И столько в его рассказе было умиления и любви, что Лиля все больше раздражалась.

— Что ж ты развелся, если такой преданный папаша? — спросила она наконец, окончательно потеряв терпение.

Арсен поперхнулся словами и так и застрял посреди фразы. К счастью, официант принес устриц. Негромко хлопнула пробка, шампанское, пенясь и искрясь, устремилось в бокалы.

Взмахом руки Арсен отпустил официанта и занялся устрицами. Он ловко щелкал щипцами, расщепляя раковины, капал лимоном и глотал, не жуя. Он молчал и смотрел на нее. Лиля тоже молча рассматривала лежащего перед ней на тарелке моллюска. Его слизистая желтоватая плоть казалась живой. Она медленно поднесла раковину к губам и на мгновение почувствовала на губах вкус моря. Ей вдруг стало жаль Арсена. Какая она все-таки стерва!

— Тебе не нравится?

— Нет. Ты прости меня, Арсен, я сказала глупость.

— Да что там. Я сам кругом виноват. — Он поднял бокал и посмотрел на лениво всплывающие пузырьки. — Я слегка распоясался тогда. Успех в голову ударил. Жена меня застукала с секретаршей, так сказать, со спущенными штанами.

— И что? — Лиля с трудом скрывала любопытство.

— Все. Выставила меня окончательно и бесповоротно. К дочке, правда, пускает. Даже разрешает ей гостить у меня.

— У нее есть кто-нибудь?

— Насколько я знаю, нет. Она такая домоседка, никуда не ходит, ни с кем не встречается.

— А ты не хотел бы вернуться?

— Раньше хотел, сейчас нет.

Он прямо посмотрел ей в глаза. Лиля затаила дыхание. Вот он, момент истины.

— И что же такое произошло? — спросила она с наигранной небрежностью.

— Брось, Лиля. Не надо играть со мной. — В голосе его звучало нечто очень похожее на досаду. — Ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь.

— Представь себе, не знаю. Я недогадлива.

— Я люблю тебя. Ты — лучшее, что появилось в моей жизни с момента рождения дочери. Я прошу тебя быть со мной.

Упоминание о дочери опять неприятно кольнуло Лилю. Надо же, и в такой момент не может забыть о ней. Она зябко повела плечами. Ничего, с этой проблемой она как-нибудь разберется. Арсен тем временем продолжал:

— Я не тороплю тебя с ответом. Подумай. А я так долго ждал, что подожду еще немного.

А сам-то ты хорошо подумал, мелькнуло в голове у Лили. Я тебя, милый мой, ни капли не люблю и все равно бешусь при каждом напоминании о твоей бывшей семье. А тебе каково будет?

— Ты не станешь ревновать меня к моему прошлому? — спросила она, вставляя в мундштук сигарету.

Арсен неловко защелкал зажигалкой. Огонек все никак не загорался. Откуда-то, чуть ли не из воздуха, возник официант и поднес ей свою. Лиля с наслаждением затянулась. Официант исчез.

— Что… что ты имеешь в виду?

К великому изумлению Лили, полные щеки его покраснели. Откровенно забавляясь, она протянула ему пустой бокал. И опять его опередил официант. Откуда он только берется, подумала Лиля. Вот уж, действительно, сервис. Прямо-таки человек-невидимка.

Арсен молча ждал, пока янтарная жидкость не наполнит бокал. Его радовала эта минутная передышка.

— Почему ты об этом спросила?

— Но это же очевидно, — ответила Лиля, почти залпом опустошив бокал. — Вы с Вадимом такие друзья. Ты в курсе всех его дел, он — твоих.

На этот раз Арсен был проворен, долил ей шампанского сам и просигналил, чтобы принесли еще.

— Не понимаю, какое это имеет отношение ко мне…

Лиля хихикнула. Шампанское ударило ей в голову. Сколько раз говорила себе не курить, когда пьешь. Ну и ладно, так даже лучше.

— Разве он не рассказывал тебе, как мы с ним развлекались в постели?

— Мы никогда…

— Да брось ты! Вы, мужчины, такие сплетники, похлеще нас, женщин.

— Лилечка, ты напилась.

— Чушь! Вернее, совсем немножко. Я еще долго собираюсь сегодня пить. Шампанское здесь отличное. Значит, ты ничего обо мне не знаешь. А жаль! Я думала, что тебя не придется ничему учить.

Что я здесь делаю, подумала Лиля. И чего он смотрит на меня своими глазищами, как побитая собака. Ах, да, он же в меня влюблен! Надо встряхнуть его как следует, а то совсем скис.

Она скинула туфельку и скользнула босой ступней по его ноге.

— Давай закруглим эту обжираловку и поедем ко мне. Посмотрим, на что ты способен.

Арсен поймал под столом ее ногу, на секунду задержал в ладонях и отпустил.

— Зачем ты так? Я же серьезно.

— Ах, серьезно! Извини, я забыла, что вы оба серьезные люди. И Вадим Петрович, тоже вполне серьезно, отпасовал тебе ненужную любовницу. Вот это стиль! Только странно, что без необходимых комментариев.

Она уже не помнила, что сама позвонила ему и назначила эту встречу, и совершенно искренне чувствовала себя оскорбленной. Она сумеет постоять за себя, она им обоим еще покажет, она…

— Лиля, — сказал он тихо. — Я прошу тебя стать моей женой.

Ну и жарища сегодня, подумал Сидоркин, борясь с желанием расстегнуть верхнюю пуговицу форменной рубашки. Так и парит. Воздух был тяжелый, душный, весь пронизанный электричеством. Не иначе как гроза идет. Скорее бы.

Сидоркин поморщился и закрутил головой, силясь прогнать свинцовую тяжесть, разливающуюся по затылку. Воротничок сильнее врезался в шею. Эх, расстегнуть бы пуговицу и вдохнуть полной грудью, да нельзя. К форме Сидоркин относился уважительно и никаких поблажек ни себе, ни другим не позволял.

Он подрулил к зданию больницы, припарковал машину и вышел. На раскаленном солнцем больничном дворе было еще жарче. Все в природе будто замерло, даже птицы прекратили свою возню. В тенечке под кустом неподвижно лежал лохматый пес неопределенной породы, бессильно свесив розовую тряпочку языка. Только по его мерно вздымавшемуся всклокоченному боку и можно было понять, что он еще жив.