Книга Лето потерянных писем - Ханна Рейнольдс

– Вам удалось проследить судьбу изделия?

Я с недоумением глянула на него.

– Что это значит?

– Откуда оно? Вы можете установить цепочку владельцев? Когда покупаете изделие, обычно дают сертификат.

– Оно принадлежало моей матери, – ответила мама.

– А она как его получила?

– Не уверена.

– Хм.

Мы с мамой переглянулись. Она наклонилась вперед.

– Почему это важно?

Он положил ожерелье, перевернул его и показал клеймо на одной из металлических застежек.

– Видите эту метку?

Мы кивнули.

– Это метка ювелира. Она сообщает нам о том, кто создал это ожерелье. Его сделала семья Голдман, но мы не знаем истории приобретения, поэтому ожерелье теряет в своей стоимости. Тем более что в какой-то момент его могли продать незаконно. Голдманы были немецко-еврейской семьей, и их имущество захватили нацисты.

По спине побежали легкие мурашки: по позвоночнику к шее и обратно. Пляска недоверия и предвкушения. Я посмотрела на маму, которая сидела, как и я, с вытаращенными глазами. Она осторожно положила руки на колени.

– Семья Голдман, – повторила она. – Вы уверены?

– Безусловно.

– Это наша семья.

Оценщик застыл, как охотник, который боится спугнуть жертву. Он заговорил тихим спокойным голосом, словно едва сдерживал эмоции.

– Прощу прощения?

– Это семья моей матери, – сообщила мама. – Мы не знали, что они были ювелирами, просто моя мать была совсем юной, когда ее привезли сюда из Германии.

– Откуда она?

Мама глянула на меня.

– Она из небольшого городка под названием Любек, – ответила я. – Ее родители Герман и Сара Голдман. Оба родились в Любеке.

Он поджал губы, смотря то на меня, то на маму.

– Вы уверены?

Мама возмутилась:

– Конечно, уверены.

– У нас есть сертификаты о рождении, свидетельства о смерти, – вмешалась я, потому что провела очень большую работу по поиску этих документов.

Оценщик несколько раз кивнул, а потом прокашлялся.

– Честно говоря, не ожидал сегодня такой ситуации. Мне нужно все тщательно проверить, а потом, если вам будет интересно, я поделюсь с вами еще несколькими фактами.

Мы с мамой переглянулись.

– Конечно, – ответила она и написала на клочке бумаги свой номер и адрес электронной почты.

– Спасибо, – сказал он.

У оценщика был вид, как у моего брата, когда родители отрывали его от игры – вежливый, но желающий поскорее вернуться в свой мир. От нас явно хотели избавиться.

Мы встали, и я положила ожерелье обратно в сумку. Меня мучило любопытство.

– А что насчет ожерелья? Какая у него приблизительная стоимость?

Он поднял на нас глаза.

– Ожерелье Голдманов из Любека с желтым бриллиантом? – Оценщик насмешливо улыбнулся. – Я бы хотел взглянуть еще разок, но предварительно оценил бы его в восемьдесят тысяч долларов.

Мы с мамой направились в кафе-мороженое.

– Здесь очень вкусная Тройная шоколадная горка, – сказала я.

– Хорошо.

Мы заказали по мороженому с этим вкусом, взяли рожки и сели за один из деревянных столов. Уставились друг на друга. А потом принялись смеяться – сначала просто посмеивались, а потом стали громко, беззаботно, почти надрывно хохотать.

– Я пыталась найти их в Гугле, – призналась я, когда мы угомонились. – Родителей бабушки. Но ничего не нашла. Странно, ведь они вроде как известны.

– Может, они были известны только среди антикваров, – задумалась мама. – И, возможно, это как с теми архивами – фактические записи о них не были оцифрованы.

Я положила ожерелье между нами на деревянную поверхность стола. Камни (бриллианты, настоящие бриллианты!) переливались на солнце.

– Что нам делать?

– А как ты хочешь поступить?

Потрясенная до глубины души, я не смогла ответить и покачала головой. Что делать, когда у тебя на руках восемьдесят тысяч долларов? Я даже не знала, куда девать лишних восемьсот. Положить на свой сберегательный счет?

– Ладно, – продолжила мама, – мы можем его продать и вложить деньги в твое обучение.

Очередной очень прагматичный ответ мамы.

– Наверное.

– Ты хочешь их потратить? – с улыбкой спросила она. – Думаю, лучше потратить деньги на обучение или положить на твой пенсионный счет, но вполне резонно потратить сумму по твоему усмотрению на что-нибудь интересное.

Образование – это рационально. Интересное – очень рационально. Даже если мама разрешит мне оставить тысячу долларов, я могу поехать за границу, купить миллион книг. Может, даже несколько новых платьев.

Что еще?

Чего хотят люди? Загородный дом, дом на берегу, «Золотые двери». Но мне ничего не нужно.

Бабушке нужны были «Золотые двери», потому что бабушка нуждалась в доме.

– Можем продать ожерелье и потратить деньги на благотворительность. В фонд помощи беженцам.

Мама куснула мороженое.

– Очень хорошая идея, Эбби.

Это была не просто идея. В голове будто щелкнуло. Так и нужно сделать.

– Давай так и поступим.

– Может, сначала немного обдумаешь…

Иногда мне действительно нужно было обдумать свое решение, пересидеть с ним, проспаться. Но не в этот раз.

– Нам нужны деньги? Я думала, все нормально, если я поступлю в государственный колледж. – Я нахмурилась. – Вам с папой нужны деньги?

– Нет. Нет, о нас не волнуйся. Но, милая, с этими деньгами ты можешь поступить в частный колледж. Можешь поступить, куда хочешь, даже без стипендии.

– На один год.

– Существуют кредиты и финансовая поддержка.

Я лизнула мороженое.

– Мы вообще не рассчитывали на эти деньги. Так что не велика потеря.

Мама положила ложечку.

– Хорошо.

Я не ожидала, что она так быстро сдастся.

– Ты не станешь со мной спорить? Это же твое ожерелье.

– Его нашла ты. И это прекрасная идея.

– Может, устроим аукцион, – предложила я, с каждой минутой загораясь этой идеей все больше. – Выставим его на BuzzFeed и HuffPo.