Книга Тропа обреченных - Юрий Семенов

— Не уловлю тонкости, — откровенно признался Сухарь.

— Встретишься с моим главным наставником, лично доложишь все о Горбуне — свои соображения я ему сообщил, на пару с ним разработаете подход к тем, с кем тот поддерживал контакт. Пароль свой личный дам тебе, а по нему дальше получишь. Соображаешь ты хорошо, а действовать будешь, как я тебе сказал, как говорится, торопись медленно. И тогда ты будешь действительно молоток, — налил он по последней рюмке, с чувством произнес: — За твою удачу! За наш успех!

Они еще посидели, обсуждая и переход польской границы через «окно», и как затем попасть по назначению, под Мюнхен.

— Буча посвятит во все тонкости, он у меня уже дважды сходил туда и обратно, — закруглял Комар, как вдруг спросил: — Что там Горбун толковал о Хмуром? В связи с чем? Очень путано рассказал Буча, я толком не понял, что там за суждения толкует тот о вредности самого прозвания «бандеровец»?

— Как же это Буча не доложил как следует об опасных антибандеровских настроениях Хмурого? Он, как посвящал меня Горбун, агитирует за то, что понятие «бандеровец» изжило себя, оно становится вредным, потому что у населения в сознании связывается со словами «банда», «бандит».

— Ты смотри, куда гнет! — хлопнул по ляжкам Комар. — Это же не просто рассуждения. Давай-ка подробно изложи мне все это… Буче хвост накручу, мямлил мне тут — пойми его.

Сухарь быстро писал о том, что якобы ему стало известно от Горбуна по поводу готовности Хмурого к измене бандеровскому главенству в ОУН, а Комар прохаживался по комнате, возмущался:

— Неужели непоправимо все трещит, ползет? — Он взлохматил пятерней волосы на затылке. — Очищать надо, вырывать гнилье, чтобы здоровое не заражало… Вернешься, друже Молоток, я тебя на место Бучи в контрразведку поставлю, а то Павло не дотягивает. Хорошее мы тебе псевдо избрали. Оправдываешь — Молоток!

Едва Куля узнала от посыльной, что ее Лука жив, здоров и ждет свою Ганну, сразу же бросилась к своему милому дружку в Рушниковку.

Куля вспомнила о посыльной, когда подходила к ее хате. Оглянулась — та маячила очень далеко. Вошла во двор, не зная, что предпринять. Но нерешительность ее длилась всего один миг, потому что она услышала, как скрипнула сенная дверь, легонько приоткрывшись, и показался Лука. Он приложил палец к губам.

Если бы не это предостережение, Куля бросилась бы к крыльцу. Столько она пережила за дни разлуки… Войдя в сени, она повисла на шее Луки и зарыдала. Он подхватил ее, говоря каким-то чужим, хриплым голосом:

— Ну что ты, что?.. Погоди, успокойся, живой ведь, а что делать будем, поговорить пришел… Позвал вот…

Всхлипывая, Куля вопросительно посмотрела ему в глаза.

— Как это, что делать будем? — спросила она неуверенно. — Ты о чем, Лука? Что у тебя с голосом? Ты здоров?

Он отмахнулся, усадил ее на лавку.

Куля пожала плечами, потерла кулачком под влажным носом, соображая. Спросила потверже:

— Зачем звал, Лука? Загадки разгадывать? Ты пить, что ли, опять начал? Перегаром несет. И чудной ты какой-то, на себя непохож.

— Почуднеешь тут… Не хочу я больше скрываться по лесам и схронам. Видишь, что творится. Надо выход искать.

Куля встрепенулась.

— Надо!.. Конечно, надо, Лука! — с чувством прорвалось у нее. — Ты сам додумался или надоумил кто? Заговорить об этом боялась, доверилась судьбе… Надо найти, Лука, есть же, наверное, у нас хоть лазеечка к счастью. Милый ты мой! Ну скажи, есть? Дочь ведь растет.

— Есть! — коротко вклинил Угар, обнадежив этим признанием растроганную женщину.

— Какой? Ну говори же!..

— Боюсь. Не смею тебе сказать, язык не поворачивается.

Куля поднялась, давая понять, что собирается уйти, — она знала, чем его пронять, упрекнула:

— Я-то его считала самым удалым, ловким, везучим.

— Был! — ответил, как огрызнулся, Угар.

— Ну, ну, подыми-ка голову, — взяла она его за подбородок. — Проспаться тебе надо, в себя прийти. С тобой никого уже, что ли, нет?

— Куда они денутся…

— Что ко мне не пришел? Прок надоел, ходит, спрашивает… Эсбиста приставил.

При этих словах Угар вскочил с лавки, возбужденно затараторил, заикаясь:

— Нечего ему ходить! Я так и знал, потому к тебе и не шел. Арестует меня Прок. Он — чекист.

— Про-ок… чекист?! — подскочила и отмахнулась руками Куля.

— Да, чекист. Я с ихним главным вот так же, как с тобой, не раз балакал. Но ты об этом… — погрозил он ей кулаком.

— Я понимаю тебя. И не осуждаю, брось думать об этом. Ты умнее оказался. Только почему сбежал?

— Говорю, душа заболела, мучить меня стала, натворить мог что-нибудь. Жизни-то впереди не вижу. И повис…

— Ничего ты не повис, Лука. А как собираешься жить, ты мне, одичалый, дай знать, — взяла она его под руку и тряхнула чуть-чуть. — Не робей, я же с тобой! — И предложила: — Пойдем ко мне. Проку скажешь, что болел, или придумай что-нибудь понадежней.

Угар взвился:

— Дура! Прошлый раз спьяну, к-кажется, много П-проку лишнего наговорил. Вот и утек. А я, может, т-только на самую верную п-прямую вышел.

— Ну и надо покориться, — рассудила Куля. — Надо о себе думать. Куда тебя, туда и я. Другого не будет.

— Есть еще ход, — решился наконец сказать Лука. — Только один у меня, может, понадежнее вариант и остается: в открытую, на людях, выйти с повинной, чтоб с некоторой гарантией. Обещание тут властей пока надежное.

Он еле договорил последние слова, обхваченный цепкими руками Кули. Она целовала его, всхлипывая…

Сойдя в Жвирке с поезда и направляясь к зданию вокзала, Сухарь решил перекусить в буфете.

Он взял себе почти все, что было на витрине. Устроившись в уголке за стол, он начал есть, поглядывая на входную дверь и думая о том, что ничуть бы не удивился, если б вдруг увидел Пал Палыча с его бегающими глазками.

Антон Тимофеевич обратил внимание на сидевшего напротив крупного, с благодушным, улыбчивым лицом парня, который, вяло пожевывая, поглядывал на него так, будто хотел заговорить. И Сухарь дал понять, что заметил это.

— Поджидал вас на перроне, боялся проглядеть, — не промедлил с ответом сосед и нагнулся пониже над столом, добавил: — Шевчук Александр. «Я от В. В.», Антон Тимофеевич.

Сухарь в ответ никак не среагировал, продолжая есть, — думал. Потом сказал:

— Идите за мной, как сверну в проход между домами, сворачивайте и вы, там я встречу.

«Но как они узнали, что я должен приехать на поезде?.. Вообще мог не явиться сюда или притопать из леса с другой стороны. Сам не знал, куда меня Буча везет и где окажусь». Довольная усмешка появилась у Сухаря на лице.