Книга Черный мел - Кристофер Дж. Эйтс

Чад перестает улыбаться. Нет, ты действительно не понимаешь, с досадой отвечает он. До сих пор не понял, что я сделал. Я… Чад быстро трет лоб. Джолион, это я оставляю для тебя записки с напоминаниями. Это я изобретаю и раскладываю для тебя мнемоники. И половину твоей книги тоже написал я. Целых пять недель я дергаю за ниточки твоей бессмысленной повседневной жизни.

Чад все больше волнуется. К таблеткам ты тоже пристрастился из-за меня, Джолион. И пьешь все больше виски с каждым днем… Все из-за меня! И не смей притворяться, будто ты понимаешь, о чем я говорю! Я вертел тобой каждый божий день. Кто забрал у тебя воду? Я! Разве что кроме одного стакана, ты его разбил. Хотя, откровенно говоря, почти все замечательные идеи ты подсказал мне сам. А кто заставил тебя пить виски вместо воды? Кто постоянно сдвигал черточки на стакане? И больше таблеток, больше наркотиков, когда нам так было нужно, когда мы решили, будто ты начал что-то подозревать.

Чад замечает, как я вздрагиваю.

В чем дело, Джолион? — спрашивает он. Ты меня не расслышал или я в самом деле сказал «мы»? Да, Джолион, мы! Мы с Дэ, мы вместе. Ты не имеешь права так со мной поступать, ты не выиграл, ведь все, что я сделал, все, что я… У Чада заканчиваются слова, и он отчаянно хватает ртом воздух.

Я пытаюсь не выдавать своих чувств. Значит, и Дэ тоже? Мне хочется вскочить и наброситься на него, хочется избить его кулаками, ногами, душить. Но я точно знаю: так Чада не победить. Я подтягиваю колено к груди и начинаю разминать стопу кругами, как будто у меня судорога. Я аплодирую тебе, Чад, говорю я, напуская на себя рассеянный вид. Твои действия произвели на меня неизгладимое впечатление. Если бы кто-то вел счет, как ты думаешь, сколько бы тебе присудили очков? Тысячу? Миллион? Но если употребить старое спортивное клише, сейчас еще не конец игры, еще ничего не кончено. Наверное, я похож на боксера из старого фильма. Окровавленный, я шатаюсь, и сил во мне осталось только на один удар. Я наношу его. И вдруг — плюх! Ты падаешь. Начинается отсчет: один, два, три… Ну как, поднимешься? Семь, восемь, девять…

Пожалуйста, говорит Чад, избавь меня от своих метафор. Банальность, сколько раз можно… Боксер, боец. Он закатывает глаза.

Ну ты молодец, одобрительно замечаю я и улыбаюсь. Даже Дэ использовал. В самом деле очень умный ход. Я ни о чем не догадывался.

Разумеется, Дэ во всем участвовала, раздраженно говорит Чад. А ты хоть знаешь, почему она мне помогала? Ну, попробуй угадать! Чад стучит себя пальцем по голове и говорит: потому что она моя жена. Джолион, она вышла за меня замуж. Ее спаситель — я, а не ты.

Я больше не могу на него смотреть. Отвожу глаза в сторону. Она твоя жена? Чад женат на Дэ. Джек женат на Эмилии. А я-то как же? Я был их первой любовью! Я почти нюхом чувствую радость Чада оттого, что он меня ранил, поэтому я быстро поворачиваюсь к нему лицом. Почему же меня на свадьбу не пригласили? Наверное, приглашение затерялось на почте?

Чад фыркает.

Семь, восемь, девять…

Что ж, пора кончать. Ну и когда же мы поедем на север штата? Наверное, с нами поедет и Дэ? Получится семейная прогулка. Догадываюсь: ее стихи о самоубийстве тоже были частью спектакля… Замечательный ход, он произвел на меня сильное впечатление. Ну да, конечно, Дэ придется взять с собой. Надо же познакомить ее со свекром и свекровью… Твоя мама найдет ее очаровательной. Отец тоже, скорее всего, он ее полюбит. Как думаешь, полюбит ее твой отец?

Чад опускает голову и закрывает руками глаза. Потом начинает тереть лицо, как будто мылится.

Семь, восемь, девять…

Чад! — зову я, но мне кажется, что он меня не слышит. Чад, я спрашиваю, как ты думаешь, полюбит ее твой отец?

Он с трудом выпрямляется и несколько раз моргает. Проходит целая минута, прежде чем он берет себя в руки. Тем временем я пытаюсь смириться с известием Чада о последних пяти неделях моей жизни.

Надпись на кроссовках: «ГУЛЯТЬ ПОЛДЕНЬ». Силуэт Дэ в окне… Мой распорядок. Мнемоники и повседневные дела. Таблетки и виски.

Я не могу с полной уверенностью утверждать, что все слова в этом рассказе написаны мной. Мне кажется, некоторые из них не мои.

Может, я не неудачник, который с трудом справляется с жизнью после своего возвращения? Не исключено, я сильнее, чем мне казалось…

Чад глубоко вздыхает, и я поднимаю на него глаза. И вдруг Чад едва слышно произносит: что ж, ладно, Джолион. Ты победил. Бог знает как, правда, понятия не имею, как тебе это удалось. Но ты победил.

С меня свалилась огромная тяжесть. Исчезло чудовищное ежедневное напряжение прошедших четырнадцати лет, пока копилась темная энергия. Последняя зарубка на стене… баланс сошелся… пора подвести итог.

Чад храбрится. Что ж, начинает он, значит, все кончено. Я понимаю происшедшее, кроме одного, Джолион. Будь добр, окажи мне услугу. Выслушай меня, позволь объяснить. Я расскажу тебе обо всем. Чад сутулится и продолжает: да, было красиво, на это в самом деле стоило посмотреть. И знаешь, мне кажется, именно ты больше всех этого заслуживаешь. Я правда так считаю, Джолион.

Я киваю, чувствую в себе бурление жизни. Возвращается прежняя легкость. Непринужденно я разваливаюсь на диване и слушаю его.

LXXV(iii).Где тебя найти, я узнал из одного письма. Внутри лежала открытка с твоим адресом, аккуратно написанным зелеными чернилами. Кроме открытки там были вырезки с твоими статьями. Я получил письмо полгода назад.

Мы прилетели сюда за неделю до моего звонка тебе. Я снял квартиру напротив твоего дома. Подумал: вдруг удастся последить за тобой. Хотя тогда я еще не решил, как действовать. Но мы никак не могли увидеть, что творится в твоей квартире, Джолион. Ты ни разу не раздвинул штор и даже не выходил из дома. Нет, вру — один раз выбрался в магазинчик на углу. Рано утром, конечно, но у меня после перелета сдвинулось время, я не спал и увидел тебя. Я быстро оделся и сбежал вниз, но ты уже вернулся домой с пакетом риса и банками чили.

Вот почему пришлось тебе позвонить. Поступить по совету народной мудрости: тряхнуть дерево и посмотреть, что с него упадет. Потом мы стали ждать.

Ты раздвинул шторы. Немного, но уже чуть лучше. На следующий день понял: сорвал банк я. Ты вышел на свою первую прогулку. «Отныне мое главное лекарство — внешний мир».Кстати, это ты написал сам. Ну, как только я начал читать твои записи, то сделал вывод — остальное будет просто.

Опять ты: «Я выхожу из квартиры в состоянии, близком к трансу».Совершенно верно, Джолион, ты был в жутком трансе и не запер дверь. Поэтому, пока Дэ следила за тобой, я рылся в твоих вещах. Долго рыться мне не пришлось. Ты увидел самолет, испугался надписи в небе «ЛЮТ НЬЮ-ЙОРК»… Дэ позвонила мне и предупредила: бегом возвращается домой.

И все же мне хватило времени посмотреть несколько файлов на твоем компьютере, твой драгоценный рассказ. Мне еще хватило времени и на изучение всяких вещиц, разбросанных в самых неожиданных местах, твоих дурацких мнемоников, напоминалок. Разумеется, я сразу же вспомнил их назначение. Итак, я был в твоей квартире, ты бегом возвращался, я скопировал несколько твоих файлов и вдруг по наитию решил убрать с пола один из твоих стаканов. Потом я какое-то время долго боялся, что все испортил и ты непременно заметишь. А вышло наоборот, и мы смогли перейти к следующему этапу. Ты вообще ничего не заметил. Тогда-то у меня созрел план действий, я понял, насколько далеко можно зайти.