Книга Собачья голова - Мортен Рамсланд

Перед ним стояла его мать с кухонным полотенцем в руках, да, вот она — ВОРОВКА, КРАВШАЯ ПИСЬМА, женщина, которая настолько увлеклась врачами, что заставила его провести все детство в дерьмовине. А вот его отец, алкоголик, тиран, ВОР, только что вышел из туалета — человек, который всю жизнь только и хотел, что выпить, который украл горшок с сокровищем, а потом отлупил сына ремнем.

А вот и сын… Родители ошарашенно смотрели на него. Он открыл рот и стал кричать так громко, что даже мама Ранди очнулась от своего полузабытья в комнате, которая прежде принадлежала толстой тетушке. Он обвинял их во всех грехах, в давно забытых проступках. Сорокатрехлетняя желчь вылилась изо рта мальчика, слюна, суровые слова и никогда прежде не высказывавшиеся обвинения смешались в кучу. Пораженные родители ничего не могли понять, потому что чего ему в жизни не хватало? Разве они не любили своего сына, разве не гордились им, когда он приезжал к ним в их уже несколько обветшавший дом на своем красивом «мерседесе»? Разве Бьорк не хвасталась им в своих игровых клубах? Разве Аскиль не мечтал всегда о том, чтобы Нильс хотя бы раз в жизни заглянул в «Корнер», чтобы собутыльники хотя бы мельком увидели его сына? Но он не хотел там появляться. Он всегда их стыдился, и в последние годы, честно говоря, не особенно часто их навещал.

Лишь спустя какое-то время — когда сын с двадцатипятилетним опозданием сбежал из дома — Бьорк узнала, что причиной всего был тот демон, непристойные номера которого с зеленым медвежонком она когда-то наблюдала в Ольборге; а Аскиль поймет, что все это потому, что сын в тот момент, в той ситуации думал только своим членом. Но когда через полчаса дверь с грохотом захлопнулась и сын исчез так же внезапно, как и появился, оба они, уставившись прямо перед собой, опустились на диван. Дедушка с незастегнутой ширинкой, а бабушка со скомканным полотенцем в руке. И еще не скоро им удастся собраться с силами и снова подняться на ноги.

Отец отправился дальше. Кое-кого другого Нильс Эрикссон в тот день тоже навестил: например, банки, обанкротившиеся предприятия, готовые к реорганизации предприятия… Нильс заканчивал все дела, прятал бумаги, собирал чемодан, был очень нежен с детьми, хотя и не открывал причину особой нежности, и неделю спустя уже сидел вместе с Марианной Квист в самолете, летящем в Канаду. Это было поздним вечером незадолго до дня Святого Ханса, они летели через Атлантику навстречу пляшущему вечернему солнцу. «Ну вот, получилось», — шепнула она ему на ухо. То, что отец за несколько дней до этого посвятил ее в свои проблемы с Налоговым управлением, не уменьшило радости от их встречи. Строго говоря, она улетала вместе с преступником, которого разыскивали. «А вот и мы, — добавила она ясно и четко, — ну держитесь же теперь!»

Так вот — глядя в сторону солнца, которое не желало заходить — отец исчез из нашей истории. Гостиная была недокрашена; все вокруг разбросано, мама ничего не понимала, а пресловутое письмо попало в руки Сливной Пробки лишь несколько дней спустя. Его тоже сразил наповал приступ головокружения, но, в отличие от некоторых других, он просто так не сдался. Он попытался что-то спасти. Просиживал ночи напролет, пот капал на запутанные финансовые отчеты, но в конце концов ему пришлось констатировать: он сидит по уши в дерьме. Несколько раз после исчезновения отца он появлялся в доме на Биркебладсвай, часами перерывал коробки с бумагами и, когда мы пытались помогать ему, начинал нервничать, потому что вот он стоит тут, мужчина, который держит под контролем все в своей жизни, — на коленях в отцовском кабинете, а все вокруг него рушится.

Но шли недели, и он становился все более спокойным и, когда мама была на ночном дежурстве, вел долгие разговоры со Стинне на кухне.

— Я знаю, где он, я обязательно найду его, — пыхтел он.

Мама получила письмо несколько недель спустя. Она быстро прочитала его, потом спрятала куда-то и сказала:

— Ваш отец сменил меня на более молодой образец. Таковы мужчины. Они не могут примириться со старостью.

Это была ее версия происшедшего — хотя Марианна Квист была всего на полтора года моложе мамы, но ей это казалось неважным.

— Ваш отец тут не виноват, — причитала Бьорк, — это все она, та девка.

— Пресвятая Дева Мария, — шептала мама Ранди, когда два месяца спустя до нее в минуту просветления дошло, что Нильс Джуниор уехал из Дании. — Он что, тоже ушел в море?

К тому времени отец наконец-то собрался с силами и написал Сливной Пробке. В тот день, когда Сливная Пробка должен был явиться в полицейский участок на первый из ожидавших его допросов, он вместо этого поехал в аэропорт Каструп, бросил свой дорогой автомобиль на случайной стоянке и сел в самолет, следующий в Монреаль.

Во время начавшихся через год с небольшим допросов стало окончательно ясно, что обвиняемые увели большие суммы денег с подконтрольных им счетов. Ходили даже слухи о том, что они до последнего тянули деньги из нескольких готовых к реорганизации и обанкротившихся предприятий. Разозленные кредиторы рвали на себе волосы, сотрудники боялись, что потеряют работу, а управляющие вынуждены были открыто признать, что не справились со своими обязанностями и позволили себя провести двум мошенникам… Если судить задним числом, то нам, наверное, следовало бы это знать. Если судить задним числом, то все выглядит просто — нужно лишь оглянуться назад.

7

Гора Блакса

В нашей истории отовсюду сочится вода — прошлое скрывается во влажном мареве, и в один прекрасный день моя история становится похожа на болотный туман, поднимавшийся над трясиной позади нашего старого дома, или на густое облако пара, вырывавшееся из ванной, когда сестра, распахнув дверь, пробегала к себе в комнату, оставляя в коридоре мокрые следы. И так продолжалось много лет, пока из Бергена не стал поступать свежий воздух в консервных банках, а из запутанных бабушкиных рассказов не начали сплетаться новые нити и узорчатые ковры не проступили на сетчатке наших глаз, заставляя по-новому взглянуть на скрытое в туманной дымке прошлое. Но, внушая самой себе, что это отец является щедрым отправителем свежего воздуха, бабушка старалась забыть, что через шестнадцать месяцев после внезапного исчезновения отца сквозь нас прошла тьма.

Этой тьмой для нас стал поздний телефонный звонок.

А когда все осталось позади, мама узрела Бога, Стинне начала учиться в университете, а что касается меня, то я стащил шесть тюбиков краски из сарая, где хранились дедушкины велосипеды, и нарисовал русалку, из которой сочилась вода, чем вызвал неодобрение сестры. Это была моя первая картина, но ей она не понравилась.

— Я уже не принимаю ванну так часто, — сказала она.

Позвонил нам не кто иной, как Сливная Пробка. По пути к вершине, название которой мы никогда не слышали, в стране, где, к нашему удивлению, оказался отец, их проводнику-шерпе привиделась черная женщина с красным языком и поясом, на котором болталось несколько отрезанных голов. Марианна Квист увидела собаку, которая, как ей показалось, была ее старым другом Мак-Вальтером. Сливной Пробке было видение вороны, которая, расправив крылья, полетела к вершине горы Блакса, а отцу померещился голос, которого он не слышал с тех пор, как заблудился в заколдованных лесах Нурланна в 1959 году: «Ну что, сынок, все идет как по маслу, но, может, пора поворачивать…» Марианна Квист предупреждала их, что нехватка кислорода в горах способна вызвать видения, их шерпа отказался идти дальше, и поэтому они продолжили восхождение без проводника, а шерпа и остальные члены экспедиции разбили лагерь. За несколько сотен метров до вершины они поссорились. Сливная Пробка хотел вернуться. Ему было страшно. Мучимый сомнениями, он покинул двух сумасшедших голубков. Он думал, что с легкостью найдет дорогу в лагерь, но, когда началась снежная буря, сбился с пути, разбил горные очки и, не разбирая дороги и ничего не чувствуя, брел по склону, пока перед ним не возникли обнявшиеся влюбленные в свободном падении. Вслед за леденящим душу зрелищем падения с небес наверху послышался тихий рокот: это была снежная лавина, сползающая по склону горы. В глазах у него потемнело, и, когда он открыл их вновь, вокруг была ночь. Сверкали звезды, снежная буря стихла, оставив после себя холодный, бодрый ветерок, свистевший в ушах. Нос у него вспух, а холод проникал до самых костей. «Может, я уже умер», — подумал он, снова закрыв глаза, но не успели его ресницы сомкнуться и заледенеть вместе с застывшими на них слезами, как его ослепило второе за последние часы видение. На сей раз видение было гораздо более прозаическим: ему привиделась моя сестра с тележкой в супермаркете, она покупала продукты вместе с двумя его сыновьями. Увидев эту троицу в магазине, он открыл глаза; ледяная корка треснула вместе с ресницами.