Книга Восточная стратегия. Родом из ВДВ - Валентин Бадрак

А смертоносный клин буйным напором двигался дальше, выступая и судьей, и палачом. «Война все спишет», – сами собой, мимолетно пронеслись в сознании Игоря слова старого преподавателя по тактике, над которыми они ни разу не задумывались. И вот уже он убедился, что, в самом деле, война все спишет…

Перед въездом на аэродром одна из тяжелых, разогнавшихся БМД на всем ходу сшибла стоявший у дороги автомобиль «жигули». В нем, кажется, никого не было: весть о появившихся в Гудауте десантниках молнией распространилась в округе, и даже враждующие стороны стали тише и разборчивее – так приостанавливаются дерущиеся собаки, ошеломленные появлением озлобленного, разбуженного шумом своры медведя. Легковая машина, смятая и сплющенная, как консервная банка после удара по ней молотком, щепкой отлетела в кювет и, перевернувшись на бок, затихла. И опять с этим необязательным, даже ненужным ударом Игорь ощутил новый прилив необъяснимой силы, принадлежности к некоему сообществу, которому никто не способен дать отпор.

Запах крови и близости смерти захватил его целиком. Он метался по аэродрому, отдавая приказы и в считаные мгновения, с несвойственным ранее лихорадочным азартом корректируя направленные действия взводов, хотя те и так прекрасно справлялись с захватом. Он жаждал смешаться с солдатами и сержантами, чтобы встретиться лицом к лицу хотя бы с одним врагом, которого – это явственно чувствовал – он был способен в этот момент разорвать на части руками. Не спрашивая о его вине, не утруждая себя выслушиванием ненужных объяснений, лишь на том основании, что этот кто-то оказался на линии его наступления. И только командирская ответственность за выполнение общей боевой задачи, обязанность охранять жизнь мирных жителей да контроль за боевой обстановкой удерживали его от какого-либо опрометчивого шага.

Новоиспеченный комбат, хоть боялся себе в этом признаться, тайно жаждал наказать защитников аэродрома за сопротивление. Но таковых на аэродроме не было – когда бойцы в тельняшках и заломленных на затылки беретах, разбивая двери, вышибая их ногами где только можно, врывались в административные здания, обещанные экстремисты там просто не находились, а немногочисленный аэродромный персонал на всякий случай молчаливо падал ниц. Вся операция была завершена с невероятной быстротой, изумившей самих атакующих. И вдруг наступило мгновение какой-то странной, даже неуместной тишины. Только что все звенело, грохотало, повсюду царствовал хаос, а теперь, когда только-только разгорелось пламя борьбы, оно сразу же погасло. И десантники, некоторые уже с лихо закатанными рукавами, с перекошенными от напряжения лицами, ходили вокруг неприкаянные, вопросительно поглядывая то друг на друга, то на поникшие боевые машины, которые разом по команде заглушили моторы. Немного дальше шумела двигателями еще только подходившая к аэродрому артиллерия, да в нескольких километрах от аэродрома временами раздавались очереди, выпускаемые из автоматического оружия.

Уже через несколько минут после появления батальона на аэродроме старший лейтенант Дидусь докладывал командиру по радиостанции об успешном выполнении задачи. Сержант-связист все в точности, условленными словами-сигналами передал по радиостанции и посмотрел на командира умными глазами. «Контрактник, верно из интеллигентов. На таких, пожалуй, все ВДВ держится. Наверняка метит в офицеры», – думал Игорь, глядя в пытливые глаза сержанта.

– Товарищ старший лейтенант, с вами будет говорить «Сокол».

Игорь вздрогнул и быстро приложил к уху наушники.

– Поздравляю, – услышал он спокойный, но тяжелый голос командира, то и дело прерываемый шумом. – Значит, так, наладить охрану и оборону объекта, разместить личный состав, организовать разведку и всестороннее обеспечение. Объект срочно подготовить к применению по прямому назначению – уже сегодня, я думаю, через полчаса-час, начнется эвакуация российских граждан. И еще, – Игорю казалось, что он видит, как командир перевел дыхание, сглотнул комок слюны, – быть в полной готовности, выделить до роты на поддержку операции по захвату военно-сейсмической лаборатории в Нижних Эшерах.

– Есть, – коротко ответил комбат. Он думал, что теперь все по плечу, что нет такой задачи, которую он не мог бы выполнить. Грудь его распирало от гордости – в считаные минуты аэродром был блокирован и захвачен. Правда, теперь его немного смущало то, что им же самим придется заниматься ремонтом выбитых дверей и окон. Мелочи, зато поработали как! Да, нужны такие дни десантникам, чтобы их боевой дух находился в тонусе. А что командир? С каким батальоном пошел? С тем, что сейсмическую лабораторию брал, или с тем, цель которого – выручать блокированный зенитно-ракетный полк? Обойдется ли у них, как у него, без потерь? Или война, уже вступившая в свои права, все спишет?

После отданных распоряжений он отошел покурить в компании начальника штаба батальона капитана Анастасина и заместителя командира по воспитательной работе капитана Андрющенко. Связист стоял поодаль, метрах в пяти-шести от комбата, не отходя на большее расстояние, как будто был прикован к нему невидимой цепью. Ждали сигнал прибытия военно-транспортной авиации, и одну роту Игорь уже отправил для сопровождения российских граждан, оказавшихся в зоне военных действий. Еще одна рота и приданная ей самоходно-артиллерийская батарея закреплялись для охраны и обороны объекта по его периметру, разведвзвод начал шерстить окрестности, первую роту он решил придержать в резерве на случай непредвиденной команды командира полка. Игорю было лестно, что его, старшего лейтенанта, собственно, не так давно ставшего заместителем командира батальона, назначили исполнять обязанности командира, командовать несколькими капитанами, да еще и приданной самоходно-артиллерийской батареей. Но вместе с радостью он испытывал и неловкость, в первую очередь перед более опытным и старшим по возрасту начальником штаба Анастасиным. Игорь признавал авторитет и знания бывалого офицера и намерен был использовать их в будущем.

– А что, Павел Юрьевич, – серьезно спросил Игорь, глубоко и с наслаждением затягиваясь и внимательно глядя в глаза офицеру, – как вам все это нравится? Вы ведь, если не ошибаюсь, три года тому назад тут уже пробовали грузинскую чачу? – И он, отвернувшись, резко выдохнул дым, чтобы тот не попал на близко стоявших сослуживцев.

– Да, верно. Мое мнение: дело дрянь, но приказы мы обсуждать не привыкли. – Анастасии также раскурил сигарету, задымил и, сильно задрав голову, выдохнул в небо. – Полагаю, надолго тут застрянем. Кавказ превратился в потревоженный улей, а пчелы тут кусаться умеют.

Из всех троих один только Анастасии участвовал в бойне 9 апреля 1989 года, когда полк подавлял мирную демонстрацию в Тбилиси.

– Павел Юрьевич, – вклинился в разговор капитан Андрющенко, как бы подхватывая тон Игоря, но переводя его из серьезного в игривый, – не любят нас грузины?

– Не любят, – хмуро подтвердил начальник штаба, не принимая провокационного тона военного воспитателя, наморщив лоб. – А за что нас любить?! Вы бы сильно любили, если б к вам во двор заехал трактор, перерыл землю, угол дома зацепил, изгадил все вокруг…

– Да вы, я смотрю, грузинам симпатизируете, – не столько спросил, сколько констатировал капитан Андрющенко не без иронии.