Книга Червь - Джон Фаулз

В: Не делалось ли между ними каких знаков?

О: Нет, просто прижали друг друга к груди.

В: А дальше?

О: Его Милость вывел нас из каменного круга. Тут он остановился и вновь заговорил со мной и велел никому не открывать, что я видела этой ночью. Что мне от этого никакого вреда не приключилось и не приключится. И что, хоть по виду это чудеса, но страшиться их нет причины. При этих словах он опять пожал мне руки, ещё сердечнее, словно бы желая уверить, что его любезное обращение более сродно с его истинной натурой, чем кажется.

В: Что вы ответили?

О: Что буду обо всём молчать. А он сказал: «Хорошо. А теперь ступай с Диком». И мы удалились, а Его Милость остался. Ненадолго: не успели мы доехать до постоялого двора, как он нас нагнал.

В: Вы не обращались к нему за разъяснениями?

О: Весь тот короткий остаток пути до постоялого двора он ехал чуть позади нас. А как въехали во двор, сейчас же пожелал мне доброй ночи и поднялся к себе, оставив Дику расседлать его коня и поставить в конюшню. Я тоже прошла в свой покой.

В: А Дик, управившись с конём, за вами?

О: В ту ночь я его больше не видела.

В: Хорошо. Ответьте мне теперь вот на что. Первое, вы уверили Джонса, будто Его Милость представил-таки вам причину, для которой вы отправились на капище, — а именно, что он, следуя непристойному суеверию, имеет в предмете познать вас телесным образом на этом месте. Далее, вы насказали Джонсу про арапа, соколом слетевшего на каменный столб и чуть было на тебя не прыгнувшего, про смрад падали и не знаю про что ещё — словом, изобразили совершеннейшее дьявольское видение. Так ли?

О: Я солгала.

В: Она солгала! Касательно лжи, сударыня, можно сказать неложно: солгавший единожды и в другой раз солжёт.

О: Теперь я не лгу. Я показываю под присягой.

В: Что же ты Джонсу наплела таких беспримерных небылиц?

О: Поневоле пришлось: мне нужно было внушить ему, что его вовлекли в очень скверное дело, и тогда из боязни, как бы его не причислили к злоумышленникам, он станет обо всём молчать. Я про это ещё расскажу. И отчего солгала, расскажу.

В: Расскажете, всенепременно расскажете. Нашли вы на другой день, что Его Милость переменил своё обхождение?

О: Я эту перемену видела от него лишь один раз — когда он оборотился, подождал нас, придержав коня, посмотрел на меня со вниманием и спросил: «Всё ли с вами ладно?» Я отвечала: «Всё», — и хотела продолжить разговор, но он вновь поехал вперёд, как бы показывая, что беседовать дальше не имеет охоты.

В: Что вы подумали о зрелище, будто бы виденном вами среди камней?

О: Что на этом месте лежит заклятие, что здесь некая великая тайна. Что мне было явлено знамение, но оно не предвещает дурного. Я же говорю: я уверилась, что оно не дьявольского порождения, и страхи мои пропали.

В: А к чему вы отнесли слова Его Милости, будто бы сказанные вам после — что такую, как вы, он и искал?

О: К тому, что во мне он нашёл то, что чаял найти.

В: Что же?

О: Что я грешила и должна отжениться от греха.

В: Как так? Не сам ли он побуждал вас ко греху и любодейству?

О: С тем лишь, чтобы я яснее это увидела.

В: Стало быть, он искал не того, про что мы думаем, — средство от своего бессилия?

О: Он искал того, что и случилось той ночью.

В: Надеялся, что обыкновенная шлюха вызовет чудо, превосходящее всякое вероятие? Вы это разумеете? И чудесные пришельцы удостоили посещением не его, а вас? Не стоял ли и он коленопреклонённый подле вас — у ваших ног?

О: Так только представлялось, что это я их вызвала. Ведь я оказалась там не своей волей, но его произволением. Я была у него в услужении.

В: И кто, по вашему суждению, были эти незнакомцы?

О: Этого я тебе пока не открою.

В: Довольно юлить! Вы, сударыня, перед лицом закона, а не на радениях у своих пророков. Больше я дальних отлагательств не потерплю.

О: Придётся потерпеть, мистер Аскью. Если я расскажу теперь же и открою намерение Его Милости, ты лишь посмеёшься и не дашь мне веры.

В: Нынешнее твоё упрямство ещё несноснее прежнего блудодейства. Что ухмыляешься?

О: Право же, я не над тобой.

В: Всё равно тебе, сударыня, от моих вопросов не увернуться.

О: Как и тебе от Божией десницы.

В: Что же Дик? Он тоже на другой день переменился?

О: Только не со стороны своей похотливости.

В: Как она проявилась?

О: В дороге.

В: Что в дороге?

О: Его Милость уехал вперёд, а Браун и Джонс отстали.

В: И что же?

О: Этого я не скажу. Его обуяла похоть, которая уподобила его скоту или нераскаянному Адаму.

В: И вы её удовольствовали?

О: О прочем — ни слова.

В: Где-нибудь в кустах при дороге?

О: О прочем — ни слова.

В: Что приключилось в Уинкантоне?

О: Его Милость меня к себе не призывал. Один только раз, вскоре по прибытии. И потом ещё велел мне передать Джонсу, что сей же час желает с ним говорить.

В: Вам известно, о чём?

О: Нет.

В: И больше Его Милость вас в тот вечер не тревожил?

О: Нет.

В: Дик опять с вами уединился?

О: Да.

В: И вы с ним легли?

О: Да.

В: Не утомили вас его домогательства?

О: Я им уступала, как и прежде, но уже не как блудница.

В: Иными словами, из сострадания?

О: Да.

В: А не распалил ли он твоё женское сластолюбие?

О: Это не твоя забота.

В: Стало быть, распалил, так? (Non respondet.) Долго ли он пробыл у вас в почивальне?

О: Как обыкновенно. Когда я пробудилась, его уже не было.

В: Назавтра вы добрались до Тонтона. Его Милость в тот день был разговорчивее?

О: Только раз заговорил. Вышло так, что в пути он с нами поравнялся, но ехал в некотором удалении. И тогда он спросил, как мне путешествуется, не измучила ли меня езда. Я отвечала, что измучила, потому что я верхом ездить непривычна. А он сказал, что конец нашего путешествия уже недалёк и скоро я смогу отдохнуть.