Книга Укус ящерицы - Дэвид Хьюсон

– Можете захватить с собой, когда будете съезжать, – добавил англичанин. – Плохое искусство оскорбляет мой вкус. Не хочу, чтобы этот жуткий старик таращился на моих гостей.

Наступившее молчание нарушил осторожным кашлем один из адвокатов Мэсситера.

– Гостей? – спросила наконец Рафаэла.

– Гостей. – Он произнес это с удовольствием. – Хотя вас это уже не касается. Через год здесь будут отель и ресторан, которому позавидует сам Чиприани. Через два года откроется галерея, которая затмит славу музея Гуггенхайма. Скромный, изысканный торговый центр для нескромных и неизысканных покупателей. Номера-люкс. Апартаменты. Все необходимое. Вот что такое современный мир. Мимолетная радость для масс. Миг счастья и – проходите дальше. Это, а не… – Мэсситер невольно нахмурился – невозможно смотреть, как люди упускают возможности, которыми он мог бы воспользоваться, – жалкие попытки заработать гроши, занимаясь стеклом только потому, что так было всегда.

Микеле опустил глаза, в последний раз вглядываясь в собственное отражение в старом полированном столе.

– Злорадство – нехорошая черта, синьор Мэсситер, – спокойно, с твердой уверенностью сказала женщина.

– А я нехороший человек, – мгновенно парировал англичанин. – Что заметили бы многие, не будь они так ослеплены собственной жадностью.

В дверь постучали.

– Посетители. Откройте, Габриэль. Будьте так добры.

Младший брат даже не колебался, хотя Микеле и пробормотал что-то злобно себе под нос. Он поднялся и впустил Эмили Дикон и молодого полицейского, того самого, с которым она якобы разругалась, чему Мэсситер, разумеется, ни на секунду не поверил. Сейчас оба выглядели неуверенными и, похоже, немного напуганными.

Англичанин мгновенно поднялся, шагнул к Эмили, быстро поцеловал в щеку и пожал руку молодому человеку.

– Надеюсь, вы не принесли неприятных новостей? – сделанной озабоченностью спросил он. – Не хотелось бы портить такой день.

– А вы ждете неприятностей? – вопросом на вопрос ответила она.

Мэсситер пожал плечами, мельком взглянув при этом на полицейского.

– Мне очень жаль, что наше короткое знакомство переросло в нечто более личное, агент Коста. Очень жаль. Да, личное и, – он улыбнулся, показывая, что ставит точку, – бессмысленное. То, что вы взяли сегодня утром с моей яхты…

Подробности случившегося его люди выбили из служанки, после чего девчонку выбросили на улицу. Какая любительщина!.. Он ожидал от Эмили чего-то большего, но она и здесь его разочаровала.

– Оно не имеет для вас никакой практической пользы. Даже в Италии есть законы, определяющие порядок получения доказательств. Нельзя добывать уличающие доказательства, отправляя привлекательную молодую женщину искать их в постели мужчины.

Сделав это заявление, Мэсситер с удовольствием отметил, как напряглось лицо римлянина.

– О, извините. Вы не знали. Или, точнее, знали, но предпочитали делать вид, что не знаете. Самообман – вредная привычка, от которой следует избавляться. Тем более офицеру полиции.

Он взглянул на часы. Посмотрел на шумную толпу гостей. Уже звучала музыка. Ее Мэсситер выбрал сам. Та самая пьеса, из-за которой пять лет назад его едва не упекли за решетку. Тогда сам организовал и оплатил первое исполнение, приписав авторство Форстеру. Сочинение не вызывало у него особенного восторга, как, впрочем, и музыка вообще. В музыке нет ни денег, ни славы. По крайней мере той, которую он ценил. Выбор объяснялся просто: Мэсситер хотел еще раз показать, что при желании может делать все, что угодно.

– Меня ждут, – продолжал он, заметив у двери немолодого незнакомца в темном костюме. – Если вы не против, давайте на этом закончим. Что вам нужно?

– У нас для вас подарок, Хьюго, – объявила, выступив вперед, Эмили. – Нечто особенное.

Англичанин рассмеялся:

– Неужели? – Он сделал широкий жест рукой, включив в него комнату, стеклянный глаз над лагуной и город за ней. – И что же такие, как вы, могут мне дать?

В следующий момент он увидел и замолчал, не веря своим глазам.

Они оба были грязные. Оба в крестьянской одежде. И даже в чертах проступало что-то сельское. Наверное, из-за долгого пребывания на солнце и тяжелой физической работы. Какой же ужас он, должно быть, нагнал на Лауру Конти и Дэниэла Форстера, если они обрекли себя на столь жестокое наказание. Мысль эта, впрочем, пришла и ушла, и уже в следующий момент к Мэсситеру вернулось обычное самообладание, а вместе с ним и нарастающее ощущение триумфа, абсолютной, полной победы.

– Кто эти люди? – Он подошел к ним, пощупал грязные одежды, заглянул в испуганные лица. – Дэниэл? Ты? Лаура?

Форстер, выругавшись вполголоса, подался назад. Мужчина в темном костюме шагнул вперед и, встав между ними, показал удостоверение со знакомым значком карабинеров.

– Синьор Мэсситер, я майор Дзеккини. У нас есть основания считать задержанных людьми, которые несколько лет назад выдвинул и против вас ложное обвинение и тем самым причинили ущерб вашей репутации. Нам нужно сейчас же побеседовать вами. Я понимаю, что вы заняты, но, пожалуйста…

Мэсситер попытался заглянуть в ее ясные, полные ужаса глаза Лаура, отдернувшись, упрямо смотрела в окно, туда, где лежал ее потерянный мир.

– Зачем? – спросил он. – И почему именно сейчас?

Карабинер нервно переступил с ноги на ногу.

– У нас есть отпечатки пальцев Форстера. Мы знаем, что это он. Но на женщину нет ничего. Необходимо провести идентификацию личности. Мы учитываем ситуацию, так что много времени это не займет. Дело лишь в формальной процедуре. У нас здесь катер.

Англичанин рассмеялся и в следующий момент, шагнув вдруг к Лауре, взял ее за плечи и повернул к себе. Женщина съежилась и попыталась вырваться, но он был сильнее и не выпустил бы ее ни за что на свете. Он ощущал их враждебность, их осуждение, даже слышал, как Эмили, наклонившись к молодому полицейскому, прошипела что-то возмущенно.

Что полиция дураки, Мэсситер знал давно. Ему даже не нужно было пользоваться преимуществом своего положения, чтобы разбить их здесь же, на месте.

Он уткнулся носом в ее волосы, глубоко втянул воздух, услышал ее похожий на сдержанный вой стон. От нее пахло травой и морем, скотом и землей. Он слышал музыку за окном и спрашивал себя, сколько еще сможет ждать. Ждать того сладостного момента, когда окажется с ней наедине, в комнате иди в каком-то темном углу стеклянного палаццо, где музыка будет играть только в голове, где не будет больше ни назойливых полицейских, ни благодетельных горожан и где никто не помешает ему взять – грубо или нежно, пусть выбирает сама – то, что он хочет.

– Хватит! – рявкнул приятель Эмили, отстраняя рывком Лауру и вставая между ними. – Вы поедете с нами, синьор Мэсситер.

– Зачем? Перед вами действительно Дэниэл Форстер, и вы знаете это не хуже меня. А это Лаура Конти, работавшая на покойного Скакки, которого и убил Форстер. Сомнений поданному вопросу у вас тоже нет, как нет их у меня. – Он с жадностью посмотрел на нее. – У меня есть кое-какое влияние. Лаура. Я знаю Форстера лучше, чем ты. И что бы он ни наплел тебе, какую бы чушь ни вбил тебе в голову, я помогу.